Архангелы и Ко - Чешко Федор Федорович - Страница 25

– Бэд, брэйн способен заняться выходом на стационарную орбиту? Эй, Бэд! Ты слышишь, чёрт тебя?..

Да-да, Бэд отлично всё слышал. Бэд просто никак не мог взять в толк, что это именно он должен откликаться на имя Бэд. А когда смог-таки, новый толчок вколотил ему ответ обратно в раззявленный было рот, пребольно двинув по недозажившим губам и носу вижн-образователем брэйнового монитора. На двинувшем остались три изрядных тёмных пятна. Зато с Матвеевых плеч наконец-то стряхнулась наваленная предыдущим толчком басовито воющая тяжесть – стряхнулась и оказалась папашей Лафоржем.

– Аварийный реактор катапультирован, – прокомментировал Клаус, вновь отпихивая локтем прилёгшего брюхом на пульт Макумбу. – И ожила гравикомпенсационная автоматика, так что толчков больше не будет.

Святая правда – толчков действительно больше не было. Потому что ни у кого язык бы не повернулся назвать скучным словом «толчок» затеявшееся мигом позже светопреставление.

Это могло бы напомнить лихую кашмирскую пляску, ту самую, для которой танцовщицы надевают на ноги браслеты с бубенчиками. Могло бы, но не напомнило: пляску-то подобную Матвей видывал, но никогда не оказывался во время неё внутри бубенца. А для умственных экстраполяций условия были, мягко говоря, не вполне подходящими.

На первых же секундах заварившейся звончатой кутерьмы Матвея вышвырнуло из кресла, и в дальнейшем он был вынужден все свои силы мобилизовать на выкарабкивание из-под папаши Лафоржа. Дело уже совсем было пошло на лад, но тут на них обоих смаху уселся большой чёрный Мак, и всё пришлось начинать сначала.

Потом самозванного бухгалтера Рашна вдруг осенило, будто бы творящееся есть следствие задержки с отстрелом аварийного реактора, будто бы тот взорвался слишком близко и будто бы из-под двух третей штатного Каракальского экипажа можно не выкарабкиваться, потому что всё равно всем вот-вот наступит полный чехол.

А потом тряское кувыркание окружающего пространства внезапно оборвалось – возможно, наконец взялись за дело приобалдевшие от избытка входящих установок компенсаторы гравитации, а возможно и нет, потому что звон оборвался тоже… но чехол, кажется, так и не наступил.

Сдвинув с затылка что-то увесистое, округло-угловатое (не то голову Лафоржа, не то кулак Макумбы), Матвей привстал и к немалому своему удивлению обнаружил Клауса сидящим на прежнем месте. Удивление, впрочем, оказалось недолговечным: впервые за всё это время Молчанов вспомнил о существовании на свете такой безделицы, как привязные ремни.

А ещё Матвей обнаружил, что чехарда окружающего мироздания не прекратилась. Верней, прекратилась не вполне. Теперь она имела место на главном обзорном экране, и имела она там место до такой степени, что смотреть на этот самый экран было по-просту тошно. Круговерть стремительно меняющихся изображений объединял только фон – всё то же успевшее набить оскомину чёрное редкозвёздье галактической окраины.

Заметно съехавший к экранному обрезу белесовато-зеленовато-ржавый шар Байсана; совершенно уже окрохотнелая бронепластовая груша с короной тормозных выхлопов; бесформенная угласто-иззубренная скала (небось, какой-нибудь астероид, прихваченный Байсаном в спутники); укувырковывающаяся бесформенная же путанница блестящих сфер, решеток, цилиндров, чего-то ещё (отстреленный реактор); ещё раз кишкастая груша, но уже без короны (вполне естественно: топливо в Шостаковско-Филовом положении следует поберечь); ещё раз реактор и бешенная малиновая зезда на его месте…

Тут под Клаусово злобное «вот он!» наэкранная калейдоскопщина оборвалась видением чего-то вроде ширококрылого жука, и до Матвея дошёл, наконец, смысл последних событий.

В непосредственной, прямо-таки опасной близости от «Каракала» вывалился из сопространства внушительных размеров корабль. Не просто корабль – фрегат. Боевой. Без опознавательных знаков. Встречу на подступах к Байсану с чем-то подобным, помнится, предрекал некто Степан Чинарёв, беседуя с Крэнгом в Новоэдемском обезьяннике. Вот, значит, и допредрекался…

Крылатый жук виделся со спины и чуть сбоку. Он удалялся, на глазах гася скорость и аккуратно складывая решетчатые овалы сопространственных парусов. Позабыв даже про выкарабкаться и встать, Матвей, как зачарованный, смотрел на экран; и Лафорж с Макумбой, забыв о своих попытках расплестись, тоже пялились на экран; и Клаус Кадыр-оглы смотрел на изображение невесть чьего жукоподобного корабля, тихонько и непонятно ругаясь.

Потому что «со спины» становилось всё меньше, а «сбоку» всё больше. И скорость удаления всё заметнее падала. Круче и круче заламывал фрегат дугу широкого разворота – уже сделались вполне различимыми два жвалоподобных выроста на сплюснутом эллипсоиде жучьей морды, и забегали уже по ним яркие сиреневые разряды…

Фрегат приводил в боеготовность ударные деструкторные батареи. И заходил на атаку. Вот это уже точно означало всем абзацам абзац и чехлам чехол. Без питающего реактора защитное поле не поставишь и в сопространство не смоешься, а какого-либо другого способа уберечься в открытом космосе от деструкторного залпа с малой дистанции человечество придумать не удосужилось. Можно, конечно, радировать на фрегат просьбу о получасовой отсрочке – пока, стал-быть, успеет расконсервироваться Каракаловский резервный питатель – но в положительный ответ почему-то верилось слабо.

В гробовой, лишь натужным множественным сопением прерываемой тишине вдруг прорезался легкомысленно-невозмутимый баритон чиф-брэйна (господи, ну почему все счётнологички говорят исключительно оперными баритонами?!): «На глобальной SOS-частоте принято аварийное сообщение, несущее нераспознанную смысловую нагрузку. Внимание, передаю содержание, – из брэйновского саундера хлынула мешанина треска, свиста и завывания, в которой тем не менее довольно чётко пробарахтывались внятные обрывки. – Шестнадцать-четыре-три-сорок семь… из строя основной надтермопитатель… неуправляемая реакция… неминуема катастроффиу-у-у… Повторяю: говорит капитан частного кросстар-транспрта „Каракал“, порт припипипииогогогофьюхррррр…»

– Что?! – Макумба вдруг забарахтался, впрессовывая Лафоржа в Матвея, а Матвея в пол. – Это что, мы?! Мы передаём?!

– Не мы, а про нас, – сказал Клаус. – Верней, ВМЕСТО нас.

Голос его так и сочился горькой разочарованностью – словно бы вместо готового к удару фрегата капитан «Каракала» расчитывал увидеть любимую девушку «о натюрель». Впрочем, бывший мичман-навигатор немец Кадыр-оглы уже стряхнул с себя оцепенение и что-то лихорадочно делал с пультом. Делая, он вдруг спросил:

– Знаете, отчего обломки после взрыва главного питателя неотличимы от обломков после деструкторного удара в упор?

– Какие обломки? Разве после такого что-нибудь остаётся? – растерянно выговорил большой чёрный Мак.

– Вот именно, – хмыкнул Клаус. – Между прочим, учтите: я иду на экстренную посадку. На аварийных. Так что рекомендую всем присутствующим лечь и не дёргаться.

– С ума сошел?! – судя по тому, что Молчанова на какой-то миг буквально вплющило в псевдоворс, Макумба вскочил на ноги. – Тебе это что – взлётпосадочник?! Сесть-то мы сядем… А взлетать как?!

– Давай решать проблемы в порядке их поступления, – деловито предложил Кадыр-оглы.

Изображение невесть чьего фрегата исчезло, вместо него экран опять заполонил кудлатый шар – гигантский, растущий, изъязвлённый гнойными воронками гигантских циклонов…

Матвей скатил-таки с себя отчаянно барахтающегося ушастого старца, но подняться на ноги не успел: мягкая, вкрадчивая но совершенно непреодолимая сила распластала самозванного бухгалтера на полу. Рядом тихонько квакнул Лафорж (тоже, без сомненья, распятый); так и не успевший добежать до пульта Мак рухнул, как подрубленный вековой баобаб… Спасибо, Господи, что надоумил чёрного экс-контакт-оператора метнуться поближе к капитанскому месту, а то б когдатошний раздавитель взлёт-посадочника маленько приумножил список своих жертв… А перегрузка, однако же, исключительно неслаба… Не успей восстановиться гравикомпенсатор, так просто б в блин раскатала…