Нить на запястье (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 1

Ольга Горовая

Нить на запястье

Пролог

ночь, парк

— Мария Ивановна, добрый вечер…

Она не была уверена, что поступила верно, ответив на вызов. Однако, казалось, и не ответить — не могла. Маша всегда отвечала, если звонил Горбатенко. Не то чтобы Олег на этом настаивал или требовал. Нет, никогда. Возможно, даже поддержал бы, прекрати она принимать звонки, озвучив просьбу прекратить общение.

Но Мария никогда такого не просила. Наоборот. И всегда отвечала… А он был слишком умным и опытным, чтобы тут же предположить: если она вдруг не отвечает, да ещё и практически ночью — значит, что-то не так. И вопрос «что именно?» Горбатенко просто так не оставит.

А казалось — это наименьшее из того, что ей нужно сейчас. Она ещё не знала, как вернее… честнее поступить. И надо ли говорить ему о том, что сегодня узнала? Кому она должна и повинна больше?

— Добрый, Олег Игоревич, — стараясь отвлеченно смотреть по сторонам, чтобы голос звучал ровно, пытаясь игнорировать промозглую зябкость холодного осеннего дождя и ночной ветер, вторила Мария его тону. — Как Ваши дела?

А он промолчал. Тишина в телефоне полная. Он что, и дышать перестал?

Почему-то стало не по себе. А ей за сегодня, видит Бог, уже и так прилично нервы потрепали.

И этот дождь — уж лучше бы ливень начался! А то туман, мрак, сырость! Волосы завились, и Маша без плаща, в одном только платье, пусть и кашемировом, которое не особо и согревает по такой погоде. И сумку забыла с ключами от машины и документами. Так торопилась… Разозлилась. Выбежала от брата, негодуя внутри…

Олег все ещё молчал, но связь не разрывал. И не походило, чтобы он на что-то отвлекся. И также не дышал… Может, точно «вурдалак», как Горбатенко временами ее брат называл? От этой мысли Маша против воли улыбнулась, несмотря на все.

— Олег Игоревич? — стараясь держать чуть ироничный тон голоса, позвала Мария.

Только вот горло осипло. И, кажется, это уже было немного слышно.

А чему удивляться? Замерзла дико, холодно очень. До костей продрогла. И горло уже болеть начинало, да. Но она упорно шла. Куда — не знала. Но не домой точно. Там ее братья достанут…

На той стороне связи продолжала сохраняться полнейшая тишина. И ее это уже даже нервировало… Споткнулась в темноте, не заметив бордюр. Раздраженно придушено чертыхнулась, отодвинув от лица телефон. И опустилась на ближайшую парковую скамью, не хватало ещё ногу подвернуть в темноте! И только глубоко выдохнула, когда поняла, что скамья полностью мокрая. И ее платье теперь тоже… влажное. Закрыла глаза в каком-то усталом отчаянии.

И в этот момент она услышала резкий напряженный вдох. Такой шумный, словно бы он действительно не дышал это время, внимательно вслушиваясь в происходящее с ней.

— Маша, что происходит?! — резко, требовательно, как страшный начальник, которым же и был. Но и с такой тревогой…

И… и тут она не выдержала!

Зря он так. Зря. Никогда ее Машей не звал, а ведь сколько было возможностей… Никогда. Сейчас зачем это на свет божий вытянул?!

Хотя какой свет?! Ночь же…

Мария судорожно втянула в себя воздух, пытаясь подавить какой-то истеричный и вообще неуместный всхлип — подумаешь, имя! Однако… нет, для нее это бесконечно много значило… И оттого, видимо, никак не удавалось взять себя в руки и вернуть привычную отстраненность их общения. Не выходило рассмеяться в ответ и сказать «ничего, ерунда». Не получалось призвать саму себя к порядку. А ее же с раннего детства учили, как ведут и не ведут себя интеллигентные люди, сохраняя лицо в любой ситуации. Ничего не показывая. Тем более слабость…

Олега это ещё больше насторожило, судя по всему.

— Дима, сюда. Живо машину! — приказным тоном глухо крикнул он начальнику своей охраны словно бы в сторону от телефона. А потом вновь ей. — Машенька, душа моя… Что случилось? Где ты? — ошарашив ее. И опять с этими непривычными интонациями.

— Олег… — как-то жалобно вздохнула Мария и… чихнула самым нелепым, неподобающим и каким-то детским образом.

Глава 1

пятью часами ранее

Больше всего внимания нам уделяют, когда мы умерли. Ну или, как минимум, подверглись нападению с вероятным смертельным исходом. Ничто иное — ни какие-то твои прижизненные заслуги сами по себе, ни все попытки хоть как-то улучшить этот чертовски мрачный и непростой мир — не привлекают такого внимания.

Но вот если тебя убили… Или хоть попытались… Ты тут же становишься топ-новостью всех выпусков новостей. Твое имя полощут на интернет-порталах и в ленте соцсетей, а любого «эксперта», пусть и по ядерной физике, ведущие обязательно попросят прокомментировать это событие. Твою смерть…

Маша протянула руку, достав пульт от телевизора из-под диванной подушки, и выключила новости. Ей не хотелось смотреть этот репортаж. Не было никакого желания слушать мнения «экспертов», наперебой начавших выдвигать версии убийства. Марии аж воняло их оживление и внезапно вспыхнувший ажиотаж. И ее от этой вони подташнивало.

Когда-то здорово не повезло попасть в эпицентр подобной ситуации. Нет, ее не пытались убить. Но смерть прошла очень близко от Марии. И она до сих пор считала себя в этом повинной. Потому и оставила практику, несмотря на нотации и нравоучения братьев, до сих пор пытающихся убедить ее, что Мария должна просто забыть о случившемся. Ее вины — ни грамма. Маша просто выполняла свою работу. Хорошо выполняла. Даже слишком…

Непросто быть самой младшей в семье, в которой уже три поколения юристов взрастили и наладили профессиональные «щиты» и оправдание для своей совести на любой случай. Еще сложнее потому, что у них имелся контраргумент и ответ на любой ее довод. И все эти связи, прецеденты, примеры… Но и у Марии характер — семейный. Может у нее и меньше опыта, да и разница в возрасте с братьями приличная, а потому проработала адвокатом меньше, ну так она росла в этом! И в университете не халтурила, опираясь на знакомства семьи. Да и потом, когда работать начала — у нее имелась профессиональная гордость. А ещё — свои четкие и твердые убеждения, которые братья и при всем своем опыте не смогли переломить…

Мария встала и прошлась по комнате, раздумывая — увеличить ли подачу отопления или оставить так? Как-то зябко… Или это от непрошеных воспоминаний, возрожденных новостями? А может, из-за сгущающихся сумерек?

Надо бы включить весь свет, разогнать эти тени по углам!

Пошла в сторону выключателя, но замерла, проходя мимо комода, где стояла высокая ваза со свежей цветочной композицией. Гортензии, розы, веточки лаванды, даже эвкалипт — все было смешано умелой рукой флориста в прекрасный букет, который радовал глаз и душу, несмотря на углубляющуюся осень.

«Улыбайтесь чаще, Мария Ивановна», — гласила записка, прикрепленная к букету, которую она и не подумала выбросить.

Маша протянула руку, коснувшись лепестков. Наклонилась, вдохнув сладкий запах лаванды, который разливался вокруг от цветов.

Принципы, гордость, характер…

На губы сама собой наползла кривоватая усмешка. Где это все в итоге? Все-таки, как ни крути, а личный интерес меняет многое. Так ей ли чем-то братьев попрекать? Правда, она особо и не вступала с ними в споры последнее время, предпочитая отмалчиваться, и только улыбалась на все нравоучения.

В этот момент, словно почувствовав, что Маша о них вспоминает, на телефоне вспыхнуло имя старшего брата. Тишину в комнате нарушила мелодия вызова. Вздохнув, Мария приняла вызов.

— Да, Петя? Как дела? — поинтересовалась она, даже радуясь.

У нее были непростые отношения с братьями, это правда. Из-за все той же разницы в возрасте они считали себя вправе опекать и пытаться управлять ее жизнью даже сейчас. Однако Маша все равно искренне любила и Петра, и Николая. И достаточно успешно выдерживала даже их совокупный натиск.

— Спасибо, Машенька, просто прекрасно, — действительно довольным голосом ответил брат. — Хотелось бы увидеть тебя, давно не встречались, сестричка. Приезжай к нам с Настей на ужин сегодня? Коля тоже будет. Посидим, покушаем в тесной компании. Да и поговорить есть о чем. Посоветоваться с вами хочу, — поделился старший брат.