Витязь Железный Бивень - Чешко Федор Федорович - Страница 48

Тем временем Леф в нескольких словах рассказал про случившиеся во Мгле встречи и разговоры. От рассказа Витязь отмахнулся (теперь, мол, не до этого), а вот подарку Фурста обрадовался так, словно именно взрывчатого шара ему не хватало для успеха задуманного. Очень скоро выяснилось, что именно так и обстояли дела.

Когда серый наконец захрапел, Нурд кликнул женщин и принялся быстро, но толково объяснять, что каждый должен успеть сделать до света. Вот тут-то и начались препирательства. Сперва Хон не пожелал оставаться с бабами. Ну, воин – он воин и есть: немного поспорил, поворчал для порядка, да и покорился неизбежному. А вот когда Раха с Мыцей сообразили, что им придется до поры обождать в Прорве, да еще и на коленях у какого-то каменного урода, – уж тут задержка получилась долгой и шумной. И про Хона им напоминали, который с ними пойдет для защиты; и наперебой клялись чем попало, будто Мгла только с виду страшна, а внутри тепло, светло и интересно… Без толку. Леф кричал, что урода бояться нечего, он каменный и безвредный; что до уродских коленей ни исчадия, ни бешеные достать не способны… Вот эти уговоры действовали, но почему-то вовсе не так, как надеялся парень. Слова вроде «бояться нечего» и «безвредная» женщины упорно пропускали мимо ушей, а вот при упоминаниях о бешеных да исчадиях начинали тихонько подвывать от ужаса. Даже Гуфа умудрилась сесть мимо земли: ее угроза наложить на расходившихся баб заклятия немоты и покорности привело лишь к тому, что Раху и Мыцу пришлось ловить. В конце концов Витязь все-таки сумел добиться тишины. Гаркнув так, что чуть кровля не растрескалась, он неожиданно спокойно сказал присевшим от страха женщинам:

– Ладно, останетесь в Обители. Хон будет охранять вход, а вы… Здесь будете или к нему поближе – ваше дело. Только молчите! А то из-за вашей дури погибнем все.

А потом заартачилась Ларда – это когда услыхала, что ей придется идти вместе с Лефом. Впрочем, с девчонкой управились почти мгновенно. Торк молча сунул ей под нос кулак, Гуфа укоризненно протянула: «Ну, эти две пусть, но ты-то вроде с понятием!» Умнее же всех снова повел себя Нурд. Ударив кулаком по стене, он крикнул раздраженно и зло:

– А я-то тешился: охотница, почти воин… Куда там – бабья дурь и сквозь воинское уменье себя покажет!

Ларда вскочила, яростно пнула подвернувшийся под ноги горшок с варевом и бросилась прочь из зала – аж свистнуло за ней. Но через несколько мгновений, когда иссякли наконец разговоры и воины заторопились облачаться по-боевому, выяснилось, что девчонка поджидает их возле уводящих вниз ступеней. Была она уже в нагруднике из чешуи каменного стервятника и при оружии.

При оружии… Ларда нервно поигрывала послушническим метательным устройством; над ее левым плечом виднелись концы нескольких маленьких копий (значит, подвесила чехол с ними не к поясу, как серые, а за спиной – на манер того, как Торк и Хон учили Лефа подвешивать меч). Присмотревшись, парень сумел разглядеть на девчонкиной груди мешочек с пращными гирьками. А вот свой подарок – железный нож – он так и не сумел рассмотреть. Может быть, повинен в этом был дрянной свет коптящих лучин?

Потайной выход из Обители древние мастера обустроили таким же образом, как и вход в Гнездо Отважных. В узком подземном проходе можно было выпрямиться в полный рост, но два человека вряд ли сумели бы разминуться, даже проталкиваясь один мимо другого изо всех сил. И еще сходство: перед самым выходом нора круто изгибалась сперва влево, а потом вправо, причем это было единственное место, где ее стены укрепляли грубо обтесанные валуны. Так что при попытке ворваться снаружи враг неминуемо уперся бы в прочную каменную стену – как и в Гнезде Отважных, один хладнокровный воин мог бы отбиться здесь от целой своры неприятелей.

Возле первого изгиба норы Витязь остановился и хриплым шепотом велел всем погасить огни. Никто не промедлил. Лучины погасли одновременно, и шедшему вслед за Витязем Лефу в первый миг показалось, будто обрушился свод. Наверное, так показалось не только ему, потому что на несколько мгновений в тесном проходе повисла мертвая тишина: слышалось только чье-то трудное дыхание, да где-то разбивались о пол тяжелые водяные капли – надоедливый звук, с почти издевательской неотвязчивостью преследовавший человека в мрачной путанице каменных и земляных переходов, которую братья-люди назвали Первой Заимкой.

Бешеный знает, сколько длилась молчанка. Наверное, прошло всего несколько мгновений, но падение водяных капель завораживало своей размеренностью, и мгновения разбухали от этой влаги, становились тягучими, неповоротливыми, мертвыми.

А потом Нурд легонько ткнул пальцами Лефово плечо, и наваждение… нет, оно не сгинуло, оно лишь отступило, затаилось где-то, готовясь при первой возможности вернуться и взять свое. Все-таки хорошо, что нынче не умеют строить, как прежде, – это не для людей, когда вокруг только оправленная камнем или землей темнота. Это не для живых людей.

– Вы никого не видели, когда забирались внутрь? – деловито спросил Нурд, и эта его деловитость мгновенно вернула парню спокойное восприятие окружающего.

В самом деле, чего он переполошился? Разве кабацкому вышибале по имени Нор не приходилось едва ли не каждый день лазать то в ледник, то в огромный винный подвал «Гостеприимного людоеда»? Да и Нынешнему Витязю Лефу уже не раз и не десять доводилось шастать по всяким подземным ходам да по внутренностям Обители…

Нет, не в темноте дело; дело в стойком предчувствии близкой беды, которое паскудным червячишкой запустил в душу проклятый шакал со смалеными ушами.

– Заснул? – это Нурд снова коснулся Лефова плеча. – Я говорю: вы как забирались внутрь – без помех?

– Да вроде без помех… – растерянно протянул Леф, наконец-то найдя в себе силы для ответа.

Нурд хмыкнул с сомнением, потом вроде бы чуть отодвинулся от парня и сказал:

– Пособи-ка снять со спины. Только тихо, понял?

Очень непросто было распутать ремни, которыми Витязь привязал к себе увесистый тюк с порохом, а подхватить и бесшумно опустить на землю Нурдову ношу оказалось еще сложнее: для предохранения от воды тюк был щедро вымазан жиром, и тугая скользкая кожа будто нарочно вывертывалась из пальцев. А когда Леф кое-как управился со своим морочливым занятием, ему послышался негромкий, но очень характерный звук – что-то среднее между скрипом и посвистом. Так звучит выскальзывающий из ножен клинок. И тотчас же Нурд проговорил:

– Ждите, я скоро.

– Ты куда это? – обжег Торк Лефово ухо встревоженным шепотом.

– Пойду, гляну наружу.

– Зачем? – Леф досадливо отстранился от навалившегося на плечо охотника. – То сам кричал: «Скорее! Скорее!», а теперь… Сказано же: мы вошли без помех. Мне не веришь – Гуфу спроси…

– Пора бы тебе понять, что выйти часто оказывается куда трудней, чем войти, – проворчал Нурд. – Ждите. И не зажигайте огня.

Ждать пришлось недолго, только они не сразу поняли, чего именно дожидались. Впереди послышался какой-то неясный шумок, что-то скребануло, будто железом по камню, и вдруг перехваченный голос Витязя выговорил досадливо:

– Не вздумай баловаться с мечом, Леф! Я это, я!

Леф отдернул пальцы от рукояти, словно бы та внезапно оборотилась раскаленным углем. Собственно, дергаться с таким испугом вовсе не стоило – в подобном положении, услыхав непонятные звуки, вовсе не зазорно схватиться за меч и вовсе не странно, что Нурд это самое хватание разглядел. Все-таки неладно, ох неладно с тобой, почти виртуоз и Нынешний Витязь! От пустяков дергаешься, под капание с потолка цепенеешь, будто ученый скорпион под высвистывание базарного заклинателя… Не обернулось бы сегодня бедой твое дерганье!

А Нурд опять исчез. Не объяснил ничего, сказал только: «Еще чуть подождите». Причем, если до сих пор сам говорил полушепотом и на других шикал, то эти слова произнес так, будто средь бела дня на чьем-нибудь огороде брюкву хвалил. Значит, опасаться уже нечего.