Освободитель - Мазин Александр Владимирович - Страница 5

- Я, - сказал атаман, обведя своих парней налившимися кровью глазами, - люблю жареное мясо, доброе вино и жопастых кесанских девок! А если кто желает пить воду, жрать траву и драть сучек - вперед! Валите! А ты, Бочка...

Рука Буруна удержала Хуруга.

- Не надо! - попросил помощник атамана. - Пусть молодцы сами решают!

Хуруг оттолкнул его руку, но понял: помощник прав. Еще раз обвел взглядом толпу: что у каждого на уме?

- Собирай всех! - буркнул он под одобрительное ворчание своих вояк.

Бурун трижды свистнул. Стоявшие вдоль забора арбалетчики попрыгали вниз.

- Ругон! Дровосек! К воротам! - приказал помощник. - Надо будет, - вас кликнут!

Двое названных не слишком охотно вернулись на свои места. Остальные вслед за атаманом отошли от постоялого двора подальше, за сараи. Хуругу подвели парда. Атаман взобрался на его спину, встал ногами на седло:

- Тут один колдунишка!.. - Он поискал глазами лекаря и не нашел. "Смылся, паршивец! - подумал атаман. - Ну да пес с ним!"

- Тут один колдунишка начудил кое-что! И кое-кто уже наложил в штаны! А я скажу так: не драпать надо, а поджарить жирного бычка в собственном сале! - Он разрубил ладонью воздух. - Вытащить овцу из загона и выпотрошить!

- Загон-то крепок! - сказал кто-то в толпе. - Как бы самим по стреле в брюхо не схлопотать!

- А по мне лучше помереть от стрелы в брюхе, чем от пустого брюха! заявил Хуруг.

- А по мне - нет! - Человек в островерхом вороненом шлеме, какой в Конге носили солдаты, протолкался вперед.

- Ну? - уставился на него сверху Хуруг. Боец был новичок, однако лихой. Но раз новичок - атаман ему спустил. За новичком молодцы не потянутся. Но украдкой сделал знак Буруну: если что - убей!

- Ты, атаман, мне со стрелой в брюхе ни к чему! - сказал обладатель вороненого шлема. - Но и удирать как-то не хочется! Верно? - Он обернулся к толпе, но там молчали: ждали продолжения.

- А кто мешает животы прикрыть? - спросил воин в шлеме, стукнув себя по кирасе.

- Умник! - бросил ему Бурун. - Давай, сколоти такой щит, чтоб его и стрелой не пробить, и горючкой не запалить, да еще - с места можно сдвинуть! Давай, умник!

В толпе засмеялись.

- Сколотить можно, - сказал воин. - Да долго! - И Хуругу: - А целы ли, атаман, те шесть повозок с паутинной тканью, что мы взяли в начале месяца тому?

- Целы! - ответил Хуруг, прожигая новичка взглядом. - Что дальше?

- А она хорошо горит, паутинная ткань! - хохотнул помощник.

В толпе опять засмеялись. Но - немногие.

- А ты ее намочи! - сказал воин в шлеме сотника.

"Как же его звать? - подумал Хуруг. - Талон? Нилон?"

- Ты, вроде, не совсем дурак? - сказал Бурун. - Или забыл, что паутинная ткань в воде не мокнет?

- Кто говорил о воде? - удивился воин. - Возьми глины желтой, смешай с кислым вином, взбей как следует, да мешки поверху и обмажь! Они, ясно, потяжелей станут, но все равно пару тюков одной рукой поднять - нечего делать! А и одного хватит!

"А ведь верно!" - подумал Хуруг. Арбалетный болт, при хорошем выстреле прошибающий стальную кирасу, в полулокте паутинной ткани увязнет, хоть в упор бей. "Литон его зовут! - вспомнил атаман. - Точно, Литон! Прозвища еще не заработал! А башковитый парнишка!"

Бурун задумался, а потом неожиданно улыбнулся и подмигнул.

- Дело! - сказал он. - Сам надумал? Или - видел где?

- Видел! - признался Литон.

- Литон! - Хуруг соскочил со спины парда и подступил к новичку вплотную: - Слушай меня! Если то, что ты сказал, - пойдет, твоя доля тройная! Кто-то против? - и на ладонь вытащил меч.

Нет, никто не возражал. Но Бурун перестал улыбаться.

- Ты! Ты! И ты! Найдите котел побольше, наскребите глины! И, приказал Хуруг, - вино...

- В моей повозке - полбочонка скисшего эдзамского! - вставил помощник.

- Остальные - на места! Нечего попусту глазеть! - Хуруг толкнул ближайшего воина так, что тот отлетел на пару шагов. - Давай, давай, парни! Скоро мы зажарим бычка!

Отправленные к возам за тканью вернулись. Без ткани. Зато притащили с собой человека с длинным костистым лицом и горбатым носом, одетого в пятнистый разорванный плащ. На поясе пленника болтались пустые ножны, лицо - в крови. Бандиты швырнули горбоносого к ногам Хуруга, пленник упал ничком да так и остался лежать.

Хуруг легонько пнул его в ухо сапогом из акульей кожи:

- Встань!

Упавший не шевельнулся.

- Живой, или трупака притащили? - спросил атаман.

- Живой! - сказал один из бандитов. - Зашибся немного. Их трое было! Двоих мы подстрелили, а этого - арканом!

- Добро! Ну-ка поднимите его!

Четыре сильные руки вздернули пленника вверх. Глаза его были закрыты, лицо выпачкано в пыли пополам с кровью.

- Взбодрите его, ребята! - приказал атаман.

Один из бандитов пнул пленника в голень носком сапога.

Горбоносый застонал, открыл глаза. Большие, карие, с тяжелыми подрагивающими веками.

- Кто таков? - жестко сказал Хуруг.

Пленник молчал. Зрачки его расширились. Атаман увидел в них отражение своего лица.

Не торопясь, он отвел назад руку и наотмашь хлестнул пленника по лицу. Голова горбоносого дернулась. Верхняя губа лопнула, и по подбородку потекла свежая кровь.

- Молчишь? - спросил Хуруг, раздув ноздри. - Зря!

И вогнал кулак пленнику в живот.

Тот не согнулся пополам только потому, что два человека держали его за руки, а третий - за волосы. Окровавленный рот широко открылся. Кожа на лице приобрела зеленоватый оттенок. Он судорожно дернулся, и его вырвало.

- Хлипкий, подлец! - брезгливо сказал Хуруг. Пленник что-то пробормотал. Легкие его с хрипом, жадно втягивали воздух.

- Не слышу! - рявкнул атаман.

Пленник продолжал бормотать. Непонятное.

- Ну-ка, говори по-людски! - Хуруг снова замахнулся.

- Он не умеет, атаман! - сказал подошедший Бурун. - Сдается мне, он урнгурец!

- Урнгурец? С чего ты взял? - язвительно спросил Хуруг, но занесенную руку опустил. - Любой сопляк в этих горах знает: их бог не велит им покидать своей страны!

- Мальчишкой отец брал меня в Чагун! - заявил Бурун. - Точно тебе говорю: урнгурец! И наверняка болтает только по-своему! Хрен ты у него что узнаешь! А жаль! Хотелось бы выяснить, откуда он взялся!

Пленник вдруг быстро, захлебываясь, заговорил. Хуруг и Бурун внимательно слушали. Им казалось, что они различают отдельные слова, но в целом речь горбоносого осталась для них лишенной смысла.