Черная бабочка (СИ) - Немиро Людмила Ивановна - Страница 60

Медленно отпустить руку, почувствовать свободу. Понять, должна ли я быть здесь. В смысле, должна ли я остаться?

Я знаю, что все это довольно глупо, более того, я осознаю — это совсем не выход. Никогда бы не пошла на это, если бы не подумала, что нет конца всему тому, что происходит со мной.

«Милая, ты встала? Поднимайся немедленно, опоздаешь в школу».

«Джен, почему такой низкий балл по химии? Чем ты занимаешься на уроках?»

«Дженни, за тобой приехал тот парень. Будь осторожна, милая».

«Дженни, этот парень до добра не доведет».

«Он мертв? Милая… мое солнышко… мне так жаль…».

«Джен, живо иди сюда, ты напугала меня, где ты была всю ночь?».

«Не делай так больше никогда. Ты нужна мне, ты — все, что у меня есть»…

Глаза закрылись. Ледяные перила обморозили кожу ладоней. Страшное ощущение приближающейся неизвестности окутало все тело. Страшное, очень страшное. А внизу темная ледяная вода реки Челси. Тошнит. Я не боюсь высоты, но никогда не пошла бы на то, что делаю сейчас. Я правда боюсь. Это так ужасно. Вот ты стоишь на краю и тебе нужно сделать лишь короткий шаг вперед, отпустить примерзшие к перилам руки и все — короткий полет. Болезненный конец. Возможно, ты будешь жить еще несколько минут, блюя кровью из-за разорванной селезенки. Сердце будет биться из последних сил. Сердце, которое единственно верное спасало тебя все это время, гоня кровь по венам; оно спасало и болело. Вначале об утрате по имени Зейн, теперь еще страшнее… Это гораздо страшнее…

Громко хлопнула дверца машины. Я сглотнула, напрягшись и в этот самый миг поняв, как мне вдруг хочется перелезть через эти чертовы перила. Мамочка… мне безумно страшно… Здесь слишком высоко… Да, я уже говорила, я не боюсь высоты, но умираю от ужаса, представляя себя тонущей в черной воде.

Рядом что-то зашуршало, и я резко повернула голову вправо. Сердце, то самое, что никогда не подводило, ухнуло вниз, скрутив мой желудок в узел. Я встретилась взглядом с серьезными глазами. С серьезными и безумными. Да. Он был безумен в этот момент. Словно пришел за тем, чтобы действительно сорваться вниз. И я понимала, что он может сделать это бесстрашно, вполне осознанно. Это дико пугало. Он перебрался через перила и теперь стоял рядом. Его рука опустилась на железную перекладину рядом с моей окоченевшей ладонью. Он был в одной черной рубашке и брюках, и ветер трепал его волосы. Повернулся ко мне и криво, немного как-то невинно улыбнулся, обнажая глубокие ямочки на щеках. Я смотрела на него, как на демона, выросшего из-под земли, пришедшего сюда, чтобы окончательно сгубить меня…

«Он не хочет этого делать. Но то, что горит внутри него, вынуждает поступать его таким образом. Гарри потерян. Ему больно. Я не хочу проникаться этим. Мне плохо от него. Я рыдаю сейчас, глядя ему в глаза, чувствуя, что однажды он совершит нечто страшное, и я пойду за ним. Выбираю ли я в этот момент — стать той глупой девчонкой и побежать следом или же рассмеяться ему в лицо, не знаю, но точно чувствую дерьмовый фатализм, поганую безысходность. Я проваливаюсь в его сияющие глаза. Мне этого вообще не нужно. Я клянусь, Гарри, мне все равно. Отвернись от меня, я не хочу, чтобы ты видел мою слабость. Ветер делает сейчас то, чего так хочется тебе — хлещет меня по щекам. Ты ведь тоже этого хочешь, правда? Ты встряхнул бы меня, как это делаешь в порыве злости. А я посмотрела бы на тебя, как на кусок дерьма, так, чтобы ты злился еще сильнее. Назло тебе…

Туман не рассеивается, и я понимаю, что через пару мгновений он скроет меня. Не держи, ладно, Гарри? Не держи меня. Я должна прекратить… плакать… Черт… Не выходит. Мне дико страшно. Ты же видишь, как я дрожу. Ты хотя бы понимаешь меня?.. Да, ты точно понимаешь…».

— Давай вместе, — прохрипел Стайлс.

Я моргнула. У него тоже слезились глаза. Наверное, от ветра. Он немного щурился.

— Ты любил ее? Ты знаешь, что я сейчас чувствую? — завыла я.

Его улыбка, она способна разнести мой мир к чертям. Она слишком открытая. Мне больно от его улыбки. Большие зрачки впились в мои глаза пронзительным взглядом. Гарри никогда так искренне не улыбался мне. Я не помню подобного. Вот она, видите, это внутренняя сила. Он улыбается, а в глазах плещется полное осознание затвердевшей в глубине души боли.

— Знаю, я знаю, что ты чувствуешь. Я был здесь каждый день после ее гибели. Кто-то просто перерезал тормоза в их машине, Джен. Это намеренно… Мы раскопали это лишь на днях… Я ничего не могу сделать. Я не могу вернуть ее, понимаешь? — его слова срывались с губ сипло, и он постоянно сглатывал, чтобы держать связки в норме, чтобы они не подвели. — Ты знаешь… это так глупо… Зачем ты здесь? Ты похоронила его. Хочешь, чтобы хоронили и тебя? Вся эта херня со скорбными физиономиями…

Я подумала о маме.

— Га-а-арри! — закричала я, поморщившись от сильной тупой боли в висках. — Моя мама мертва-а-а! Мне страшно! Она мертва! Ее больше нет! Ее нет…

— А знаешь… — тот же ровный тон умиротворяющего тембра, — ты права, зачем тебе оставаться здесь? Никого нет. Верно? С отцом у тебя дерьмовые отношения, правильно? Как и с сестрой матери. Я знаю об этом. Я многое о тебе знаю, ты в курсе? — он хохотнул, когда я посмотрела на него. — Твой любимый цвет наверняка васильковый. К тому же ты надела платье этого оттенка в свой день рождения. Ты обожаешь апельсиновый фрэш. Часто торчишь в спортзале. Торчала, пока со мной не встретилась… Тебе нравится ездить на автобусе. Ты романтичная, но не любишь слишком много «телячьих нежностей». В детстве ты наверняка была тихой и спокойной. Но всегда сильной духом. Это мне вполне понятно — ты родилась под знаком Скорпиона. Отсюда вся эта твоя смелость на грани идиотизма и абсолютно ненормальное отношение к опасности. Где опаснее, там ты. Я знаю это, моя мать — Скорпион. И мне жаль, черт, потому что я слишком хорошо тебя понимаю. Только вот, поверишь мне, моя мама не настолько сильна. Когда погибла Джемма, она свалила отсюда подальше. Ей вообще плевать на это. По сути, у меня нет родителей. Ну, это хорошо даже. Я верчусь в таких кругах, что лучше ей быть подальше от меня. А ты какого-то хрена все равно постоянно попадаешься мне на глаза. Меня напрягает твое присутствие. А еще я задолбался нести всю эту чушь на ветру. Так что я просто скажу, что ты должна поскорее прыгнуть и свалю отсюда, — последнее Стайлс произнес с широченной улыбкой, от чего я вообще застыла, уже отчаянно соображая, что я тут делаю.

— Ну так как? — неожиданно посерьезнел и даже огрубел Стайлс. — Ты ведь зачем-то пришла сюда. Давай не будем тратить время зря. Я, кстати, тоже давно хотел это попробовать, — он кивнул вниз. — Смотри, эпично выйдет. Мы почти там же, где разбились… они… Давай же, Джен… прекратим все это…

Он провоцировал меня. Я понимала. Но все равно прохрипела в ответ:

— Мне совсем не сложно. Ты же знаешь… — «Откуда он может знать, но он правда знает, по глазам вижу».

Гарри долго смотрел на меня. В самую глубину, буквально выворачивая наизнанку. Я не знаю, что он мог там видеть, быть может, отчаяние, боль, но от его веселья не осталось и следа. Складка залегла между его темных бровей, и парень спросил немного резко:

— Тебе сейчас страшно? — помолчал с секунду и добавил: — Ты боишься меня?

Я облизнула обветренные губы.

— Да. Очень…

— А прыгнуть не боишься?

Я невольно покосилась вниз.

— Джен, смотри на меня, — попросил Гарри, и когда я вновь уставилась на него, повторил: — Ты боишься прыгнуть?

Я кивнула. Мои губы задрожали от того, как на самом деле мне было не по себе.

Гарри кивнул, сглатывая, и, сверля меня таким взглядом, словно гипнотизировал, медленно протянул мне ладонь, говоря:

— Тогда дай свою руку.

Я думала, уставившись на него, долго думала. Я не знала, говорит ли он правду сейчас. Протянуть ему руку в ответ и довериться — это действие имело два исхода: не вырваться и упасть вместе с ним; ухватиться за него и спастись. Что он предложит мне сейчас, если до этого топил? Ведь я… правда… я не хотела прыгать. Мне было страшно… но с ним — нет.