Волчица лунного князя (СИ) - Замосковная Анна - Страница 67

— Может ли этот слух быть правдой? — кладу ладонь на вздыбленный загривок Ариана, поглаживаю, и мой оборотень успокаивается. — Какая у неё могла быть причина бежать?

— Вряд ли она совершила что-нибудь противозаконное. Лада была послушной, почти безропотной. — Ариан укладывается в позу сфинкса, невидяще смотрит перед собой. — Она гордилась даром жрицы. Я не могу представить, чтобы она готовила побег или осмелилась договариваться с кем-то из Солнечного мира. Просто не представляю. Она не разговаривала с чужаками, не охотилась даже. Читала книжки, помогала с ягодами и грибами. Единственное изменение в её жизни — брак с Лутгардом.

Меня передёргивает от его имени, от воспоминаний, как эта сволочь украл меня и привязал голую к постели.

— И ты собирался отдать нежную девушку этому… этому… — задыхаюсь от возмущения, — мудозвону?

— Никто не смеет обижать моих жриц, — рычит Ариан, снова вздыбливает шерсть. — А Лада из двух жриц на выданье больше подходила ему кротким нравом…

Закусываю губу. Валюсь на кровать.

— Я бы сбежала, — тихо признаюсь я.

— Лада воспитана иначе. Она знала, что её отдадут в ту стаю, где она будет нужна, и за того, кто в той стае будет свободен. Жриц так готовят с самого раннего возраста, они и мысли не допускают о другом варианте развития событий.

— Ты мысли читать умеешь? — Дёргаю Ариана за кончик хвоста.

— Нет.

— Тогда ты не можешь знать, о чём думают жрицы.

Склонив голову, навострив уши, Ариан укоризненно смотрит на меня через плечо, и я не выдерживаю, дёргаю его за хвост сильнее.

— Ты же сам говоришь, что этот брак — единственное изменение в её жизни. Как-то логично предположить, что именно от этого придурка она и побежала сломя голову.

— Прежде, чем сговориться с Лутгардом, я спрашивал Ладу, как она к нему относится, и она ответила, что пойдёт в любую стаю.

— Когда это было?

— Год назад.

— Тебе не кажется, что за этот год многое могло измениться? Может, Лада узнала что-то о Лутгарде. Или передумала. Или… да мало ли что.

Вздохнув, Ариан растягивается рядом со мной. Серебристое сияние уходит из его глаз, в них остаётся только смертельная усталость.

— Давно ты нормально не спишь? — Провожу ладонью по тёплому мохнатому носу, лбу.

— С нашего знакомства, — обжигает меня его быстрый ответ, Ариан подскакивает. Прогибает спину. — Мне надо позвонить.

— Кому? Зачем?

— Ксанту и Виктору. Понимаешь, Лада не могла сама просить убежища в Солнечном мире. Точнее, я думаю, что не могла бы, даже если бы тайно посещала Сумеречный мир.

— Почему?

— Даже если не брать во внимание особенности её характера, жрицы — это особая категория, их не трогают, но и не допускают к тайнам из-за близости и верности князьям. А ей нужно было просить по неофициальным каналам, потому что официальное представительство Лунного и Солнечного миров совмещено, там сотрудники с обеих сторон. — Ариан обращается в человека, прямо в процессе прикрываясь покрывалом. И застывает под моим вопросительным взглядом. — Что?

Смотрю в его тёмные глаза, обрамлённые густыми ресницами.

— Ариан, я видела тебя голым, почему в человеческом виде ты постоянно прикрываешься?

Несколько мгновений Ариан медлит, затем доверительно сообщает:

— Без шерсти оно там как-то… неэстетично.

— Неэстетично? — выдыхаю я, а в груди щекотно и тесно от смеха.

— Да: волосы редкие, жёсткие, ещё и в складочках всё.

Утыкаюсь в одеяло, пытаясь сдержать хохот, чтобы не обидеть его мохнатость, но это выше моих сил, я просто задыхаюсь от распирающего меня смеха, и он вырывается попискиванием и повизгиванием. Как бы ещё выдавить из себя, что всё в порядке, пока у Ариана комплексы какие-нибудь не развились.

— Ар… Ари… — давлюсь смехом и орошаю одеяло слезами. — Ты…

Несколько минут меня мучит приступ безудержного веселья, подпорченный дёргающим сердце страхом обидеть Ариана. Поэтому я отчаянно борюсь с хохотом и, наконец, справляюсь, поднимаю мокрое от слёз лицо.

Ариан сидит, прикрыв неэстетичную часть тела и сложив руки на груди.

— Так плохо? — с подозрением уточняет он.

Я, конечно, слышала, что мужчины к причинному месту трепетно относятся, но считала это байками. А судя по мрачному выражению лица Ариана, он всерьёз обеспокоен.

— Отлично у тебя всё там. Эстетично — с человеческой точки зрения.

— А почему ты смеялась? — щурится Ариан.

— Потому что мне в голову не могло прийти, что можно считать человеческие половые органы неэстетичными в сравнении со звериными. Я же не оборотень, меня волчьи мохнатые шарики как-то не радуют.

— То есть в зверином виде тебе не нравится?

— Всё нравится, — как можно искреннее заверяю я, но момент портит истерический смешок.

Ариан щурится. Он явно размышляет, не издеваюсь ли я над ним.

— Всё красиво, честно. — Киваю я. — В зверином — мохнато, как и положено. В человеческом — тоже всё прекрасно. Мне нравится. Правда.

Лицо его — сплошной скептицизм. Я тоже прищуриваюсь:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе мои… интимные человеческие части тела не нравятся? — подперев кулаками бока, наклоняюсь вперёд. — Или хочешь, чтобы у меня пять пар сосков было, как у волчицы?

Губы Ариана вздрагивают, в тёмных глазах появляется весёлый блеск, и он, рассмеявшись, откидывается на кровать.

— Отвечай! — Усаживаюсь на него верхом, пробегаюсь пальцами по рёбрам. — Отвечай, зверюга мохнатая!

— Нравятся, — мягко отстраняя мои руки, смеётся он. — У женщин всё идеально в человеческом виде, правда-правда.

— Точно? — шутливо рычу я и, вывернув запястья, снова утыкаюсь пальцами меж рёбер Ариана. Мои волосы каскадом падают на его лицо. — Признавайся…

— Точно. — Он как-то мигом оказывается сверху, придавливает собой. — Ты само совершенство…

Его взгляд, тяжесть и тепло сильного тела, эта близость, ощущение дыхания на губах — всё сводит с ума, отзывается в теле томительно-сладким желанием. И мы застываем, пронзённые взаимным притяжением. Это не весело — это страшно. Теперь я тоже ощущаю наше движение по грани.

Ариан мягко смахивает с моего лица прядь, едва уловимо касается пальцами губ — и скатывается с меня, вытаскивает из-под подушки телефон.

— Я сейчас. Никуда не выходи.

— Буду лежать тут, — глухо отзываюсь я.

Он застывает, пронзительно глядя на меня. Краем глаза вижу, как побелели стиснувшие телефон пальцы, и улыбаюсь, произношу мягче и звонче:

— Всё хорошо, я не собираюсь убегать. Если боишься, можешь взять меня с собой.

— В сумеречном мире здесь открытое пространство и нет охраны, не хочу рисковать. Я быстро, буквально на пару слов.

— Там темно, а здесь копия ключей может быть неизвестно у кого.

Помедлив, Ариан кивает. Взяв в зубы телефон, поднимается с кровати и завязывает простыню на бёдрах, жестом предлагает подойти. Встаю рядом с ним. Ариан перехватывает телефон.

— Ну что, жрица, отправляй нас в Сумеречный мир.

— Почему-то мне неловко от мысли, что придётся обращаться к каким-то там основам бытия.

— Они привыкли. — Ариан проводит пальцами по моим волосам, то ли приводя в порядок, то ли позволяя себе завуалированную ласку. — Не знаю почему, но мне сразу показалось, что тебя этот момент с сущностями основ смутит.

— А эти сущности что-то вроде Чомора?

— К счастью, нет. Иначе всем нам было бы слишком весело жить. — Ариан опускает ладонь на моё плечо. — Отправляемся.

Прикрыв глаза, представляю, как мы переходим на Землю, в Сумеречный мир. Нас окутывает запах трав, терпкая прохлада ночи. Яростно стрекочут кузнечики.

Ариан прижимает меня к себе, шепчет на ухо:

— Стой рядом, не отходи.

Свет экрана его мобильного телефона озаряет нас голубоватым светом. Запрокинув голову, я любуюсь строгим, сосредоточенным лицом Ариана. Под ладонью чувствую мощное биение его сердца.

Он прижимает мобильный к уху, а я прижимаюсь к его груди, поглядываю по сторонам. В свете звёзд тускло поблёскивают выставленные в ряд автомобили, роса на траве. Грунтовая дорога петляет между пригорков, лишь немного напоминающих громадные холмы покинутого города.