Проклятие Пифоса - Аннандейл Дэвид - Страница 67

Зараза уже распространялась. Пятно ночи парило над демоном, подчиняя себе небо. Щупальца, что выглядели как пар, но двигались с резкостью молнии, протянулись к облачной завесе и изменили ее. Чернота растекалась, словно масло по поверхности воды. День на Пифосе, и прежде бывший всего лишь хмурой издевкой, умер в мучениях.

Нечто хуже самой темной ночи, заволокло небосвод — глубокая, абсолютная чернота. Не просто завеса, закрывшая планету от света разумной Галактики, но вор света. Оно украло небо, похитило звезды. Над Пифосом ничего не осталось — только жуткая пустота. И больше, чем отсутствие всего того, что должно было быть, ужасало чувство неизбежности. Что-то другое заполнит пустоту. Что-то, чего быть не должно.

Со дна шахты долетел новый шум — нарастающая какофония вырвавшегося на волю неимоверного кошмара.

Свет ударил в символ на куполе. Стоя у основания, Аттик не видел, как руна реагирует на контакт, но чувствовал результат. Он слышал, как открывается огромная дверь — дверь из камня, железа и плоти. Он ощущал гнилостную энергию, переполняющую купол. Черный камень пульсировал светом бездны. Разрыв расширялся, и теперь Аттик понял, что самое худшее происходило именно внутри купола.

— Нам нужен туннель, — приказал он Камну. — Сейчас же.

— Все готово, брат-капитан, — отозвался технодесантник.

Рота отошла на безопасное расстояние. Камн активировал заряды. Взрыв прозвучал глухо, потерявшись за гудением энергетического луча. Но мощности хватило сполна — он пробил стену каменной трубы, создав брешь шириной с трех легионеров. Технодесантник был умелым подрывником — мощные заряды разрушили преграду, но при этом не завалили туннель обломками и не ослабили потолок, который мог рухнуть. Путь был открыт.

Аттик вошел первым. Перед воинами лежал путь обратно к поверхности, где, как он знал, бушует война. Но капитан медлил. Он был уверен, что происходящее внутри непробиваемого купола было критически важным. Он снова окинул взглядом тупик. Какой смысл в этих туннелях, если все они упираются в сплошную стену? Творение ксеносов — строение, механизм или оба сразу — было извращенным, его предназначение — смутным. Но капитан давно усвоил, что в его частях нет ничего бессмысленного. Туннели были проложены для какой-то конкретной цели. Вероятно, чтобы привести кого-то к куполу или, наоборот, выпустить оттуда. Когда рота собралась в проходе, Аттик внимательнее изучил стену купола.

— Что-то изменяется, — произнес он. Пульсация здесь шла гораздо быстрее, чем над остальной полусферой. Смотреть на нее было больно. Тьма мерцала энергией, не принадлежащей ни к одной известной части электромагнитного спектра, словно больной двойник настоящего света. Искажения усиливались с каждой секундой, и, пока капитан произносил два слова, они уже пересекли порог.

Аттик моргнул. Каждый из его глаз получал совершенно разную информацию, и этот разрыв сбивал с толку, терзая разум помесью жуткой мигрени и мощной цифровой отдачи. Воин закрыл сначала один глаз, затем другой. Человеческий видел в пульсации извращенную невозможность. Бионический же отметил нечто куда более глубокое и сложное — странное мерцание. Стена то исчезала из материального мира, то возникала снова, и состояния ее сменялись со скоростью крыльев насекомого. Аттик подобрал кусок кладки и бросил его в стену. Камень распался на атомы.

К капитану подошел Камн.

— Это ворота, — сообщил технодесантник.

Частота мерцания возрастала. Гул вибрации наполнил туннель, сметая пыль с крыши. Чернота стала настолько насыщенной и глубокой, что практически ослепляла.

— Железные Руки, — призвал Аттик. — Оружие к бою, — его охватила нетерпеливая уверенность. — Сейчас мы, наконец, увидим врага.

Гул перерос в пронзительный визг. Природа мерцания снова изменилась. Моменты пребывания врат в материальном мире становились реже, короче, сбивались с ритма. Победу одерживали промежутки, когда барьер был всего лишь иллюзией, воспоминанием о былой стене.

И это воспоминание угасло. С резким треском рассеивающейся энергии врата исчезли. Путь внутрь купола открылся.

Равно как и путь наружу.

Аттик не стал ждать, пока враг заявит о себе. В этой войне он был вынужден обороняться с самого возвращения из рейда в Гамартию. Довольно. Он вошел в купол, уже нажимая пальцем на курок болтера.

Пространство внутри было залито грязным сиянием — рассеянным лучом, что ударил в руну на вершине. Пол был абсолютно гладким и пустым, за исключением помоста в центре диаметром примерно в полсотни метров.

Внутренние стены были исписаны рунами, более сложными и крупными, чем те, что покрывали своды пещеры. Они служили источником света, но угасли, когда нечто возникло в центре купола. Поначалу оно выглядело как тонкая черта в воздухе, протянувшаяся от вершины полусферы к помосту. Линия искривлялась и рябила, словно пойманная молния, и с каждым движением она оставляла за собой копию себя. Всего за несколько секунд черная дерганая паутина опутала центральное пространство купола и принялась расползаться дальше. Короткие сегменты множились и соединялись, образуя все более ломкие формы.

Аттик быстро осмотрелся и понял, что укрыться негде. Весь урон придется принять на себя доспехам Железных Рук.

— Строимся дугой, — скомандовал он. — Ворота держать в центре. Они наши. Никого не пропускать. Вести сфокусированный огонь.

Узор застыл. И когда это произошло, Аттик понял, что смотрит не на паутину, но на панно из разломанной, растрескавшейся реальности. А затем раздался вой горна. Поначалу протяжный и глубокий, он постепенно нарастал от скорбного ужаса до визгливого восторга. Хрупкое полотно разлетелось, и заостренные осколки, падая, еще сильнее распороли материум. За хрупким слоем реальности раскрылись великие глубины безумия.

И из этих глубин пришла армия.

Орущие, ревущие, смеющиеся, рычащие, поющие, нечленораздельно верещащие и рассыпающиеся проклятьями орды хлынули внутрь купола потоком чудовищной извращенности. Плоть, рога, копыта, челюсти, когти, крылья, хвосты, клешни… Руки, служившие клинками, лезвия с глазами… Оружие, броня и жизнь, ставшие неразделимыми. Шкуры, багровые от гнева, розовые, словно у уродливых младенцев, зеленые, как порча, и белые, как гниль. Бурлящий рой извивающихся личинок не шел ни в какое сравнение с этим воинством. Личинки были всего лишь наброском, словно планета только испытывала идею, которая сейчас воплотилась во всей своей жуткой красе.

Аттик получил врагов, и это были демоны. Возможно, где-то в глубине — так глубоко, что он и сам не осознавал, — капитан догадывался, что его бой будет именно таким. А возможно, он просто наслаждался тем, что теперь ему было кого убивать. Предпосылки его и не заботили. Он принял реальность невозможного без колебаний, и лишь это имело значение.

— Убить всех, — приказал Аттик, повысив голос, чтобы перекричать вой рвущейся на роты орды. Он стал машиной. — Плоть не щадить! — рычал он, а снаряды уже вгрызались в передние ряды чудовищ. — Здесь нет ничего, кроме нескончаемой слабости! Мы отринули плоть, и нас не затянет в это болото. Истребить ее! Очистить планету от низменной жизни!

Реактивные болты рвали цели на части. Некоторые демоны падали, умирая так же легко, как и прочие разумные существа. Другие поглощали урон, даже не замедляясь. Третьи изменялись буквально на ходу — они корчились и вопили, их мышцы, кожа и кости рябили и трещали, пока на месте одного монстра не появлялось два. Из рваной дыры в реальности продолжали прибывать чудовища. Бездна варпа была полна извращенной прожорливой жизни, и не было ей конца и края.

На единственную роту низвергались целые легионы.

Ведущие шеренги демонической заразы уже прорвались к Железным Рукам. Твари падали, изрешеченные и разорванные на куски шквальным огнем. И когда они умирали, то теряли свою форму, а плоть растекалась, обнажая все изъяны. Пол купола стал скользким от оплывающих тел. Но наступление не замедлялось.