Икс равно (СИ) - "Sco" - Страница 4

– Я тебе вчера писал в вконтакте. Ты не видел? – Талгат рухнул рядом на нагретую солнцем скамейку, вытянул длинные ноги на полдорожки.

– А чо тебе? – оттого, что Талгат выдернул его из вялых размышлений, получилось как-то перепуганно-агрессивно.

А тот взял и уложил руку на спинку скамейки, будто приобнимая. Руки ему надо было переломать, вот чо.

– Я навёл справки по девкам, которые там ошивались в среду. По описанию подходят две, – он немного помолчал, потом, скривившись, признался: – Ну, три.

Видимо, третью ему рассматривать не хотелось. Но Юрцу было не до чужих симпатий. От слова «описание» желудок сжался в теннисный мяч.

– По какому ещё, блядь, описанию? – жалобно спросил он, прижимая к животу сумку.

Его кто-то видел! Точно видел! И описал! Господи, да зачем он вообще попёрся на эту вечеринку?! Юрец разрывался между желанием дать стрекача и уебать Талгата учебником по строительной климатологии. В этот момент, глядя в хитрющие раскосые глаза, он понял, что теперь Талгат будет преследовать его до кремации, выпытывая страшную правду, возвращая снова и снова к случившемуся в той злополучной комнате.

– Да по твоему описанию. Чего психуешь-то? – Талгат склонил голову вбок, как озадаченный пёс.

Юрец с подозрением вглядывался в его лицо, пытаясь уловить зловещие знаки близкой расправы или всезнающей насмешки. Он ненавидел это ощущение запыхавшейся жертвы, словно его гоняли из одного угла ринга в другой, дёргали, не давая сосредоточиться, принять устойчивую позу. Юрец отвернулся, взялся пытливо вглядываться в толпу студентов, спускающихся с крыльца. Мало ли – может, он ждёт кого. Талгат сидел как приклеенный и руку не убирал. Юрец почему-то подумал о том, как они выглядят сейчас. Рядышком, на длиннющей скамейке, словно два воробья на ветке.

– Слушай, – наконец устало выдохнул он. – Зачем ты её ищешь, ты можешь мне сказать?

– А что?

Талгат разом подобрался, и его глаза стали похожи на крупные семечки подсолнуха – такие же чёрные и заострённые по краям. Юрец ужасно захотел курить. Хоть не курил никогда.

– Это ты мне скажи «что», – выкрутился он. – Девушек вон – полный универ. Чего тебя зациклило?

Талгат всплеснул руками и неожиданно порывисто выкрикнул:

– А тебе что, жалко сказать?! – и тут же осёкся, сдулся даже. – Или… она тебя попросила не говорить?

Юрец поглядел на то, как спал с лица Дон Жуан путей сообщения, и почувствовал что-то вроде стыдного удовольствия. Ишь как проняло-то. Судя по потерянному и неуверенному выражению лица, Талгат просто запал на него! Так тебя! Юрец изо всех сил сдерживал самодовольную лыбу на морде, закинул ногу на ногу, расслабленно проговорил:

– Да нет, я просто не разглядывал особо.

А Талгат вдруг взял и придвинулся к нему ещё ближе, хотя и так уже ближе некуда.

– Ну скажи мне, что помнишь, – заговорил он с жаром. – Может, это была Юлька Крошкина?

Юрец мысленно закатил глаза. Юлька, тоже мне. Какая из неё прекрасная незнакомка? Вот уж с Юлькой у Юрца точно ничего общего, кроме плоской груди.

– Она же брюнетка, – упрекнул он Талгата.

– А та что, блондинка? – тут же всполошился тот.

– Ну да. Наверное. Не знаю, – перепугался Юрец, понимая, что палится.

Талгат сверлил его глазами. Было видно, что веры у него в Юрца всё меньше и меньше. А Юрец уставился на его поджатые губы, отчётливо вспомнив их на вкус. К месту и ко времени вспомнил. Мозг замигал, выдавая предупреждение по обнаруженной проблеме. Юрец зачем-то нахмурился, чтобы удержать лицо, и теперь смотрел на губы Талгата крайне сердито. Выглядел он наверняка как скорбный умом, но зато Талгат перестал атаковать, неуверенно приглядываясь. Юрец ничего не мог с собой поделать – мысли будто всё время запаздывали за действиями на пару секунд. Вот сейчас бы Талгату и заговорить, чтобы снять повисшее напряжение, но тот заткнулся, как назло.

Набежал ветерок, качнул его прямую и тяжёлую, как водопад, чёлку. Свет бликанул на гладких волосах. Юрец водил взглядом по той чёлке, заглянул в казавшиеся карамельными под солнечными лучами глаза. Он как-то до конца не мог поверить, что сидит тут, с практически привалившимся к нему Талгатом, и тупо молчит, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. Рука за спиной словно нагревала его куртку, хотя Юрец понимал, что они не соприкасаются даже. И сидел, ничего не делал, потому что мозг, похоже, загрузился и перешёл в режим наблюдения, за собой в том числе. Тело ощущалось тяжелее обычного, оно тянуло его к земле, прижимая к скамейке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ты спишь, что ли, на ходу? – не выдержал Талгат.

Юрец моргнул, заторможенно отвернулся, уставился на доску с обтрёпанными объявлениями на газоне. И решил отползать.

– Пойду я.

Он заставил себя встать на ноги. Путаясь в ремне, нацепил сумку. Талгат зачем-то тоже вскочил.

– Идёшь сегодня к Фролову? – неожиданно строго спросил он, будто в случае отказа, свистнет городового.

Ну конечно, только вот ещё одной совместной пьянки Юрцу и не хватало. Нажраться обоим, сидеть полуобнявшись на мягком диване, обсуждать ту волшебную ночь… Всё это Юрец быстро подумал, а вслух сказал:

– Нет.

И почесал к воротам практически спортивной ходьбой. Может, кто-нибудь поцелует сегодня Талгата у Фролова, и он закроет это изматывающее Юрца расследование?

***

Юрец держался за дверцу холодильника, будто намеревался незамедлительно забраться внутрь в случае малейшей опасности.

К Фролову он попал в качестве тягловой силы – нагруженная пакетами с застольной едой Руднева встретилась, зараза, на перекрёстке и без спросу перевесила на Юрца свою ношу «только донести до подъезда». А там «до лифта», потом «впадлу занести?» и вот – Юрец стоит рядом с фроловским холодильником, нервно озираясь. Он так пару лет назад забрался на высоченную кирпичную трубу, трясся от страха и возбуждения, и хоть сыкотно было до жути, слезать не торопился. Интересно же!

Юрец весь обернулся одной сплошной системой слежения. Взгляд сканировал пространство в поисках тощей дылды с болтающейся туда-сюда чёлкой, слух пытался уловить знакомый тембр в массиве голосов. Только вся эта шпионская система работала вхолостую – Талгата на вечеринке не было.

Через пару часов трезвости сидеть в эпицентре возлияний стало откровенно скучно. Юрец пожевал остывшую пиццу, выслушал какуюто трагично-любовную медвежуть от совершенно незнакомой девицы и поплёлся на выход. В лифте он обиженно подумал, что ну и слава богу. А когда выходил из подъезда, пожелал, чтоб глаза его не видели того Талгата ещё тыщу лет! Но, вопреки пожеланиям, Юркины глаза упёрлись в осоловелую морду в ту же минуту.

Выступивший из темной аллеи Талгат уставился на Юрца и щедро раскинул руки в пьяном жесте «Вах!». Он так обрадовался, будто играл с Юрцом в прятки на большие деньги и вот – нашёл. Юрец придирчиво разглядел явление и угрожающе хмыкнул. Нет, ну что за урод? Позвать на вечеринку и ужраться по дороге.

Почувствовав укол какой-то унизительной, нелогичной ревности, Юрец резко отвернулся и зашагал в сторону своего дома. Ему до тошноты надоел этот маленький человечек внутри его головы, который строит какие-то планы, фантазирует и обижается вопреки всякому здравому смыслу. Вся эта история и изначально-то была не больно забавной, а сейчас стала совершенно ущербной. Он свернул в парк, чтобы срезать, наплевав на обувь. «Да не помню я, отъебись» – вот фраза, которую он должен был сказать Талгату в их первый разговор. А ещё лучше: «Убери грабли, я парень» – в первую встречу.

Сзади, в тёмных кустах, послышался вскрик и громкий хруст. Юрец резко обернулся, приглядываясь к шевелящимся веткам. Протяжное ойканье не оставило никаких сомнений – с кустами и судьбой бился Талгат. Он вылез из почти ещё голых веток с выставленными вперёд руками, словно зомби. Из капюшона кривовато торчала хворостина, будто съехавший рог. Талгат потирал бедро и шипел. В своей голове Юрец уже убежал, уже оставил Талгата где-то там, возле чужого подъезда, и теперь глядел на него словно на догнавшее его чудище из сна. Вроде уже проснулся, а оно – тыщ из-под кровати. Наливаясь раздражением, Юрец оглядел растрёпанного преследователя и рявкнул: