Песня моей души (СИ) - Свительская Елена Юрьевна - Страница 99

Вадимир пытался переманить лысегорского мага на свою сторону, но и тут его затея провалилась, так как тот парень кроме как о спасении чьих-то жизней путём лекарского искусства ни о чём думать не хотел. После победы над эпидемией, он и вовсе, поговаривали, вернулся на родину. Впрочем, как заметил Нэл: «Раз уж парень умеет перемещаться, он может являться в Новодалье к началу уроков и исчезать сразу после их окончания». Вадимир, вероятно, был в ярости, но виду не подал.

Кстати, в Лысегорье тоже не знали, как справляться с «проклятием алхимиков». И, как позже выяснилось, видимо, с помощью того лысегорского парня-мага, по всему Белому и Синему краю тоже не знали лекарств. Нэл, которого я попросила, сделал вылазку в Жёлтый край и потом рассказал, что там не то что о лекарстве, но и о самом «проклятии алхимиков» слыхом не слыхивали.

Не знаю, с каких пор в школе или при юной графине завёлся Станислав. Мол, в роли личного охранника Цветаны. И не представляю, как она его пустила обратно. Однако же через несколько дней Цветана навестила меня вместе с ним. Воин был как обычно молчалив, с редкими перерывами на ворчанье.

А ещё на одиннадцатый день я вдруг снова услышала голос Мирионы. Я была обиженна, что она молчала так долго, на что она невозмутимо сказала, мол, видела, что пока я вполне справлюсь и без неё. Ну, со всем, кроме болезни Вячеслава. И вообще, она же «устроила встречу с Вячеславом». То есть, поспособствовала тому, чтобы мы встретились в лесу близ Связьгорода и, возможно, заговорили друг с другом. Мол, она не должна делать всё за нас, но рассчитала, что «миролюбивый, справедливый, умный мальчик, да ещё и относящийся к королевской чернореченской династии, да ещё и негласный глава главной школы алхимиков Черноречья, да ещё и что-то знающий о лекарском искусстве, может быть полезен нашему делу». Мол, устроить встречу с полезными нам людьми – это её помощь, а дальше уж как мы сами себя поведём, сможем ли договориться. В чём-то она права, ведь Вячеслав действительно мог быть хорошим помощником… и встретиться с ним она нам помогла…

Я проснулась на рассвете тринадцатого дня, зевнула и потянулась так, что в голове зазвенело, а глаза увлажнились. Сон покинул меня, оставив мимолётное воспоминание о каких-то картинках, быстро теряющих важность и яркость. Кажется, мне снилось, что я схожу с просторной проторенной дороги к развилке из трёх тропинок. Слева был луг, спереди негустая растительность – кустики и юные деревца, а справа темнел густой молодой лес. Тело болело от неудобной позы: всё-таки, простое твёрдое кресло предназначено не для того, чтобы в нём спать. Дверь комнаты явно открыта: из коридора поддувает. Мог прийти только Нэл, чтобы сменить меня. Вот только отчего он не закрыл дверь?

Во входную дверь осторожно застучали. Пять быстрых стуков и два с перерывами. Ага, пришла Цветана. Хозяйка стучит иначе, да и Нэл её отправил куда-то гостить – видела, как он ей что-то сунул в руку, когда они шептались – и вдова ушла, оставила временно дом на нас. И чудно, видеть её после того, как она продала нас Вадимиру – ну, не верю, что её всего лишь заставили – мне было неприятно, особенно, после былой её дружелюбности. Ну, ладно Станислав, тот дружелюбием не сверкал никогда, так что от него предательство было в чём-то ожидаемо, особенно, учитывая, что кроме службы Вадимиру он и не помышлял ни о чём. Хотя странно, почему он опять вздумал служить королю, будучи около Цветаны?..

Я посмотрела на Кана – тот всё ещё был без сознания, но теперь лицо его уже выглядело здоровым, словно он просто спал – погладила его по левой щеке, нежно поцеловала в лоб, поправила одеяло, погладила его по волосам – и кинулась открывать желанной гостье.

В коридоре у входной двери столкнулась с Нэлом. Значит, он снова урвал некоторое время, чтобы навестить нас. И хорошо. Он, в принципе, приятный парень, вежливый и дружелюбный, и, похоже, искренний. Да и… хотел бы он сдать его эльфийскому королю – сдал бы давно, не возясь столько, пока Кан ещё был без сознания, а я – лежала в обмороке, узнав о болезни Вячеслава.

Цветана принесла два благоухающих пухлых пирога – угостить нас с Нэлом и передать Вячеславу – она иногда просила мага передать что-то принцу, то гостинец какой-то вкусный, сделанный её руками, то письмо. И Нэл всегда помогал. Заодно новости приносил из Черноречья. Увы, вести были неутешительные – ещё несколько человек заболели, причём, за последний месяц людей заболело раза в два больше, чем за прежние лет пять. И это пугало…

Юная графиня оживлённо рассказывала о новых достижениях в школе, Нэл отправился передавать гостинец в Черноречье, Станислав расковыривал какой-то сук на заборе… Из сказанного девочкой я поняла, что Станислав и сам что-то делает на благо новой лекарской школы. Кажется, собирать сведенья по каждой болезни или траве отдельно, в отдельную книгу, было его идеей. Странно, ему-то с чего вдруг интересоваться лекарским искусством, да ещё и людям помогать? Совесть, что ли, взыграла? Да нет, не в его натуре за предательство двух женщин подаваться в лекаря на помощь простому люду!

Нэл вернулся с большим письмом – видимо принц позаботился заранее – и запиской. Цветана подхватила послание дрожащими руками и углубилась в чтение. Нэл и я задумчиво жевали пирог, приготовленный гостьей, яблочный с пряными травами.

Звук флейты полился со двора неожиданно. Пронзительная, щемящая душу своей тоской мелодия, очаровывала и, казалось, проникала вглубь сердца… Какое-то время мы сидели, замерев, и слушали, слушали – даже Цветана оторвалась от писем. Потом, когда одна мелодия сменилось другой, мы все трое кинулись к окну и… потрясённо застыли…

Станислав, какой-то неестественно печальный, закончил вторую мелодию и начал было третью… Нэл шумно вдохнул, сжал кулаки, разжал… и перемахнул через подоконник прямо во двор.

- Эй, это моя флейта! – возмутился он.

Кажется, такая бурная реакция была только тогда, когда Вадимир и Станислав мешали ему осматривать и лечить Кана.

- Вот я и смотрю, что эту флейту малец делал, - спокойно ответил новодальец, отведя инструмент ото рта, - Хотя, надо признаться, малец талантливый. Аккуратно сделал… Разве что звук вот тут, с краю, странноват, но, может, то не ляп, а особый замысел… Ты чё застыл, остроухий?

Он протянул растерянно примолкнувшему эльфу инструмент, тот выхватил его, прижал к груди.

- Сыграл бы уж что-нибудь, - проворчал Станислав, поднимаясь с земли, отряхивая рубаху и штаны, - А то я остроухих мелодий ни разу не слыхал.

- Так… ты играть умеешь? – Нэл посмотрел на него как-то по-новому, с уважением, что ли.

- У меня брат был мастер, - Станислав нахмурился, потом улыбнулся как-то непривычно светло, - И делал, и играл... Сыграл бы ты, что уж дразнишь: носить носишь, а не играешь?

- Ну… ладно…

Нэл ласково погладил нижний травяной стебель из узора, поднёс инструмент к губам… Кажется, мы забыли даже как дышать, пока слушали долгую причудливую вязь необыкновенно прекрасных звуков… Позже заметили многочисленные лица в соседних окнах и толпу, нарисовавшуюся вдоль забора…

- Кажется, у тебя эта песня не из любимых, - ухмыльнулся Станислав, - Ты её ради красоты сыграл.

Нэл звонко рассмеялся. И заиграл новую мелодию. Совсем не затейливую, простую, но такую лёгкую и нежную… как отблеск надежды… всё его лицо преобразилось в эти мгновения… Даже лицо Станислава просветлело. Мужчина зажмурился и внимательно слушал. Странно… вот уж не ожидала от этого ворчливого и молчаливого вояки любви к музыке и, более того, красивого её исполнения! Тем более, нежность и грусть флейты… Станислав и флейта казались мне существами из разных краёв! Я бы и подумать не могла сама, что флейта так умеет петь в его широких ладонях! Но… Станислав и флейта, Станислав и музыка оказались вместе!

Вдруг воин напрягся, раскрыл глаза. Кинулся к окну, перемахнул через подоконник, выхватил кинжал и застыл возле юной графини, вслушиваясь. Мгновением спустя, Нэл тоже кинулся в дом, через подоконник, сжимая в левой руке флейту. И неуловимым движением извлёк откуда-то два метательных ножа.