Алракцитовое сердце. Том II (СИ) - Годвер Екатерина - Страница 6

– Двести семьдесят восемь лет, если летописи не врут и в этом, – сказал епископ, протягивая ладонью вниз руку с массивным священническим перстнем. Похожий, только попроще, был и у Тероша Хадема, пока тот не потерял его где-то – или только сказал, что потерял, а сам убрал подальше, поскольку странный обычай лобзать вместо живой руки холодное железо в Спокоище не прижился; кто-то даже полагал подобное унизительным. Деян напрягся, ожидая вспышки чародейского гнева, но Голем лишь покачал головой:

– Я не исповедую вашей веры, отец Андрий.

– Конечно, не исповедуешь. Ты дал жизнь омерзительному гомункулу супротив воли Господней. Ты еретик. Само твое нахождение здесь – ересь! – сказал епископ, возвысив голос. И вдруг как-то по-детски хихикнул. – Но ты достаточно могущественен, чтобы не беспокоиться о каре людской, верно?

– А вам не откажешь в проницательности, – с усмешкой сказал Голем. – Чего не скажешь о хороших манерах.

– Осуждение из уст еретика – похвала для меня, – самодовольно усмехнулся в ответ епископ. – Ну, хватит тратить время. Говорите, милорд Ригич: что вам от нас нужно?

Голем выдвинул из-за стола свободное кресло и сел. В наступившей тишине было слышно, как разом выдохнули Варк Ритшоф и Ян Бервен, слушавшие обмен «любезностями» с побелевшими лицами. На морщинистом лице епископа тоже промелькнула тень облегчения, и Деян подумал, что тот не так бесстрашен и глуп, как кажется: просто-напросто ему необходимо было выставить себя верным служителем Господним перед подчиненными ему чародеями.

Менжек у двери вжимался в стену ни жив ни мертв. Только «омерзительный гомункулус» Джибанд стоял как стоял, гордо расправив плечи.

Деян нашел в себе силы благодарно кивнуть, когда тот придвинул ему еще одно свободное кресло:

– Садись. Разговор будет долгим.

В неживых глазах великана не отражалось ни обиды, ни гнева. Сам он сесть не мог, даже если хотел: его веса не выдержала бы тут никакая мебель.

– Пожалуй, так, – хмыкнул Голем, скрестив руки на груди. – У меня столько вопросов, что даже не знаю, с какого начать…

Остатки недоеденной снеди на тарелках пахли раздражающе вкусно. Деян сел, сожалея о том, что не остался в общей зале. Голем не посчитал нужным его представить, и никто не обращался к нему, но неприязненные взгляды епископа и настороженные – обоих чародеев заставляли его ощущать себя кем-то вроде собаки, без спросу пролезшей в чужой дом в обеденный час.

И все же, когда Менжек в наступившей тишине украдкой выскользнул за дверь, Деян не последовал его примеру: что-то удерживало. Предчувствие неприятностей, какое донимало его весь день, или, может быть, простое любопытство.

– V –

– Милорд? – осипшим от волнения голосом окликнул Голема Ян Бервен, поскольку тот, в свойственной ему манере, будто бы забыл о своих собеседниках.

Голем резко повернулся к молодому майору.

– Влад Бервен?.. – сказал он с вопросом в голосе.

– Мой единокровный дед по отцу, милорд, – ответил Бервен с коротким поклоном.

– Он?..

– Умер, когда меня еще не было на свете, милорд. Его брат и мой двоюродный дед, герцог Кжер Бервен, занял место Влада в Круге; он и воспитывал меня, пока старые раны не свели его в могилу. – В голосе Бервена послышалась грусть. – На его рассказах о битвах я вырос. Он очень уважал вас, милорд.

– Кжер Мрачный, меня? А мне всегда казалось, он терпеть меня не мог… – со странной интонацией сказал Голем. – Но что случилось с Владом?

– Погиб в начале Торговых Войн, милорд. – Ян Бервен снова поклонился.

– Да прекрати ты кланяться, как припадочный! – Тревога и раздражение Голема наконец прорвались наружу. – Что еще за войны?!

– Так их стали называть после завершения… Простите, милорд, я не уверен, что… – Бервен растерянно взглянул на Ритшофа, но тот пожал плечами: «Делай, что хочешь».

– Говори! – рыкнул Голем. – Всё. По. Порядку!

– Простите. – Бервен сглотнул и заговорил по-ученому бегло. – Серьезный конфликт, положивший начало столетью Торговых войн, произошел на восьмидесятом году правления Императора Радислава Важича, спустя четыре года после вашей смер… вашего исчезновения, вскоре после того, как на Островах от старческих хворей скончался Первый Король Мирг Бон Керрер. Перед тем от неизвестной болезни скончался его наследник; некоторые видели в том руку недоброжелателей с Алракьера. А средний сын погиб от рук урбоабов еще на вашей памяти, милорд; хавбагские историки указывают, что именно вам выпало отомстить за него…

– Не от рук урбоабов, – резко сказал Голем. – Дикари подожгли его корабль, а он, спасаясь от огня, бросился в воду и утонул, потому как гордость хавбагского морехода не позволила этому дураку выучиться плавать. Дальше!

– После кончины Первого Короля престол занял младший сын Мирга, Харун, – вспыльчивый воин, жаждущий славы.

– Я без тебя помню, что за бестолочью был Харун. Дальше!

– Он нарушил волю отца и разом отменил большую часть существовавших льгот для нарьяжских торговцев. К тому времени при дворе Императора Радислава уже господствовала партия войны; под давлением высшего общества Империя вторглась на Острова. Сперва объединенные силы Дарбата поддержали наше вторжение, но когда войска хавбагов, казалось, уже потерпели сокрушительное поражение, четыре из пяти Великих Домов Дарбата повернули оружие против нас. В то же время Бадэй атаковал границы Империи с юга. Харун Мирг Керрер пал в битве, но его сын, Асвер Харун Керрер, Асвер Одноглазый, сумел договориться с Великими Домами и ценой огромных уступок отстоял формальную независимость Островов. В ослабленной войной Империи начались внутренние беспорядки, и только лишь то, что Бадэй и дарбатцы сцепились друг с другом, позволило избежать ее немедленного и окончательного уничтожения. Однако к концу столетия Нарьяжская Империя, как и Содружество хавбагов, все равно распалась. Наши южные провинции отошли к Бадэю, северные объявили независимость. На сто шестидесятом году правления Радислав отрекся от престола и добровольно принял смерть от собственного меча. Но старшая дочь Радислава и ее супруг, князь Дарун Выйский, продолжили борьбу; после десятилетия кровопролитных войн им удалось восстановить власть в границах от Каменного Берега до Миона. Объединенные земли получили название Великого Княжества Дарвенского. Династия Важичей-Выйских правит ими до нынешнего времени: великий князь Вимил – правнук князя Даруна и дочери Радислава. Мы служим ему, как наши отцы служили его предкам, – закончил Бервен.

Торжественная нота прозвучала фальшиво.

– Это вся история? – спросил Голем. – Ты ничего не исказил, не преуменьшил, не приукрасил? Ни о чем не умолчал?

– Нет, милорд.

– Да, милорд, – сказал вдруг Ритшоф с плохо скрытым злорадством. – Поводом к войне и ее оправданием послужила Ваша смерть. То есть Ваше якобы убийство. Для обеих сторон: ведь среди хавбагов вы были даже более уважаемы, чем в Империи; настолько, что кое-кто по сей день сомневается – на чьей тогда вы были стороне? Да что там: хавбаги до сих пор поклоняются вам, как богу! «Хранителю», как они называют своих идолов… Вы единственный чужеземец, удостоенный от этих еретиков подобной «почести».

Гроза снаружи набирала силу; вся харчевня, казалось, содрогнулась от близкого удара грома.

– Продолжай, – сказал Голем. – Не отвлекаясь на рассуждения про ересь.

Деян не мог видеть его лица, но заметил, как побледнел наблюдавший за чародеем Бервен.

– Насколько известно простым солдатам вроде меня, изучавшим историю по собственному почину, – Ритшоф усмехнулся, – первоначально все в Империи ожидали вашего скорого возвращения, полагая, что вас отвлекли некие тайные дела. Но позже команду вашего корабля допросили повторно, и выяснилось, что корабль пристал к Алракьеру без вас на борту, и последний раз живым вас видели на Островах. Однако в глазах хавбагов это было ложью: слишком многие наблюдали ваше отплытие, и среди них утвердилось мнение, что это нарьяжцы уничтожили вас за то, что не смогли склонить к войне… Как очевидно теперь, ложью было и то, и другое: вы живы или, во всяком случае, кажетесь таковым – чего не скажешь о сотне тысяч тех, кто сложил головы в попытке отомстить за вас. Думаю, не ошибусь, если предположу, что избранным из числа членов Малого Круга и другим ваших приближенным была известна правда – но никто из них не пожелал донести ее до других! – пророкотал Ритшоф. – По окончании Торговых Войн и эпохи смуты при подписании мирового соглашения между Великим Княжеством Дарвенским и Островами было особо оговорено, что прежние обвинения признаются ошибочными: сошлись на том, что, выполняя некое тайное поручение Императора Радислава, вы воспользовались для отбытия с островов ненадежным судном и погибли в море; Император был уже мертв и не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение. Именно оно преподносится как истина в тех книгах, где до сих встречается ваше имя, а таких немного: вас, как и других прославленных героев времен Империи, не принято вспоминать. Зато в начале Смутного времени ваша известность наделала немало бед! Иногда бунты происходили якобы от вашего имени; самые отчаянные из предводителей бунтовщиков даже пытались выдать себя за вас. Многим ли есть дело до разоблачений и доказательств? Об именных печатях Малого Круга мало кому известно, и еще меньше людей хоть единожды видели их своими глазами. – Ритшоф указал на по-прежнему вращавшуюся над столом флягу. – Обманщиков казнили безо всякой жалости – но их дело продолжали новые подлецы, и вновь получали от невежественных бедняг поддержку. А те, кто знал правду и мог бы остановить это бессмысленное смертоубийство, предпочитали молчать… У них, надо полагать, были причины. И у вас, не сомневаюсь, были причины исчезнуть тогда и есть причины объявиться теперь. Но, видите ли, мои предки были простыми людьми, не якшались с еретиками, не выслуживались, не выпрашивали наград и титулов у самовлюбленных вельмож. – Сердитый взгляд Ритшофа на миг метнулся к Бервену. – Однако и моя семья заплатила кровью за грязные тайны Малого Круга; и я знать не желаю ни ваших причин, ни вас! Больше мне сказать вам нечего. Если вы желаете знать больше – почему бы вам не расспросить обо всем гроссмейстера ен’Гарбдада? Он видел Смутное время своими глазами и был вашим близким соратником. Говорите с ним!