Исчадие ветров - Ламли Брайан - Страница 47

Оно прошло сквозь Итакву точно так же, как трассирующие пули, которыми мы стреляли в него из пулемета, которым был вооружен самолет, в момент первой встречи (сколько веков назад это случилось?), с той разницей, что этот единственный удар оказался куда эффективнее тех очередей! Пули не причинили Итакве ровно никакого вреда, а вот символ Древних богов… о, это было нечто совсем другое!

Шагающий с Ветрами покачнулся, словно человек, которому с силой ударили молотком по лбу. С секунду, пожалуй, он раскачивался на своей невидимой опоре, словно отчаянно пытался удержать равновесие. Пока он шатался и размахивал руками, из его стиснутого кулака что-то выпало. Армандра, кувыркаясь в воздухе, летела вниз, как осенний листок; по мере ее неторопливого падения исходившее от нее розовое сияние постепенно гасло, и когда на высоте футов в двадцать оно угасло совсем, Армандра камнем рухнула вниз.

Устремившись к ее неподвижному телу, я все же заметил, как Итаква вскинул руки к голове, которая, как мне показалось, начала пульсировать, Видел, как он в диком бешенстве стиснул ладонями виски — из раненого глаза и дыры в затылке продолжали извергаться золотые искры, — а потом «услышал» крик, который можно описать только как выражение совершенно нечеловеческих мучений. Этот мысленный голос вопил о невыносимой физической боли, и я, не думая, автоматически, закрыл свое сознание, чтобы не испытать того же страдания.

Когда я добежал наконец до Армандры и рухнул возле нее на колени, Шагающий с Ветрами брел воздушной дорогой, направляясь к своему святилищу, к своему алтарю-пирамиде. Но если сюда он горделиво вышагивал, по-хозяйски продвигаясь на крыльях ветра, то сейчас он конвульсивно дергался, его бросало из стороны в сторону, словно моль с подпаленным крылышком. Вполне вероятно, что он через некоторое время оправится, но уверен, что он никогда не забудет того, что случилось с ним сегодня.

4. Последняя передача

(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)

Ну, Хуанита, я рассказал почти обо всем, что случилось за это время. Я вроде бы уже сообщил, что Армандра, возможно, покалечилась… У нее, кажется, серьезно травмирована спина. По крайней мере, Джимми и Трейси не пострадали. Джимми отделался несколькими ушибами и царапинами от той самой ледяной бомбы, которая похоронила несчастного Уайти, но все повреждения легкие.

Когда мы покинули крышу, Джимми и Трейси вместе ушли оплакивать друга, а я вернулся в покои Армандры. Конечно, ее там не было, ее унесли в госпиталь, где ею будут заниматься лучшие целители Плато. Я стоял на огромном балконе над белой равниной, ждал новостей и пребывал в таком состоянии — его можно бы назвать отсроченным эмоциональным шоком — пять, а то и шесть часов.

Когда на балкон, вся в слезах, выбежала Унтава, я сперва решил, что она принесла ужасную весть, но, к счастью, оказалось, что я ошибся. Она всего лишь попросила меня пойти с нею к ее мужу Кота’не. Его только что отыскали возле ворот центральной гавани, среди жалкой кучки тяжело израненных воинов, и перенесли вместе с ними в один из госпиталей Плато. Его раны, хоть и тяжелые, не были смертельными, ему нужно было отлежаться, но он отказался от снотворных, которые предлагали целители, и вообще от какого-либо лечения, пока не увидит меня. Я пошел с нею; мы быстро сбежали по лабиринтам в недра плато.

Кота’на, которому за его доблесть (и согласно его положению) отвели отдельную комнату, ожидал меня. Он пребывал в полном сознании. Когда он увидел меня, черты его благородного индейского лица перекосила мрачная усталая усмешка. Одну его руку, которая была на виду, густо покрывала корка запекшейся крови, но я сразу увидел, что смерть ему не грозит. Унтава описала его состояние совершенно верно: залечить раны, отдохнуть как следует, и он будет в полном порядке.

Я склонился над ложем Кота’ны. Унтава переводила мне его слова.

— Лорд Зиль-бер-хут-те, я умоляю тебя о прощении.

— Меня? О прощении? За что, Кота’на? Ты сражался за Плато, за свою принцессу, за свою женщину, Унтаву. Ты геройски сражался и отлично командовал медведями и их проводниками. Ты ни в чем не виноват передо мною, и мне не за что прощать тебя.

Вместо ответа он поднял руку, которую я до тех пор не видел — она была опущена с другой стороны приподнятого изголовья кровати. Пальцы мертвой хваткой сжимали пропитанные кровью черные волосы грубо отрубленной головы Нортана — это она свисала из скрюченных пальцев Кота’ны и глядела на меня широко открытыми остекленевшими глазами.

— Прости меня, Лорд. Я знал, что ты хотел бы сделать это сам, и все же, зная это, убил его. Я хотел взять его живым, но он не дался. Возьми его голову, она принадлежит тебе.

— Нет, — я решительно качнул головой. — Кота’на, это твой трофей. Пусть он висит в твоем доме, чтобы твои дети знали, в каком я долгу перед тобой, знали, что их отец убил злейшего врага Зиль-бер-хут-те, предателя Нортана. Я же благодарю тебя за это деяние.

Через пять минут, приняв снотворное питье, Кота’на глубоко уснул, и целители смогли отмыть его от крови и обработать раны. Правда, им пришлось изрядно повозиться, чтобы разжать пальцы и забрать у спящего Кота’ны голову Нортана.

Что касается Итаквы, он, кажется, тоже решил отдохнуть. Монстр скрючился на своем алтаре-пирамиде и все так же сжимает голову ладонями. Левый глаз полуприкрыт — желтые искры сыплются оттуда, как капли гноя, — а на затылке отчетливо видно черное пятно. Рана оказалась не смертельной, и я думаю, что он восстановится. Он как-то весь съежился и сейчас только в четыре-пять раз больше обычного человека. Вот сейчас я смотрю в бинокль на снежную равнину и вижу его и…

Что это?

Странно, мне показалось было…

Нет, наверное, я ошибся. Хуанита, ты ничего такого не почувствовала? Мне показалось, что наш разговор кто-то подслушивал. Ты не заметила ничего такого? Вот и отлично. И все же могу поклясться, что видел, как Итаква на мгновение повернул голову и с ненавистью взглянул здоровым глазом на плато…

Пришел гонец, его прислали целители, ухаживающие за Армандрой. Он весь сияет, но я не понимаю ни слова из того, что он говорит. Похоже, мне нужно пойти с ним. Я свяжусь с тобой, как только у меня будут какие-то новости.

Примечание:

Это последнее обнадеживающее сообщение Хэнка Силберхатта Хуанита Альварес приняла 6 июня в 5.50 вечера. На этом телепатические вибрации прекратились до 7.45 вечера, когда у Хуаниты состоялся последний краткий сеанс связи с Хэнком.

«Хуанита, я вернулся.

Похоже, что все в порядке! Я снова на балконе, но только что закончил уборку в покоях Армандры — нет, в наших покоях! — и подготовил все к ее возвращению. Она в сознании, и сейчас ее несут наверх. С ней все будет хорошо, она поправится, но ей необходимы покой и долгий отдых. Очнувшись, она сразу же сказала, что хочет быть со мною. Помилуй бог, Хуанита, ведь ты же, наверное, способна почувствовать, как я счастлив! Как будто ушла страшная черная ту…

Опять! И теперь уже никаких сомнений быть не может. Общаясь с тобой, я глядел в бинокль на Итакву. Это он подслушивал меня! А потом вдруг обернулся, посмотрел на меня… и ухмыльнулся жуткой улыбкой!

Хуанита, боюсь, что он, через меня, увидел тебя!

Но что тут… Что-то вроде… помехи какие-то… Это он! Итаква глушит мою… теряю связь! А теперь… алтарь и захромал по небу. Оглянулся на меня и… кошмарный хохот!.. мстить? Боже мой, Хуанита! Он не может дотянуться до нас и отправился за тобой! Скажи Пизли, чтобы присматривал за тобой. Скажи ему…»

Последняя запись:

Еще три месяца, до середины сентября, Хуанита оставалась в Мискатонике и каждый день, каждую минуту пыталась восстановить связь с Хэнком. Не добившись в этом ни малейшего успеха, она отвергла мое предложение перейти на постоянную работу в Фонд Уилмарта и на третьей неделе месяца покинула Аркхем.