Ленинград-34 (СИ) - Кротов Сергей - Страница 20

      Захожу в вагон так и не поняв, услышала ли она вопрос. Оля с явным облегчением махнула рукой и зашагала в сторону вокзала. Поезд начинает движение и вдруг резко тормозит, кто-то сорвал стоп-кран. К нашему вагону подбегают два сотрудника НКВД, один из которых быстро взбирается по ступенькам внутрь, а второй передаёт ему портфель и маленький чемодан.

      -Добрый... вечер,- в купе входит запыхавшийся пассажир в форме НКВД с двумя ромбами в петлицах, сопровождаемый несущим вещи проводником. Пытаюсь подняться, но толчок вагона снова бросает меня на диван.

      -Ну вот...- говорит вошедший заметно окая, хватаясь за столик, и плюхается на место напротив меня.- успел таки. Постойте-ка, а я вас знаю. Вы- Чаганов...

      "Теперь я Чебурашка и каждая дворняшка при встрече... Примелькались мои кудри, однако, да и шрам на правом виске не закрывается полностью волосами. Прячу свой сарказм и делаю радостно-вопросительное лицо".

      -Новак, Егор Кузмич,- протягивает руку сосед по двухместному купе.- начальник НТО (научно- технический отдел).

      -Очень приятно.- Совершенно искренне радуясь, пожимаю маленькую узкую ладонь.

      "Ещё бы, НТО ведает всеми уголовными картотеками, очень полезное знакомство. Когда мы с Олей первоначально прикидывали варианты наших действий в случае возникновения опасности её раскрытия, то решили, что в этом случае надёжнее всего ей быстро уволиться и начать использовать паспорт на имя Марии Мальцевой, лучше в маленьком городе, не в столицах. Исчезновение же Ани не должно быть очень подозрительным, так как в стране сейчас просходит большая миграция: из деревень в города, на стройки. Из европейской части СССР на Дальний Восток и Север. Могла выйти замуж и уехать. Родственников никого. Единственным белым пятном в наших расчётах оставалось отсутствие информации о том как сейчас работает система учёта и кодификации отпечатков пальцев. У меня, например, официально отпечатков не брали. А сейчас эта любовь может легко спутать нам все карты".

      -Ну, что по маленькой, за знакомство?- Новак начинает весело копошиться в своём портфеле, выставляя на столик перед собой бутылку коньяка (армянского), лимон, сырок, колбаску и буханку ржаного хлеба.

      "По маленькой, как же, свежо предание. Вот не могу я себе представить, при всем моем богатом воображении, этого в меру упитанного весельчака засовывающим пробку в чуть отпитую бутылку.

      -Петрович, чайку нам организуй- кивает он проходящему мимо проводнику.

      -Хорошо,- соглашаюсь я с неизбежным.- Только мне много не наливать. Не хотите же вы, Егор Кузьмич, что бы я завтра на товарища Калинина перегаром дышал.

      "Мой аргумент был услышан и дальнейшее выпивание шло в пропорции 80 к 20-ти. Впрочем, моим надеждам, что выпитое поможет развязать Новаку язык, были напрасны. Лишь однажды он позволил себе коснуться работы и то косвенно, выпив за меня, за то, что спас Ленинградское ПП, называя Ленинградское Управление НКВД по старинке, от больших неприятностей. А в остальном был обычный трёп. Пробую другой подход. Мельком упоминаю, что приходится работать в одиночку, разрываюсь между двумя объектами. Не может быть, чтобы у Новака всё было хорошо со штатами".

      -И не говори,- мрачно кивает Егор Кузьмич.- только начали по РКМ (милиция) переход на германскую систему классификации отпечатков пальцев, а это- больше ста тысяч карточек: открой каждую, найди характерные признаки (петли, там, дуги), и переквалифицируй по новому, как новая напасть- забирают пять лучших сотрудников в Центральный аппарат. Будут создавать центральную картотеку, а план- перейти на новую классификацию до первого января 1936 года никто мне не отменял.

      "Понятно, затруднительно сейчас будет вести поиск в картотеке уменьшенным количеством людей, проверяя сначала по старой классификации, а затем по новой на местах и в центре. По крайней мере до 36-го года. Что ж теперь следуя заветам Штирлица надо грамотно выйти из разговора".

      -За нас, чекистов!- Произношу заключительный тост. По части произнесения тостов у меня не очень, а вот голова начинает ощутимо побаливать.

      Москва, Красная площадь,

      21 февраля 1935 г. 11:00.

      "Давненько я не бывал на Красной площади. Лет, примерно, около ста, если считать подряд. А вот когда я был здесь первый раз помню точно- первого июля шестьдеся седьмого во время школьной экскурсии в Москву. Как сейчас помню, мы шли из музея Ленина мимо исторического музея к Мавзолею и подняв головы любовались рубиновыми звёздами на башнях Кремля. Стоп! А это что такое? Белые в городе? На Спасской башне на шпиле, отчетливо виден двуглавый орёл. Лопни мои глаза! Останавливаюсь от удивления. Куранты начали отбивать одиннадцать ударов. Бросаюсь бегом к небольшой человек в двадцать группе военных у Спасских ворот. Это, конечно, я переоценил скорость движения московского трамвая, а до открытия первой ветки метро ещё полгода"...

      -Товарищ Чаганов,- от группы отделяется сотрудник НКВД и укорирезненно смотрит на меня, стоящие рядом посмеиваются.- ну что же вы, мы опаздываем. Давайте документы. Оружие есть?

      -Нет.

      "Сотрудник намётанным взглядом бегло осматривает мою фигуру с гловы до ног и делает знак напарнику. Военные по одному начинают подходить к окошку комендатуры и получать пропуска. Доходит очередь до меня, сдаю на хранение заимствованный у Паши чемоданчик и получаю пропуск. От башни поворачиваем направо и идём по дорожке вдоль Кремлёвской стены разобравшись по двое (сопровождающие в голове и хвосте колонны) и выходим к главному входу Сенатского дворца. Это нас в Екатерининский зал ведут, ну, правильно, это ж бывший Свердловский- место награждений. Справа от входа импровизированный гардероб, двое сотрудников принимают шинели. Странно, в основном синие петлицы, похоже кавалеристов награждают. Так же парами поднимаемся по великолепной белого мрамора лестнице, освещенной двумя большими в человеческий рост торшерами, и попадаем в круглый, очень светлый (десятки огромных окон, разделённых двадцатиметровыми колоннами, которые подпирают изящный купол). Но нам не сюда, движемся дальше. Через один из боковых выходов попадаем в застеклённую галерею, соединяющую вершину сенатского треугольника Екатерининский зал с его основанием. Народ с интересом рассматривает и шумно обсуждает внутренний дворик дворца- деревья, дорожки скамейки. Поворачиваем налево и идём по длинному коридору. Гомон стихает, таблички с именами владельцев кабинетов по сторонам коридора дисциплинируют. Минуем кабинет Молотова и останавливаемся у кабинета Калинина. С противоположной стороны коридора по зелёной ковровой дорожке к нам пружинистой походкой подходит Будённый в сопровождении неизвестного мне комдива. Громкие возгласы красных командиров гулко разносятся под сводчатым потолком".

      -Товарищи, просьба соблюдать тишину,- из приёмной Калинина появляется недовольная физиономия.- идёт заседание президиума ЦИК СССР.

      -Заходим, товарищи.- Следует новая вводная.

      "Ведомые товарищем Будённым выполняем последний по времени приказ. Да, для такого кабинета нас здесь чересчур много".

      Половину кабинета (примерно двенацать на восемь метров) занимает большой стол для заседаний, за которым сидят два десятка человек- членов президиума Центрального Исполнительного Комитета СССР. За стоящим перпендикулярно письменным сидит Михаил Иванович Калинин и приветливо машет входящим, чтобы проходили внутрь.

      "Из находящихся в кабинете помимо Калинина узнаю только Кирова, Берию и Ворошилова. Киров, сидящий справа от Калинина, подзывает меня к себе, я с трудом протискиваюсь и встаю сзади между ним и Берией. Сразу становится душно от жарко натопленной печки и почти полусотни посетителей кабинета. Секретари бросаются открывать форточки. Как-то не так я себе представлял церемонию награждения... Но ничего, так даже лучше, по домашнему".