Идущие в ночь - Васильев Владимир Николаевич - Страница 93

Тьма и демоны! Почему-то меня больше всего поразило не то, что я встретила в этом проклятом месте человека, и не то, что этот человек оказался маленькой девочкой. Самым удивительным мне показалось то, что на девочке было надето чистое опрятное платьице, а на ногах красовались плетеные из сыромятной кожи сандалии на деревянной подошве.

В таких сандалиях по горам да по лесам не походишь. А девочки в чистеньких платьицах казались мне сверхъестественными созданиями еще с тех пор, как мне самой было меньше десяти кругов. Потому что, стоит только влезть на чердак или забраться в конюшню, и платье мгновенно перестает быть чистым. А хуже всего в нем лазить через заборы. Сколько себя помню, я всегда предпочитала носить штаны.

Девочка спокойно рассматривала меня. Затем перевела взгляд на Одинца. Похоже, ее наше появление не удивило. Да кто она вообще такая?!

Я попыталась взглянуть на нее внутренним взором. Обычный ребенок. Во всяком случае, живое существо из плоти и крови, а не морок и не привидение. Может, и были в девчонке какие-то особенности магического свойства – даже наверняка были! – но я их не разглядела.

Ну, с живым человеком можно поговорить. Я кашлянула.

– Ты знаешь, где мы? – осторожно спросила я. – Что нас окружает?

– Здесь была веха железа, – тоненьким голоском ответила девочка. Голосок был невеселым. – Вехи больше нет. Ее уничтожили.

– Кто?! – вырвалось у меня.

Девочка пожала плечами. И правда, сейчас не так важно, кто уничтожил веху. Гораздо важнее решить, что же делать нам.

– Теперь путь в У-Наринну разрушен, – спокойно сказала девочка. – Дальше дороги нет. И обратно тоже нет. Отсюда нельзя выйти.

– Как – совсем нельзя? – упавшим тоном переспросила я.

Оказывается, я до сих пор продолжала надеяться вопреки очевидности. Очень грустно услышать, как кто-то подтверждает твои самые худшие предположения.

Девочка покачала головой.

– Совсем, – тихо сказала она. – Это место теперь отрезано от мира. Здесь нет времени. Здесь ничего нет.

Я вздрогнула, потому что рядом тихонько заскулил вулх. Наверное, решил, что хуже уже не будет. Можно выть.

– И как же нам быть? – горько спросила я.

– Сделать новую веху, – буднично ответила девочка.

За моим плечом тихо ойкнул Корняга. Девочка протянула ко мне руку и раскрыла ладонь. На ладони лежало продолговатое золотое зернышко. Металл был живым. Он жарко сиял, распространяя вокруг золотистое свечение. И еще он переливался, меняя яркость и оттенки. Желтые блики скользнули по ладони девочки и разлетелись во все стороны, как шаловливые мотыльки.

Я заморгала. Девочка сжала пальцы, и мир снова стал тускло-ржавым.

– Что это? – почему-то шепотом спросила я.

– Последнее семечко Железного поля, – серьезно сказала девочка. – Мне едва удалось его спасти. Если мы сумеем вырастить из него новую веху, то сможем продолжить путь.

– А что для этого нужно? – поинтересовалась я.

– Сначала, – деловито сказала девочка, – нужно развести костер.

И она спрыгнула с железной конструкции, ухитрившись не зацепиться платьицем за прутья. Деревянные подошвы сандалий глухо стукнули о твердую землю. Я огляделась в поисках топлива. На мой взгляд, поблизости не было ничего, что могло бы гореть. Разве что кое-какие вещи из моей поклажи. Да еще эти самые сандалии. Даже если мы с девчонкой согласимся пожертвовать своими вещами, из такой малости костер не разведешь.

Девочка сделала шаг в сторону и поманила меня за собой. Она действовала так уверенно, словно знала, что именно ищет. Наверное, и впрямь знала. Мы спустились в небольшой овражек – такие овражки довольно часто попадались мне на пути. На дне его толстым слоем лежала ржавая труха. А на склонах то тут, то там росли из земли странные металлические кустики. Больше всего они походили на водоросли. Или на сухую полынь. Ажурные серебристые веточки казались невесомыми. Девочка наклонилась и легко отломила один кустик.

– Их нужно много, – сообщила она. – Как можно больше.

Я протянула руки к соседнему серебристому кустику. Металл действительно оказался очень легким. И хрупким.

Мы ободрали все склоны этого овражка, отнесли охапки серебристых веточек туда, где тоскливо топтался на одном месте Ветер, и отправились на дальнейшие поиски. Корняга увязался за нами, а Одинец остался сидеть рядом с Ветром. Уходя, девочка обернулась и хладнокровно бросила анхайру:

– А ты пока поищи такую… ну, вроде как металлическую лепешку. Только изогнутую. Понял? Только не уходи далеко – потеряешься.

На мгновение перед моим мысленным взором мелькнула картинка, которую девочка передала анхайру. На языке вулхов, что ли? Картинка была точнее словесного описания.

Анхайр озадаченно кивнул. И поднялся с места.

В этот раз мы нагрузили металлические водоросли на Корнягу и отправили его назад, а сами продолжали собирать топливо. Пенек, поверх которого громоздился необъятный, в пять раз больше его самого, ворох серебристых веточек, выглядел потрясающе. Я даже и сравнения подыскать не смогла. Провожая его взглядом, я пробормотала себе под нос:

– Одни дрова другие дрова понесли…

Только в этот миг я поняла, что кто-нибудь другой на моем месте, перечисляя способные гореть предметы, мог бы включить в этот перечень и Корнягу. Кто-то другой, умный и расчетливый – но не я. И наверняка не Одинец. Даже если бы единственным способом выбраться отсюда было развести костер из корневика, я бы не смогла убить друга. И плевать мне на все, даже на собственную жизнь. И на У-Наринну.

Да, хоть я и обзываю Корнягу настырным пнем, нахлебником и врунишкой – собственно говоря, он такой и есть, – неунывающий корневик давно стал мне другом, а не просто попутчиком. Как и анхайр. Выходит, путь в Каменный лес подарил мне целых двух друзей – больше, чем у меня было за всю жизнь.

Выбираясь из оврага, Корняга накренился, и несколько веток выпали из охапки. Он не сумел придержать их, и хрупкие веточки рассыпались серебристым прахом.

– Смотри, куда корни ставишь! – прикрикнула я.

– Да я и смотрю, – обиженно проскрипел корневик. – Только ничего не вижу. Ветки глаза застят.

– Ладно, живи, – фыркнула я. – Может, еще пригодишься.

Я чуть не добавила «на растопку», но прикусила язык. Пенек такой шутки явно не поймет. Еще и обидится, чего доброго.

Ломая хрупкие металлические кустики у самого основания и осторожно складывая их на землю, я продолжала обдумывать эту мысль. И мне даже удалось найти для нее хорошее выражение.

«С деревьями об огне не шутят».

По-моему, эта фраза могла бы занять достойное место среди присловий Унди Мышатника.

Когда мы принесли еще по одной охапке легких серебристых веточек, их собралась огромная куча.

– Хватит, – решила девочка, тряхнув косичками.

Она обернулась к анхайру. Вулх повел хвостом, приглашая нас следовать за ним. Через пару десятков шагов он остановился над небольшой рытвиной. Девочка наклонилась и, как мне показалось, без особых усилий достала из ямы лепешку темного металла. Металл, расплавившись, затек в углубление и застыл в виде причудливо изогнутого листа. При желании его можно было использовать как блюдо. Или миску.

Мы вернулись к решетчатой железной конструкции, около которой по-прежнему понуро стоял Ветер.

– Отойди, – велела жеребцу девочка, и он послушался. Рыжая кроха повернулась к Корняге:

– А ты вообще уберись подальше. Тут сейчас будет костер до небес.

Корневик торопливо отполз в сторонку.

Девочка положила у основания решетки охапку металлических веточек, поставила сверху на прутья найденное Одинцом блюдо и бережно опустила в него золотое зерно.

– Ну что же ты? – обратилась она ко мне. – Поджигай!

Я пожала плечами, вытащила кремень и ударила по нему кресалом. Синяя искра упала на серебристые ветки.

Металл занялся мгновенно. Он вспыхнул ослепительным пламенем диковинного, никогда не виданного мною оттенка. Мне не с чем сравнить этот цвет – ну вот, скажем, если взять бледно-фиолетовый, только очень-очень яркий, нестерпимо яркий… Нет, я не могу его описать.