Идущие в ночь - Васильев Владимир Николаевич - Страница 28

Это был клочок писчей бумаги с парой изумительно ровно выведенных строк. Тут же валялся и орех-чернильница и мое любимое перо, полученное за успехи и прилежание в Джурае двенадцать кругов назад… Я тогда как раз изучал грамоту под началом Тила Длинной Строки. А тот в свою очередь получил когда-то это же перо от Унди Мышатника, упокой Тьма его нетрезвую и беспокойную душу. Потом мне пришлось спешно удирать в Лиспенс, как сейчас помню…

Я оторвался от воспоминаний и бережно поднял перо с чернильницей. И только потом – записку. Уж не от Лю-чародея ли весточка?

«Здравствуй, незнакомец!

Мы с тобой идем в Каменный лес вместе. Меня зовут Тури и я – оборотень».

Я застыл с запиской в руке. Вот так вот, значит. Без обиняков, прямо и неприкрыто: «я – оборотень».

Следующие две минуты я беспрерывно ругался. То, что моя карса – оборотень, не слишком меня поразило. Наверное, я подспудно уже был готов к этой правде. Но вот эта вопиющая беспечность, эта смертельно опасная откровенность – зачем, зачем, зачем? На записку мог наткнуться кто угодно, нечего кивать, что места, мол, безлюдные, нет никого. И тогда нам конец. Тут же. На месте. Потому что раскрытый оборотень – мертвый оборотень. Путаясь в штанинах, я метнулся к костру и с испариной на лице глядел, как записка обращается в пепел. Потом, наконец, оделся как положено, натянул сапоги, спрятал перо, чернильницу и рассыпанную бумагу в футляр, а футляр – в мешочек, крепко завязал кожаные тесемки и упрятал все на самое дно двумеха. Складывать еще в свою заплечную сумку – не стал. Зачем? Просто сунул пустую сумку в двумех. Скомкал и сунул. Надоела она мне. Следом уложил все, что мой отчаянный напарник вытряхнул на траву. Нетерпеливый он какой-то… Как и все карсы.

Карса сидела по ту сторону костра и глядела на меня с обычным холодным выражением. Она казалась умной, но уж слишком себе на уме… как и все кошачьи, независимо от размеров.

– Ну что… – Я запнулся, потому что называть своего спутника «киской» было как-то неловко. – Ну что, кот драный? Чего ты хотел добиться? Чтобы нас ухлопали Чистые братья?

Карса распахнула красноватую пасть со внушительного размера клыками и протяжно зевнула.

– Дурень вислоухий! – добавил я неуверенно.

Это, впрочем, была неправда. Уши у карсы стояли торчком, как и у всех карс, только пушистые кисточки на кончиках свешивались на дюйм-другой.

– Постарайся больше не совершать подобных глупостей, приятель. Не знаю как тебе, но мне обе мои шкуры еще дороги. Чего и тебе желаю. А зовут меня… Одинец. И не жди, что я напишу тебе записку.

В общем, я встал и принялся навьючивать сброшенные кое-как пожитки на Ветра. Кстати, а как этот бедняга выдерживает беспрерывный поход? Или он тоже оборотень?

Меча в ножнах снова не оказалось – исчез, словно кусочек сахара в кипятке. Ну что за невезение, снова без меча! Куда их мой спутник девает? Ладно, хоть ножны бережет… Как, кстати, мы их делить будем? Записочками обмениваться? Или не ломать голову и однажды прихватить их с собой, и, когда в У-Наринне будет совершено все, чего добивается Лю-чародей, потихоньку дать тягу?

Ну и мысли у меня с утра! Уж не звезды ли мне голову замутили?

Спустя некоторое время до меня дошло, что место, на котором вчера остановился я перед превращением, и нынешнее место не очень-то отличаются. Собственно, это одно и то же место. За прошедший красный день мы ни на шаг не приблизились к У-Наринне. Даже к джерхову каньону не приблизились. А время ушло.

– Болван ты, братец Тури, – сказал я карсе. – Время-то идет? Знаешь, что Унди в Джурае говорил, когда нас стража в подземелья тащила? «Раньше сядешь – моложе сбежишь».

Впрочем, до подземелья они нас не дотащили…

Спутник-карса невозмутимо глядел на меня. Поднявшийся Меар метал лучики в начищенные бляшки ошейника, и они сверкали маленькими синими огоньками.

Есть мне не хотелось совершенно – то ли Вулх поохотился во время Четтана, то ли Тури накормил. Спасибо ему, если так. Значит, можно сразу же отправляться в путь. Наверстывать упущенное. За двоих ехать. Ладно, хоть конь отдохнул…

Я затоптал костер и вскочил в седло. На запад.

– Вперед, Ветер!

Краем глаза я заметил, что карса осталась неподвижно сидеть под стройным молодым игольником.

Потом я раза три замечал ее в зарослях. Рыжая шкура мелькала впереди, словно тень призрака, и снова бесследно растворялась в окружающем подлеске. Интересно, Вулх тоже чувствует себя в лесу как дома?

Потом я задумался – а как это, «как дома»? Люди так говорят. Но ведь я… ведь мы с Тури не люди. Поэтому у нас нет дома. Или здесь, в диком безлюдном лесу, и есть наш дом?

Я не знал ответа.

Еще до полудня лес стал редеть. Сосны и игольники становились все ниже, пока не превратились в молодые пушистые деревца, едва доходящие Ветру до брюха. А потом и вовсе исчезли. Из сухой, местами растрескавшейся земли там и сям торчали острые каменные обломки. Ветер умело и аккуратно огибал их. Правильно, коняга, береги ноги…

Тень передо мной неумолимо укорачивалась, пока вовсе не скорчилась и не уползла под ноги Ветра. Миновал полдень. Меар клонился к западу. Я держал повод левой рукой, а в правой привычно вертел пару метательных шариков. Иногда я оглядывался – карса шныряла неподалеку. Ее рыжая шерсть сливалась с каменистой почвой не хуже, чем со старой хвоей подлеска.

У текущего на юг ручья я придержал коня. Соскочил на землю, приблизился к каменному ложу ручья. Уже присел, чтоб зачерпнуть ладонью чистой проточной воды, и тут заметил, что ближний ко мне берег ручья выглядит как-то неправильно. Да и дальний, что в трех шагах, тоже неправильно.

На дальнем берегу обнажилась малая часть русла, не шире ладони, а на ближнем, восточном, вода немного наползла на берег и текла там, где еще недавно было сухо. Словно ручей передвинули чуть в сторону.

Некоторое время я тупо соображал, что бы это могло означать, потом вздохнул и решил, что с загадками Диких земель пусть разбирается Лю-чародей, если будет охота. А мне недосуг.

Я напился, сменил воду в мехе, напоил Ветра. Спутник-карса тоже опустил усатую морду к воде и принялся лакать – чуть выше по течению. Ну-ну… Чистюля. Специально обошел стороной, чтоб не пить ниже. Вельможа, прям, Тьма-перетьма!

И снова потянулись навстречу пустоши, дикие и безлюдные. А какими еще могут быть пустоши в Диких землях? Дикими и безлюдными. Ну, неприветливыми еще. Или – продуваемыми всеми ветрами. Кстати, ветер действительно усилился, правда, дул точно в спину, а это не слишком страшно. Из-под ног Ветра дважды вспархивали стайки каменных куропаток, и я на всякий случай перехватил метательные шарики поудобнее. Вскоре куропатки снова веером порскнули из россыпи округлых сероватых валунов, и я с силой метнул шарики в стремительные крылатые тени. Один из шариков нашел цель и подбитая куропатка, сложив крылья, упала в стороне. Вот и ужин, обрадовался я. Прицепив добычу к седлу, я отыскал шарики и продолжил путь.

Вообще-то пустоши отнюдь не были пустыми. То и дело я замечал следы диких быков – похоже, здесь обитало большое стадо. Конечно, оно кочевало, потому что в пустошах травоядным нелегко отыскать корм. А раз стадо – значит, недалеко ошивались и хищники, вулхи, например. Или фырканы. Непременно шакалы-падальщики. Птиц всяких пропасть. Изредка попадались на удивление здоровые норы под камнями, уж и не знаю, кто такие отрыл. Вильты, что ли?

Я радовался только одному: что не встречаю следов присутствия человека. Как-то не хотелось мне встречаться с людьми… Из-за моего спутника-карсы. Неосторожен он, по-моему. И, конечно, догадался, что я тоже оборотень. Интересно, он тоже думал, что оборотней противоположного цикла не существует? Я вот был убежден. Непонятно, правда, с чего. В общем, с людьми мне встречаться совершенно не хотелось. До самой У-Наринны.

Как выяснилось, зря я надеялся. Еле слышно свистнуло лассо, и мои плечи охватила прочная веревка толщиной с земляного червя. Рывок – я отправился проверять твердость окрестных земель.