Танцующая для дракона (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 70

Получается, и про пары в сценарии тоже не было. Интересно, это-то они с какой радости скрывают? Не хотят, чтобы весь мир узнал о том, что у них огни сливаются, или что? И как вообще происходит это слияние огней?

Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что ничего не знаю о мире иртханов. Вот вообще ничего, хотя моя сестра живет в нем уже больше десяти лет.

Все, хватит с меня.

«Спорим, я сделаю из нее звезду, Марр?»

Спорим. Сделаешь.

На смену апатии пришла какая-то нездоровая злость, а еще азарт.

Я сыграю Ильеррскую. Сыграю, чего бы мне это ни стоило. Так, что у Гроу все встанет, а все остальные упадут.

Все эти драконы шоу-бизнеса, и прочие драконы заодно.

Может, я и сестричка Ладэ, но после этого фильма все будут говорить: «Вы знаете, что ее сестра — первая леди?»

И когда у первой леди во время просмотра челюсть пробьет огненную ковровую дорожку и застрянет в ней, я буду уже звездой.

Звездой, до которой Гроу точно не дотянуться.

И которая ему определенно не светит.

Дверь трейлера приоткрылась, и к нам заглянула Мирис.

— Танни, я принесла тебе кофе.

Не помню, чтобы я его просила.

— Это твой последний шанс взбодриться перед напряженным днем, — ассистентка поставила стаканчик в подставке на столик, справа от меня.

Гелла скрежетнула зубами, потому что та едва не задела оставленную без присмотра кисточку для растушевки.

— А в том, что день будет напряженным, можно не сомневаться, — продолжала Мирис. — Явился Гроу, и он сильно не в духе.

Если до этого я потянулась за кофе, то сейчас резко передумала. Внутри все как-то подозрительно заледенело, потом дернулось, и я зажала руки между коленями. Сидела на высоком стуле и делала вид, что интересует меня исключительно макияж, с которым Гелла почти закончила. Собственно, остались только губы, поэтому Мирис была права: шанс выпить кофе перед съемками у меня последний. Но я им не воспользуюсь, потому что внутри продолжала подрагивать глыба льда. Если представить себе подвешенный на ниточке айсберг, наверное, получится точная картина того, что я сейчас чувствовала.

Сама не знаю, почему.

— То есть не в духе в том самом варианте, когда все от него разбегаются. Честно, я сюда сбежала, — Мирис хихикнула и присела на стул, который освободился: Гелла кивнула ассистентке на какую-то коробочку. — В общем, готовьтесь. Все. Танни, ты в порядке?

Что-то часто моим самочувствием все интересуются.

— Все отлично.

— Точно? Ты какая-то бледная была с утра. Не выспалась, или…

— Со мной все в порядке!

Я рыкнула так, что Гелла вздернула бровь, а ее ассистентка подпрыгнула на ходу.

— Ну… хорошо, — пробормотала Мирис, явно стушевавшись. — Тогда я пойду. Если что…

— Да, я знаю. Непременно обращусь.

Гелла вздернула вторую бровь, но ничего не сказала. Между нами вообще установился холодный нейтралитет: если раньше она хотя бы изредка что-то цедила сквозь зубы, то сегодня молчала и просто делала свою работу. Отменно, надо отметить, делала, и это главное. Разбираться в ее заморочках у меня не было ни сил, ни желания, мне бы в своих разобраться. Например, с какой радости зажатые между коленями руки подрагивают и сами собой сжимаются в кулаки. И почему при одной мысли о Гроу ниточка айсберга начинает трещать.

— Так. Кофе не пьем? — кажется, первые слова, которые Гелла произнесла, обращаясь ко мне.

Покачала головой, и одна из девушек тут же убрала стаканчик.

Спустя несколько минут с макияжем было покончено, и Теарин-Танни посмотрела на меня из зеркала совершенно дикими глазами.

Никаких мыслей про Гроу!

Мне плевать, что он там думает, он — режиссер-постановщик, я актриса. На этом все.

Ну да, ну да.

Этот молчаливый внутренний диалог со стороны, должно быть, казался просто зависанием. По крайней мере, именно так я и залипла: вцепившись в край туалетного столика и рассматривая себя в зеркале. Чувствуя, что меня потряхивает, примерно как перед выпускным тестом, от результатов которого зависит, в какой Университет я смогу поступить.

Ну и бред…

Что за бред мне вообще в голову лезет?!

Додумать у меня получилось, потому что дверь в гримерную распахнулась.

— Вышли все.

Судя по резкому голосу Гроу, ничего хорошего никому действительно не светило. Гелла едва уловимо дернула подбородком, и ассистентки направились за ней. Гуськом, как выводок виарят за мамашей, стремясь слиться со стенкой и не отсвечивать. Я развернулась и последовала за ними, но Гроу шагнул мне наперерез, запечатывая на половине для отдыха. Там стоял диванчик и кулер, а еще автомат для льда.

Очень символично.

— Ты сказал выйти всем, — заметила я.

— Кроме тебя.

— Какая несказанная честь.

Глаза его потемнели, но я не двинулась с места. Дизайнеру костюма Ильеррской минус в личное дело за отсутствие карманов (руки сунуть некуда). Поэтому я просто сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Я говорил с твоей сестрой.

Да ты что?!

— И как оно? После стольких лет разлуки?

Слова вырвались сами, еще парочка волокон в ниточке лопнули.

— Никак.

— Правда? Мне казалось, ту песню назвать «никак» просто нельзя.

Шагнула в сторону, пытаясь подобраться к заветной двери, но он снова меня опередил.

— Танни.

Нет, это уже слишком. Слишком слышать свое имя. Слишком смотреть ему в глаза вот так. Зачем он вообще приперся?! Наверное, если бы не было этого «хочу провести этот вечер с тобой» и «не хочу тебя отпускать», было бы проще. Но проще не становилось, наоборот, внутренняя качка усилилась, и теперь меня шатало, как обкурившегося мореплавателя, сунувшегося в штормящее море к взбесившимся драконам. То, что дракон взбесившийся, видно было по дергающемуся зрачку. Когда зрачок меняет форму, самое верное решение: линять.

— Слушай, просто дай мне пройти.

— Ты отсюда не выйдешь, пока мы не поговорим.

— О чем? — кулаки сжала еще сильнее. — О вилле в… чешую мне в зад, забыла, как его там? О том, как ты запал на мою сестрицу, и хотел раздуть на этом пиар-кампанию?! Или о вчерашнем недосвидании с недодраконом?

Ноздри его шевельнулись, контур скул стал резким, а взгляд — как пятна прицела. Того и гляди навылет прошьют.

— О тебе. Обо мне. О нас.

Нитка треснула, и айсберг остался висеть на волоске.

Надо мной. Над ним. Над нами.

— Обо мне я говорю только с личным психологом, извини. О тебе говорить нет ни малейшего желания. О нас звучит невыносимо пафосно, — вдобавок к кулакам плотно сжала еще и челюсти.

— Уж как звучит, Зажигалка, — Гроу по-прежнему смотрел в упор, и от этого «в упор» меня выжимало, как белье на двухтысячных оборотах. Какой там айсберг? Еще чуть-чуть — и я сама расползусь на ниточки. — Пока еще я сам смутно понимаю, что со мной происходит рядом с тобой, но это не похоже ни на что из того, что со мной было раньше.

Ой, нет.

— Бабочки в животе? — я приподняла брови. — От них бывает изжога.

Зрачок дернулся в вертикаль, а вместе с ним и кадык.

— Ты умеешь говорить нормально?

— Уж как говорю, — сложила руки на груди, потому что что-то мешало дышать. — Вчера я сполна отработала условия контракта. Что-то еще?!

Зрачок стянулся в узкую линию, от него полыхнуло так, что айсберг подбросило ввысь.

— Вот, значит, как?

Я улыбнулась. Это было больно по многим причинам (в частности, потому что потянуло ранку на губе), но все-таки улыбнулась.

— Именно так.

— Ты действительно копия сестры.

Айсберг все-таки шмякнулся на землю. Точнее, на голову мне, всей своей тяжестью, и разлетелся впивающимися в кожу ледяными осколками. Я с силой впечатала ладони в режиссерскую грудь и шагнула к выходу, за которым было ущелье, и не было его. Не было этого взгляда: хищного, резкого, злого.

Не плевать ли мне, какой у него взгляд?!

— Сегодня вечером у нас ужин. По контракту, — ударило мне в спину. — Образ согласуешь с Геллой после съемок.