На изломе алого (СИ) - Логвин Янина - Страница 22

- Ты знаешь зачем.

Сашка не сразу, но кивнула: знает. Могла бы сказать, что он круглый дурак, что нельзя оглядываться, а нужно смотреть вперед. Что ему еще столько всего интересного предстоит совершить и увидеть в жизни. Что когда-нибудь он ее и не вспомнит, но промолчала. Царапнуло больно при мысли и отпустило: сегодня что-то вело ее, чему не хотела сопротивляться.

Как всегда Сашка не стала юлить, задала вопрос в лоб:

- Савин, скажи: ты бы смог со мной переспать?

Игнат растерялся. Удивленно моргнул, не веря услышанному:

- Что?

- Я могу сказать грубее, но смысл ты понял. Так смог бы? – повторила Сашка. - Сегодня?

 На ее худеньком лице с упрямым подбородком и скулами сложно было разобрать эмоции. И все же декоративная подсветка на фасаде кинотеатра хорошо освещала их и компанию неподалеку, и позволила парню заметить румянец на нежных щеках Альки.

Смог бы он с ней переспать? У Игната от одной мысли пересохло в горле. Но Сашка никогда не играла, никогда. Так неужели говорит серьезно? В реальных мечтах он хотел до нее хотя бы дотронуться, почувствовать в своих руках, как тогда, в школе. То, что произошло между ними два года назад, было настоящим и сильным, он это знал. А в нереальных…  Но даже в нереальных он никогда не думал, что это может случиться вот

Продолжение истории читайте на портале Литнет.

Продолжение истории читайте на портале Литнет.

За стеной послышалась мужская брань, раздался женский вскрик, и сразу же за ним последовал глухой звук удара. Сашка подняла голову от письменного стола, за которым делала уроки, отложила ручку в сторону и обернулась. Вскрик повторился. И, кажется, упали и разбились настенные часы.

- Ты меня знаешь, Витка… Убью!

- Дима, не надо!

Они всегда кричали и всегда сбегали от него – многочисленные подруги отца. Проклинали и снова покупались на крепкую фигуру и интересную внешность. А значит, и эта сбежит. Недолго задержалась, даже месяца не прошло.

Сашка встала из-за стола и подошла к окну. Протянув худенькую руку, отдернула в сторону старенькую занавеску. Чтобы не слышать крики из отцовской спальни, прикрыла уши ладонями и прижала лоб к холодному стеклу...

Надо же, зима нынче, а снега нет. Все моросит, моросит, словно на календаре не декабрь месяц, а конец октября. Вот и сейчас в свете уличных фонарей мелкая морось сыпала на землю почти отвесно, заставляя прохожих поеживаться в воротники и прятаться под капюшонами. Зима… Сашка выдохнула на стекло и на запотевшем пятнышке пальцем нарисовала снежинку. Вздохнула и приготовилась ждать. Фонарь напротив окна хорошо освещал подъезд, и девочке хотелось увидеть, как она уйдет - та, чей всхлип доносился сейчас уже из прихожей.  Уйдет из их жизни, чтобы всего через месяц снова стать свободной. Сашка от всей своей юной души ей завидовала.

К первой снежинке добавилась вторая, а затем пятнышко увеличилось, и на стекле появилась третья – красивая, с кружевной бахромой. Сашка умела рисовать и почему-то этой осенью все ждала и ждала первый снег, как будто с ним в ее жизни обязательно должно было случиться что-то особенное. Настоящее.

К стеклу неожиданно прилипла белая крупинка – крохотная снежинка. Она упала на капли мороси и тут же истаяла. Сашка удивленно моргнула и распахнула глаза. Приложила ладони к стеклу, вглядываясь в вечерние сумерки. Неужели к утру быть снегу?

Во двор въехала легковая машина, а сразу же за ней показался большой и длинный фургон с надписью «Грузоперевозки». Он затарахтел, забухтел двигателем, пробираясь между домами, и вслед за машиной остановился напротив их подъезда. Из обоих автомобилей вышли люди, и минуту назад еще пустой двор неожиданно оживился.

9

Новые жильцы, мелькнула у девочки мысль. Наверняка в двенадцатую квартиру, что на третьем - этажом ниже. Сашка знала, что в квартире уже год, как никто не жил. Соседи говорили, будто новые хозяева приехали с севера. То ли преподаватели, а то ли врачи. Интеллигенция, как выразилась баба Лида – местная сплетница. Когда из фургона стали выносить мебель – красивую и по Сашкиным меркам жутко дорогую, стало даже жалко, что так густо сыплет морось.

Девочка не сразу заметила в наметившейся суете полноватого мальчишку. Выбравшись из отцовской машины, он кружил возле невысокой женщины и радостно озирался вокруг. Увернувшись от материнской ласки, неожиданно отбежал в сторону и рассмеялся. Встав под фонарь, раскинул руки, поднял голову… и неожиданно их глаза встретились.

Глупый. Ну и зачем так долго смотреть? Промокнет ведь.

За спиной Сашки, в прихожей, хлопнула дверь, и девочка вздрогнула. В коридоре раздались тяжелые шаги, и на стену привычно обрушился отцовский кулак.

- Сашка! Сашка, мать твою! Выходи!  Убери там все... Если эта сука вернется – задавлю!

Девочка задернула штору и отвернулась от окна. Посмотрела в сторону притворенной двери. Не вернется. К нему никто никогда не возвращался. С ним неизменно оставалась только она – его дочь.

- Сейчас… уже иду, пап!

- Алька Шевцова! Алька! С ума сошла? Слезай, разобьешься! Я все Тамаре Михайловне расскажу! Это старая теплица, здесь же написано, что за огражденную территорию заходить нельзя! Хочешь, чтобы из-за тебя наказали весь класс?!

- А ты, Крапивина, еще громче ори, тогда точно накажут.

К ветхому кирпичному строению на школьных задворках Игнат прибежал последним и сейчас остановился, разглядывая своих новых одноклассников. Большая перемена еще не закончилась, дверь черного хода возле спортзала оказалась открыта, и все гурьбой высыпали на улицу. Это был его второй учебный день в новой школе, он еще не успел ни с кем сдружиться и старался держаться класса.

 - Шевцова, ты же обещала Тамаре Михайловне, что больше не будешь сюда забираться. Никуда не будешь! Мы же хотели обговорить выступление девочек на новогоднем вечере! Так нечестно! Я не могу одна за всех решать!

- Это ты, Крапивина, была там и давала слово. Я ничего никому не обещала. И перестань уже за мной бегать. Не стану я танцевать ваши дурацкие танцы!

К теплице подошли ребята постарше, кто-то из них чиркнул зажигалкой, и шестиклассники посторонились. Дети не одного поколения собирались здесь, дирекции школы давно пора было поставить вопрос о сносе теплицы ребром.

Один из подошедших – высокий темноволосый паренек, вдруг, засмеявшись, окликнул девчонку:

- Чайка! Эй, чайка! Что так низко летаешь? А выше слабо?

Легкая и прыткая, девчонка перепрыгнула через оконный провал и взбежала вверх по металлическому каркасу. Раскинув руки, балансируя в трех метрах над землей, оглянулась.

- Не слабо. А тебе? – отставив ногу в сторону, закачалась на тонкой рейке, провоцируя мальчишку. В этот декабрьский день она была без шапки, и светло-каштановые волосы длиной до плеч трепал ветер. Она не улыбалась, но на губах появилась усмешка, когда девчонка протянула руку и показала парнишке средний палец.

- Я знаю, что слабо, Чвырев, иначе ты бы еще в прошлый раз доказал. Эй, это, кажется, твое? – она сняла с плеча спортивную сумку и подняла ее вверх. Взмахнув над головой, бросила в сторону тополя. Зацепившись за голый сук, сумка качнула ветку и повисла. Из прорехи в замке выпал кед, да так и остался болтаться на длинном шнурке высоко над землей.

- Эй… ты! – изумленно и беспомощно выдохнул темноволосый паренек под общий смех, но сделать ничего не мог.

- Не плачь, Чвырев! У сторожа стремянка есть, достанешь. Не забудь только сказать человеку волшебное слово «Пожа-алуйста»! – посоветовала Сашка. - И признаться, что это ты вчера разбил окно в раздевалке!

- Закрой рот, чайка! Я тебя убью!

- Сначала поймай! И не лезь ко мне, я тебя предупреждала!

Сегодня в столовой было шумно, семиклассники за столами веселились, никто и не заметил, как один из них, изловчившись, толкнул другого и тот упал спиной на девчонку, обедающую за соседним столиком. Никто не пострадал, кроме ее тарелки с едой, в которой вдруг оказались компот с булочкой.  Игнат в этот момент смотрел на свою одноклассницу и слышал, как этот Чвырев хохотал. Учительница была всего в нескольких метрах, мальчишка был уверен, что пожалуйся Сашка Шевцова на шутника, того сразу же строго осадят, но она просто встала и молча ушла. А сейчас…