Мегатех. Технологии и общество 2050 года в прогнозах ученых и писателей - Франклин Дэниел - Страница 13

Люди не ограничатся хирургическими и фармацевтическими вмешательствами и вскоре начнут модифицировать свой геном. Сперва мы постараемся исключить из него определенные заболевания. Начнем с генетических, которые относительно легко идентифицировать – таких как бета-талассемия, болезнь Хантингтона и серповидноклеточная анемия. Затем займемся снижением риска возникновения болезни Альцгеймера, рака всех типов и болезней сердца.

Сегодня многие наблюдатели беспокоятся по поводу генетических изменений, внесенных в исследовательских целях в нежизнеспособные зиготы. Однако у возможности изменять геном будущих поколений потенциальные последствия более существенны. Не нужно даже особенно напрягаться, пытаясь перечислить то, что люди захотели бы генетически улучшить – здоровье, умственные и физические способности, внешний вид. Дискуссий о том, насколько далеко можно зайти в подобных изменениях, и о том, кто имеет право на доступ к ним или право отказывать в этом другим людям, хватит на десятилетия.

Независимо от хода этих обсуждений, спрос, вероятно, приведет к принятию быстрого решения. Оно будет основано на стремлении людей расширить унаследованный умственный и физический потенциал с помощью технологий. Мы ежедневно видим проявление этого желания в результатах работы косметической хирургии, в татуировках, в коррекции зрения, а также в использовании средств для улучшения достижений в спорте и учебе. Таким образом, даже если ремонт тел может быть чисто биологическим, спрос на расширенные возможности, скорее всего, приведет к разработке и внедрению технологии, включающей кортикальный модем.

Человек, подключенный к сети

Нейронный интерфейс обеспечит прямую связь между человеческим разумом и интернетом. Благодаря ей вся имеющаяся физическая, электронная и экономическая инфраструктура станет, если можно так выразиться, могучим экзоскелетом, обеспечивающим огромную силу тем, кто его носит. При помощи роботов, подключенных к Сети, мы проникнем в самые удаленные уголки планеты. Мы увеличим свою интеллектуальную мощь благодаря прямому доступу к библиотекам, суперкомпьютерам и космическим телескопам. Нашему разуму больше не придется всматриваться в окружающую действительность через две узкие щелки в черепе, поскольку он станет по-настоящему открытым для Вселенной – со всеми сопутствующими этому преимуществами и рисками.

Кортикальный модем, по определению, будет двухсторонним каналом связи. Подключение такого интерфейса к нейронам человека поднимает вопрос о том, что еще может быть включено в этот информационный поток. Если мы начнем потоковую передачу данных из Интернета в мозг, то попутно также импортируем и все проблемы, связанные с сетевой безопасностью, с которыми мы сталкиваемся сегодня (и, предположительно, с ныне еще даже не возникшими). Причем спам и вредоносные программы на смартфонах окажутся наименьшими из них. DARPA уже знает о потенциальных рисках и недавно ограничило силу идеального сустава бионического предплечья до «нормальной для человека» в основном по соображениям безопасности устройства, подключенного к Сети. Агентство обеспокоено возможностью взлома программы управления кибернетической рукой, если сила этой руки будет превосходить обычную, и неважно, кто предпримет попытку взлома – владелец руки или злоумышленник. И это только начало.

Но кто будет владеть паролем от вашего кортикального модема? Кто будет контролировать установку неизбежного потока обновлений программного обеспечения? Захотят ли силовые структуры через 35 лет иметь неограниченный доступ к вашему мозгу так же, как они сегодня настаивают на доступе к телефонным звонкам, электронной почте и содержимому вашего телефона или ноутбука? Как часто другие организации или люди будут использовать тот же канал доступа? Но даже перед лицом подобных проблем и рисков многие все же решат воспользоваться этими новыми технологиями.

Подобный прогноз сделать легко. Как остроумно заметил писатель-фантаст Уильям Гибсон: «Будущее уже здесь, оно просто еще неравномерно распределено». Научная фантастика – литература идей, и в лучших творениях этого жанра рассматриваются последствия возможного хода событий задолго до того, как они могут стать правдоподобными. Хотя первые робкие разработки элементарных нейронных протезов внедряются уже сегодня. Физика, химия или биология не ставят никаких реальных барьеров для развития этой технологии, прогресс будет зависеть лишь от скорости уменьшения нашего незнания того, как создавать эти устройства. Спрос на них, несомненно, окажется огромным, и динамика развертывания этого производства будет определяться скорее сроками разработки, чем ограничениями фундаментальной науки. И все же каждая технология таит свои сюрпризы. Сегодня «цифровой разрыв» дифференцированного доступа в Интернет считается формой образовательной дискриминации. Будут ли мозговые имплантаты разрушать или укреплять его? Какие социальные и экономические классы мы невольно выстроим, ведь степень совершенства природы каждого конкретного человека становится вопросом того, может ли он себе позволить последнее обновление программного обеспечения? Мы делаем реальные шаги к тому, что описано в первых главах каждого романа Гибсона, и нам следует быть готовым принять то, что пока еще только зрееет в его голове.

Когда программное обеспечение встречается с биологическими объектами

Генная инженерия, регенеративная медицина и информационные технологии в конце концов сольются воедино. Устранение несовместимости между обработкой информации и живой материей принесет как выгоду, так и проблемы – так же, как создание сетей породило сложности с безопасностью банковской деятельности, коммунальных услуг и производства. Что опять же подводит нас к Гибсону и начальным страницам его дебютного романа «Нейромант». Главный герой обнаруживает, что его новенькие только-только пересаженные органы были взломаны, и в организм запущен токсин, и герой не получит противоядие, пока не выполнит определенное задание. Уже проводятся клинические испытания различных искусственных органов, и когда будущее «равномерно распределится», нам придется столкнуться с вредоносными программами, установленными в наш биокомпьютерный материал. Что, если эти органы потребуют установки обновлений? Кто будет отвечать за управление этими обновлениями? И будут ли у них полномочия для запуска релизов нового кода через биологическую сеть подобно сегодняшним обновлениям программного обеспечения смартфонов? Другими словами, для настройки нам придется посетить врача или биологический код будет распространяться другими способами (возможно, восстанавливая первоначальный смысл понятия «вирус»)? Сможем ли мы отказаться от этих обновлений? В конечном счете у кого в руках будет находиться «пароль» нашей трансплантации и что это будет означать в данном контексте?

Опять же, как ни странно, ничто в этом сценарии не противоречит нашим знаниям из области физики, биологии или химии. Как и в случае кортикального модема, существует огромный спрос на технологии, которые уменьшат бремя болезней, улучшат качество жизни по мере старения человека, а затем преобразуют старение из чего-то, имеющего неизбежный конец, в управляемый непрерывный процесс. Впрочем, это будет долгая дорога.

И кортикальный модем, и регенеративная медицина являются примером того, как люди способны увлекаться техническим новаторством на фоне океана неизвестности. Мы пока не можем создать мозг или что-то, работающее подобным же образом, поскольку у нас нет полного понимания того, как функционируют составляющие его клетки – как по отдельности, так и все вместе. Тем не менее мы преодолеваем свое невежество, чтобы обеспечить для человеческой физиологии новые возможности. Теперь мы можем читать и писать на языке нейронов достаточно хорошо, чтобы подключать их непосредственно к неорганическим компьютерам. Мы достаточно хорошо контролируем поведение человеческих клеток, чтобы склеивать их в полезные формы. Которые, несмотря на то, что мы до сих пор не до конца понимаем их механизм, становятся действующими органами. Это свидетельствует о том, что масштабы биотехнологии в ближайшие десятилетия будут ограничены не тем, что мы сегодня знаем о биологических элементах, а тем, насколько хорошо мы сможем подобрать инструменты, чтобы все просто работало. Это modus operandi или образ действия, исторически приносящий людям огромную пользу.