Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич - Страница 22

Старушка внимательно посмотрела на Женевьеву и продолжила:

— Впрочем, тут я слукавила, о том, что видеться вам нельзя. Вы ещё не раз увидитесь, но будет он принимать вас за другую. Вас ждёт интересная судьба и только вам решать, как вы ей распорядитесь. Ваша подруга сейчас находится рядом со своим подопечным, — затем, посмотрев на Женевьеву, продолжила, — у вас удивительная судьба. Найдёте здесь любимого, но тут же потеряете его. Теперь о вас, — это уже ко мне, — многое будет зависеть от ваших поступков и решений. Не раз найдёте выход из тупиковой ситуации.

Не раз выручите подруг и других людей, но сами будете на перепутье. Вам решать, как распутать этот клубок. Совсем в другое время попадёте. Трудно придётся. Спасать будете подругу, — указала на Женевьеву. Спасать придётся и её родственника. Всё, дальше темно, не вижу.

Раненому вашему помогу, — оторвавшись внезапно от гадания, переключилась на новую тему хозяйка дома, — подождите здесь, я сейчас кое-что соберу, велю коляску заложить.

Эй, Глашка, — крикнула она в темноту, — вели Силантию закладывать. Уезжаю с гостями. Вернусь не скоро. Вы тут без меня смотрите, не балуйте! Знаю я вас.

Старушка вышла. Прошло минут десять, дверь отворилась и на пороге показалась уже знакомая нам Глашка.

— Барыня просит в коляску. Ехать, говорит, надо. Поспешайте.

Мы поднялись и вышли на крыльцо, возле которого стояла тарантайка, запряжённая парой лошадей. На облучке сидел, по всей видимости, Силантий. Мы устроились рядом со старушкой. Вскоре гостеприимный дом скрылся в темноте. Я, как могла, описала дорогу к нашему жилищу. Кучер кивнул и ёмко сказал:

— Доберёмся, не сумлевайтесь!

Действительно, вскоре мы остановились у крыльца искомого особнячка.

— Ведите, — скомандовала старушка.

Мы прошли в комнату, где Зинаида пыталась как-то облегчить участь раненого. Наша знакомая велела нагреть воды, принести несколько чашек и бутылок. Вскоре всё оговоренное было доставлено. Старушка раскрыла сумку, которую привезла с собой, вынула какие-то пузырьки, пучки трав.

Комната сразу же наполнилась запахом тёплого летнего дня.

— Снимай повязку, — скомандовала она.

Зинаида бережно обнажила грудь раненого офицера.

— Да, — покачала головой лекарка, — трудно придётся. Юноша на грани жизни и смерти. Помогать будете.

Увидев денщика, с ужасом взиравшего на все приготовления, велела тому удалиться.

— Ну, что, начнём?

Старушка взяла какой-то пузырёк, открыла его. Понюхала, покачала головой, взяла следующий.

— Вот этот подойдёт. Сейчас держите соколика, вырываться будет, уж больно лекарство горькое.

Наш больной никак не хотел открывать рот. Зинаида принесла нож и с его помощью разжала раненому зубы. Мы с Женевьевой покрепче ухватили юношу, старушка влила тому лекарство. Действительно тот, несмотря на забытьё, стал отплёвываться и вырываться. Нам с трудом удалось его удержать. Зинаида с жалостью смотрела на мучения молодого человека.

Между тем наша новая знакомая взяла пучок какой-то травы, бросила в чашку и залила кипятком, подождала минут пять, процедила жидкость и перелила её в бутылку. Затем достала из сумки мазь и стала смазывать рану.

Молодой человек застонал, на секунду открыл глаза и прошептал:

— А где Жан?

По всей видимости, так звали его денщика. Я вышла из комнаты, нашла мужчину и поинтересовалась, не он ли будет Жаном.

Тот, побледнев, спросил, всё ли в порядке с его господином.

Я ответила, что пока он без сознания, но, придя в себя, спросил о каком-то Жане.

— Слава Всевышнему, мой мальчик заговорил. Третий день в беспамятстве лежит. Как ранили его, так и лежит, ни ест ничего, только пить изредка просит.

Мужчина вытер набежавшую слезу.

— Да кто он такой, если вы так о нём беспокоитесь? — поинтересовалась я.

Взглянув на меня. Жан начал рассказывать:

— Зовут моего господина Мишелем де Бремон. Он рано лишился матери, которая умерла сразу после родов. Мальчик родился слабенький. Все сомневались, что выживет, но наша кастелянша отправилась вечером к ведунье, проживавшей неподалёку от замка в лесной избушке. К ней ходили редко, поскольку побаивались, ибо та слыла ведьмой. Впрочем, людям, хоть и не охотно, но изредка помогала. Вот и решила Мария, что следует попытаться. Может, спасёт мальчика. Ушла, а вернулась лишь через день. Мы её уж искали, искали, Думали, ведьма порчу навела. Ан, нет, всё вышло по-иному. Пришла, села в гостиной у стола, выложила на него всё, что из лесу принесла и велела травы заварить. Когда всё готово было, пошла к младенцу.

Служанки сунулись было за ней, но она даже и кормилицу выгнала. Двери закрыла и велела не тревожить и никого не впускать до тех пор, пока сама не выйдет. Только к вечеру отворились двери, вышла Мария бледная, словно неделю не спала, не ела. Только показалась она, как мы услышали крик младенца.

— Иди, покорми, — приказала Мария кормилице, — теперь на поправку пойдёт. С того самого времени мальчик начал вес набирать, есть стал, щёчки порозовели. Только вот отец его видеть не захотел, посчитав виновником гибели жены, которую любил до безумия. С тех пор так и рос Мишель без родительского присмотра. Вот скажи мне, как мальчонке без ласки?

Молчишь, вижу, тоже понимаешь, дитю уход да ласка нужна. У меня самого своих детей не было, вот и взял заботу о нашем господине. Мария ему заместо матери стала. Я научил его и верхом на лошади ездить, и на шпагах драться, бою кулачному научил. Что смотришь? Из солдат я, многое знал, многому научил. Мишель мне как сын стал, да и он меня, когда мальцом совсем был, отцом порывался называть. Однако пояснили мы ему, что негоже дворянину так с простолюдинами обращаться, а он ни в какую. Когда постарше стал, так и сказал, не было у меня отца и матери кроме вас. Для меня вы ими так и останетесь. Как-то раз Мария обмолвилась о травнице, что когда-то спасла нашего мальчика. Тот загорелся посетить её, но мы предупредили, что та слывёт ведьмой. Однако мальчик сумел настоять на своём. Пришлось Марии показать дорогу к избушке. Мишель в один прекрасный день и отправился туда. Ждали мы его, ждали. Уж и на поиски дворню решили послать, как явился наш мальчик живой и здоровый, а потом вновь отправился в лес. С тех пор каждую неделю стал навещать ту травницу.

Изменился, как будто повзрослел. Как-то Мария, будучи не в духе, попытались отговорить Мишеля от этих прогулок, но тот впервые прикрикнул на неё и заявил, чтобы та никогда не смела говорить плохо о бабушке. Он так и сказал, о бабушке. Мария замолкла, удивлённо поглядев на воспитанника. С тех пор разговоров о травнице у нас не было. Оказалось, что она научила мальчика кое-каким премудростям. Стал в травах разбираться, слуг иногда лечил. Однажды, а дело было зимой, слёг я. Кашель душил, жар по телу разливался, ходить уже не мог. Мы за местным доктором послали, но тот заявил, что пришла пора встретиться с Создателем. Тогда за дело взялся наш господин. Пришёл ко мне, принёс с собой трав разных, кликнул Розалинду, кухарку. Велел кипятка принести. Заварил он эти самые травы, достал пузырёк, велел выпить содержимое. Уж гадость там такая, я вам скажу, была, едва на изнанку не вывернуло. Затем дали мне выпить кружку травяного настоя. Вроде полегче стало. Мишель две ночи просидел у моей кровати, ухаживал, отварами поил, с ложки кормил. На третий день сказал, что всё, дело на поправку пойдёт. Бояться больше нечего. И вправду стало лучше мне, а к концу недели на ноги встал. Такие вот дела. Не бросил, значит, меня. Как же мог я его оставить? Так вот, время шло, подрос малыш, отправил его отец в Париж учиться, а я вместе с ним поехал. Бесшабашный вырос наш господин, всё ему военные подвиги чудились. Когда тому стукнул двадцать четвёртый год, император войско стал набирать да в поход военный готовиться. Мишель и загорелся. Говорит, пойду воевать. Со славой домой вернусь, женюсь, а ты с Марией детей моих нянчить будешь. Как я не уговаривал его остепениться, не послушал, пошёл в кавалерию, а я, конечно, с ним. На кого же его оставить? Вот в Россию отправились. Думали, скоро вернёмся, а вот, вишь, как всё обернулось. Перед самой отправкой в путь позвал он нас с Марией и сказал, что бабушку его следует перевести к нам и не стоит её бояться. Добрая она, травы знает, людям помогает. Мария для вида пошумела, но пришлось смириться. К вечеру перевезли старухины пожитки, отвели ей комнату. Стала жить она у нас. Звали её Анриетт. Так вот, накануне отъезда попросила она собраться нас внизу в гостиной. Расселись все за столом. Достала она колоду карт, разложила и сказала, чтобы мы слушали внимательно и не перебивали. Начала она с Марии.