Дневник одиночки (СИ) - Багрянова Алена - Страница 15

Люди оживились, лучи света заплясали по стенам станции, вспышки автоматной очереди едва озаряли гримасы ужаса застывшие на лицах людей. Они бегали, кричали, а эти худые создания размахивали длинными руками с огромными черными когтями. В какой-то момент на моей лицо брызнуло что-то горячее. Дмитрий тащил меня дальше, заставляя бежать, что есть сил. Зловоние подстреленных мертвецов заполнило мои ноздри и я пыталась держать в себе только съеденную фасоль. Я задыхалась, легкие горели, а Дмитрий все не сбавлял темпа. Только тогда, когда он споткнулся на мгновение и я, пытаясь тоже не упасть схватилась за него, то почувствовала, что его бог залит чем-то горячим. Он до боли сжал мою руку и повел дальше. Мы вышли на сосенней станции, чудом избежали патруля и, больно царапая кожу выбрались сквозь плотно натянутую колючую проволоку, в пригород. Моему спутнику становилось все хуже, он все чаще спотыкался, а после того, как Дмитрий без сил упал, я запаниковала. Втащила в первую попавшуюся сарайку и уложила на пол.

Знаю, мы еще не выбрались из города окончательно, но дальше идти не возможно. В его боку огромная дыра. Как при таком ранении он смог вытянуть меня и заставить гнать как умалишенную сквозь тьму и ужас, для меня все еще остается загадкой. Его ранил не человек, а один из Молчунов, впрочем он не уверен, в том хаосе трудно было разобрать что острой горячей болью врезалось в него.

Вид у него не лучше, чем у его брата в тот день, когда мы познакомились. Его начало лихорадить, хотя полчаса назад, он уверял, что завтра уже сможет идти вперед и рана не такая страшная, как я себе накручиваю. Ощущаю своим боком, как его трясет. Он говорит, что мечтает о маленьком домике у моря, где бы он обязательно развел фруктовый сад, завел верного пса и пил бы вино каждый вечер. Говорит, что после того, как мы найдем место, которого не коснулся весь этот ужас, когда найдем нормальных людей и нормальный мир, то он не хочет, чтобы мы расходились по разным углам. Мы должны остаться спутниками и в том мире.

Звучит так, словно он прощается со мной и говорит то, что давно хотел сказать.

Запись 42.

Сегодня я проснулась в ледяных объятьях. Этой ночью он умер.

Запись 43. Последняя.

Запись 43. Последняя.

Солнце слепо светит, сквозь тонкую пелену серых облаков. Мимо пролетают редкие маленькие снежинки, так словно не знают, что вокруг зелень и стоит солнцу появиться из-за туч, как они тут же растают, не успев коснуться земли. Прохладный ветер приносит горький запах полыни, колышет листву на деревьях. Интересно, ему бы понравилось здесь? Больше недели не было ни Тварей, ни Молчунов, погода столь комфортная, что даже я с удовольствием вдыхаю горечь, разносимую по полям. Вокруг царит какая-то безмятежность и леность. Я впервые двигаюсь, не передвигая ног. Ветер развивает мои отросшие грязные волосы, а ребенку в животе не нравится странно долго не двигающаяся мать. Хотя, кто знает. Сейчас он пока что больше похож по ощущениям на рыбку, в моем слегка выдающемся животе. Думаю, Дмитрий даже в этой безмятежности нашел подвох и уж тем более не сел бы в машину к незнакомым людям.

За рулем седой мужчина с грустным взглядом, рядом с ним молодая девушка, которой едва исполнилось восемнадцать и двое мужчин с ружьями едут сзади со мной и так же задумчиво вглядываются в горизонт. Они из какого-то поселения, говорят, что их там много, около сорока человек, огражденных возведенными стенами. В трех километрах к югу отсюда. По дороге мы заедем за кем-то еще к старому коллектору, где раньше очищали воду. А дальше. Мне уже не хочется думать. Спустя два с половиной месяца после его смерти, я впервые встретила людей. Адекватных людей. Они нашли меня, поделились едой и спросили, не хочу ли я поехать с ними в место, где можно спокойно спать и помогать в выживании их общине. Я ответила им, что неплохо разбираюсь в механизмах и технике, на что они несказанно обрадовались. Механика у них нет.

Я боялась, что этот дневник так и останется дневником одиночки, но, кажется не судьба.

Я изменю им всем, оставлю прошлое далеко позади, в последний раз передам с ветром поцелуй моим давно погибшим мужу и дочери. Я их люблю все так же. Я улыбнусь тени, что следует за мной по пятам с самой его смерти. Его я тоже успела полюбить, не смотря ни на что. И после моей кончины, надеюсь, мы увидимся вновь на другой стороне жизни, там, где есть только тени.

Больше книг Вы можете скачать на сайте — Knigochei.net

Эпилог

– Артёмка! – звонкий голос друга заставил мальчика подскочить на месте и выронить из рук старую потрепанную тетрадь.

Та плюхнулась на грязный пол, подняв собой небольшое облачко пыли. Потускневшие рисунки на обложке в виде позолоченных завитушек, складывающихся в круг, похожий на ту землю, что он видел на атласах, слегка блеснули в свете фонарика. Артём облегченно выдохнул. Все-таки это его друг, а не взрослые, что запрещают без присмотра выходить за стены.

– Чего тебе Андрей? – хмуро спросил парень, вновь кидая взгляд на найденную им в старом коллекторе тетрадь.

– Ты где так долго? Скоро обед! И если мы сейчас не пойдем, то не успеем попроситься в рейд!

Артём закатил глаза. Куда там этому мальчишке. Андрею только-только исполнилось одиннадцать, таких мелких не берут на машину и не выдают оружие. Лучше бы шёл работать к матери в огород. Вот Артём мог попытать удачу и напроситься в группу дяди Миши. Все-таки он тут самый старший из детей. Тринадцать лет это вам не наивные мечты о кладах предков за стенами города и славе в городке, а настоящая самостоятельность и умение попадать в цель с тридцати метров. Он даже не побоялся залезть так далеко за стены родного поселения и найти несколько интересных штук, вроде поломанного накопителя солнечной энергии и вот этой тетради, в страницах которой мальчик утонул на несколько часов. Он даже позабыл о работе и просьбе матери больше не ходить в этот полуразрушенный домик возле самых стен. Его друг знал, где любит время от времени пропадать "первый ребенок".

Артём поднялся на ноги, чувствуя, как те еле гнутся и гудят после долгого сидения в одной позе на полу, подхватил тетрадь, накопитель и вышел под горячее солнце. Глаза заслезились от яркого света и мальчик сощурился, чтобы разглядеть друга. Тот, кажется уже успел пообедать ягодами, что в большом изобилии росли в огороде его родителей – темно-синие пятка, в которых были испачканы руки парнишки говорили сами за себя. Артём улыбнулся, сунул в сумку найденные вещи и устремился вместе с Андреем назад в поселение.

Старичок на патрульном посту строго на них посмотрел, пригрозил пальцем и отвесил два подзатыльника, пообещав, что все расскажет родителям. Но оба знали – не расскажет, от того не волновались и всегда совершали свои вылазки именно в его смену.

Широкие и высокие бетонные стены, сложенные из больших блоков еще задолго до их рождения, отдавали холодом. Стена не нагревалась даже в самый жаркий день. Поселение, как обычно, встретило их шумом узких улочек, ароматом еды, что разносилась вперемежку с запахом машинного масла, под хрюканье и амбре толстых хряков, коих держали ближе к выходу. Только мальчики прошли чуть глубже, как послышался звон маленького колокола, оповещающий о начале обеда. Артём шмыгнул носом, когда услышал, как собственный желудок в голодном зове урчит так громко, что казалось, все прохожие могу услышать.

– Артём! Тёма! – цепкая ручка перехватила его и ловко вытащила из неспешно идущих к центру людей.

– Привет, Оля, – Артём удивленно уставился на низенькую девчушку двенадцати лет, поражаясь откуда в таком хрупком ребенке может быть столько силы, что она без труда дернула мальчика выше её на добрую голову.

Та застенчиво заправила выбившуюся русую прядь волос за ухо, искренне не понимая, почему он так странно её разглядывает.