Но-о, Леокадия ! - Кульмова Иоанна - Страница 23

- Но у меня бы кусок застрял в горле. Ведь ты не могла бы больше летать!

- Ты же сам сказал, что я лошадь! Зачем мне летать? Из-за того, что я лошадь мы ничего не сможем купить. Какой от меня доход? Кто сегодня способен озолотить лошадь?!

Но тут, на другой стороне улицы, над входом в какую-то лавку она увидела позолоченную конскую голову.

- Я опять ошиблась, Алоиз! - воскликнула она. - Вот где могут озолотить лошадь!

Она хотела тотчас же перебежать на ту сторону, но не успела даже сойти с тротуара, как Алоиз крикнул:

- Леокадия, стой! Клянусь оглоблей, это мясная лавка!

- Ах, так? - удивилась Леокадия. - Но конина из меня тоже не получится. Во мне есть что-то от птицы.

ЛЕОКАДИЯ И ВРАНЬЕ

Домой они вернулись очень поздно, но не в темноте. Париж был освещен еще ярче, чем всегда, а ярче всего светились неоновые рекламы над кинотеатрами:

ЛЕОКАДИЯ ТЕПЕРЬ НАША!

БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ФИЛЬМ О КРЫЛАТОМ КОНЕ

ВОСХОДЯЩАЯ ЗВЕЗДА!

- А вот и неправда - не восходящая, а заходящая... - вздохнула Леокадия.

И тут по небу пролетело множество звезд, они скрылись где-то за Эйфелевой башней, а, может, упали в Сену и пошли на дно; во всяком случае и Алоиз и Леокадия издали громкий вопль, а потом Леокадия сказала:

- Пошли скорее, Алоиз, сейчас мы их выловим!

Но когда они подошли ближе к Сене, оказалось, что это вовсе не звезды, а огни праздничного фейерверка. Огни всех цветов и оттенков загорались и загорались на небе, а потом выстроились в ряд и приняли очертания голубого коня с красными крыльями. И тогда-то из под моста появилась патлатая тень. Разумеется, это был Очень Заросший.

- Леокадия НАША! - ухмыльнулся он. - А раз ты Леокадия, да к тому же наша, мы тебя сейчас разделим. Вы что предпочитаете, сударь гусятину или жеребятину?

Но Алоиз предпочел третье - бросился наутек вслед за Леокадией, и, хотя бежал что было сил, догнал ее только на Новом мосту да и то лишь потому, что она вдруг остановилась перед каким-то ярко освещенным памятником.

- Опять конь! - прошептала Леокадия. - Гляди, как здесь ценят НЕЖИВЫХ коней! А этот мужчина на коне, случайно не мясник?

- Кто его знает, - отвечал Алоиз. - Может, полководец, может, король, а, может, и мясник.

- Не мясник, а король, - объяснила стоявшая на мосту барышня, Генрих Четвертый.

- Почему Четвертый? - удивилась Леокадия. - Что, этих Генрихов нумеруют как дрожки? Я, например, ЛЕОКАДИЯ ТРИНАДЦАТАЯ.

- Леокадия, - повторила Барышня. - Настоящая или ненастоящая? Ага, с крыльями, значит - Самозванка. Я ужасно рада.

- Чему же вы радуетесь? Я НАСТОЯЩАЯ Леокадия.

- Все самозванцы о себе так говорят. А я собираю материал о самозванцах. Я знаю про них все. Это мой КОНЕК.

- Конек! - обрадовалась Леокадия. - Наконец нашелся кто-то, кто любит коней. А что вы делаете с коньками? Можно, я наймусь к вам на работу?

- О нет, я просто о вас напишу. Давайте поработаем за чашкой кофе.

- Лучше за порцией мороженого, - предложила Леокадия. - И даже за двумя. Двойными.

Напротив коня с его Генрихом Четвертым было маленькое кафе, но Леокадия не переступила его порог - ей хотелось получше разглядеть коня с Генрихом. Поэтому они сели втроем за столик на улице, и Барышня заказала две двойные порции мороженого и кофе.

- Это у нас лжеинтервью, - провозгласила она. - Как вас зовут на самом деле?

- Леокадия. Мне четыре года и пять месяцев. Я ходила в упряжке, возила седоков на дрожках номер тринадцать. Потом отрастила крылья и научилась летать. Из моей страны меня выгнали. А теперь я безработная.

Барышня все записала в блокнот.

- Прочтите, что вы там написали, - попросила Леокадия.

Барышня прочла:

"И вовсе я никакая не Леокадия. Если смотреть на меня в профиль, то мне можно дать четыре года и пять месяцев, а если в фас - то добавишь еще столько же. Значит, мне почти девять лет. Крыльев у меня нет, вот я и не летаю. Вполне могла бы оставаться дома, но здесь я нашла работу".

- Девять лет? - возмутилась Леокадия. - Откуда вы это взяли? Поглядите на мои зубы!

- Зубы тоже ненастоящие. Вставная челюсть.

- А где я нашла работу?

- У меня, - спокойно отвечала Барышня.

- У вас? Чтобы вы сочиняли обо мне всякие враки? Так-то вы любите лошадей? Спасибо. Увольте. И немедленно. Сию же минуту.

- Идет, - как ни в чем не бывало ответила Барышня.

И ушла. Да так быстро, что не успела даже заплатить за мороженое и кофе.

- Ну и здорова врать! - возмутилась Леокадия. - А главная ложь это будто я могла остаться дома... Словно там не было Президента. Президент...

И тут вдруг она увидела валявшуюся на земле газету и подняла ее.

- Что тут написано? А ну прочти, Алоиз! - скомандовала она, показав крылом на фотографию Президента.

- У нас революция, - ахнул Алоиз. - Нет больше ни Самых Главных, ни просто Главных. Страной правят соседи со Старой площади.

- Ура-а! - закричала Леокадия.

Она помчалась к памятнику Генриха Четвертого и долго плясала вокруг коня, напевая песенки, сочиненные ею и другими, а над ее головой расцветали то голубые, то красные, то желтые искусственные огни.

- Желтый люпин! - восклицала Леокадия. - Оранжевый!.. Лиловый!.. Поехали домой, Алоиз!

- Ну и зачем же ты отказалась от работы? - спросил Алоиз. - Ведь эта главная ложь оказалась не враньем!

ЛЕОКАДИЯ И ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ

И снова они очутились на Шестиконном сквере в кустах сирени, которые уже слегка увяли. И снова каждое утро Алоиз бежал к Пекарю за хлебом или к Продавцу за овсом в долг, то есть за деньги, которых пока нет и неизвестно когда будут. А потом приходили дети и спрашивали:

- Когда ты наймешься на работу, Леокадия?

- Завтра, - отвечала Леокадия, потому что ВСЕГДА верила в это. - Я ведь вернулась домой. У меня здесь много добрых друзей. Они помогут.

- Ясное дело, поможем, - подтвердил Парикмахер. - А с чего это ты вдруг решила вернуться из Парижа?

- Мне не понравилась Эйфелева башня, - отвечала Леокадия.

- А зачем было так высоко задирать голову? И вообще, ты слишком высоко летаешь, Леокадия. Нет, ты мне не подходишь. Я модный парикмахер. И без всякого полета.

И он пошел себе в свою парикмахерскую, где у него были теперь лампы с дневным светом и электросушилки. И никогда больше не появлялся на Шестиконном сквере. Боялся испачкать свои новые ботинки, а ботинки у него теперь всегда были новые.

Молочник, увидев Леокадию, даже присвистнул:

- Вот те раз, вернулась из Парижа! Что привезла?

- Себя, - отвечала она. - И Алоиза.

- Ну что ж, я беру тебя на работу. Будешь на своей машине развозить молоко.

- На своей? - удивилась Леокадия. - Но у меня нет никакой машины!

- Нет?! - еще больше удивился Молочник и подумал: "Ну и жмоты! Теперь без машины никто ничего не развозит".

И с тех пор перестал с ними здороваться, хотя ежедневно ставил свою машину на Шестиконном сквере.

Аптекарша пригласила Леокадию с Алоизом на чай, а на чаепитии кроме Аптекарши были Аптекарь, Фелек, Франек, и маленькая Агатка и множество булочек с салатом.

- Расскажите нам про Париж, Леокадия! - попросила Аптекарша. - Про Париж и только про Париж!

- Париж! Париж! Париж!

- ЧТО, Париж?

- Да НИЧЕГО - Париж. Когда меня просят рассказать про Париж и только про Париж, я вообще ничего не могу придумать. Даже, если в это время ем булочку.

Фелек с Франеком громко расхохотались и Аптекарша выставила их за дверь, а потом Аптекарь сказал:

- Ну, я пошел, и ты ступай, Леокадия, хорошо?

- Идет! А когда мне можно выйти на работу?

- На какую работу?

- Ну, я могу играть с Фелеком, Франеком и Агатой, кувыркаться для них в воздухе. Или сметать крыльями пыль с полок.

- Спасибо! Но мы теперь квартиру пылесосим! Электропылесосом, гордо сказал Аптекарь.

- А Фелек, Франек и Агата смотрят телевизор, - вставила Аптекарша. - Спасибо!