Квинтэссенция Кью (ЛП) - Винтерс Пэппер - Страница 70

Она не произнесла ни слова, когда поставила поднос на моих коленях. Когда ни одна из нас не двинулась, Сюзетт прошептала:

— Я даже не смею предположить, что они сделали с тобой, Тесс. Но если тебе когда-нибудь понадобится поговорить, я здесь. Я не рассказывала тебе мою историю, и не знаю, следует ли делать это, но твой сломанный палец был похож на десять сломанных моих, когда я была продана Кью.

Я в ужасе уставилась на Сюзетт.

«Я отгораживалась от боли плоскогубцев с помощью башни, но как это делала Сюзетт?»

— Кто бы тебя ни похитил, больше они этого не сделают. Кью позаботился об этом. — Добавила Сюзетт. — Ты не веришь мне?

— Он и до этого мне говорил, что они не похитят меня, но им удалось это. Он лгал, Сюзетт. Но ничего из этого больше не имеет значения, потому что он нашел меня. Это не было его виной. Я была той, кто мешалась у жизни под ногами, и именно я забыла извлечь трекер. Я разрушила бизнес Кью. Я сама навлекла это на себя. — Мой голос звучал монотонно, в нем не слышались перепады эмоций. — Я знаю, ты думаешь, что я поступаю глупо, но я на самом деле не могу говорить об этом. Не перекладывай груз ответственности со своих плеч на другие, или как там говориться в этой дурацкой пословице. Но я чертовски серьезна, когда говорю, что прошлое остается в прошлом, и поэтому я отказываюсь думать или чувствовать или даже осознавать, что произошло.

Сюзетт откинула каштановый локон со своего лба.

— Я понимаю больше, чем тебе кажется. Но я не могу заставить тебя выйти за пределы зоны комфорта, которую ты создала. Просто приложи усилия и вспомни все то, чем ты пожертвовала.

— Я...

Она подняла руку.

— Давай не будем думать об этом. Ты достаточно окрепла, чтобы принять душ. Это поможет тебе почувствовать себя в разы лучше. — Она ласково улыбнулась. — Потому что если уж на то пошло то, от тебя ужасно воняет.

Мои губы скривились из-за ее слов, и я позволила ей убрать поднос и одеяло, чтобы я могла подняться на свои ослабшие ноги.

Она помогла мне выпрямиться, предоставляя мне время откашляться, в то время, когда последние остатки влаги скопились в легких.

— Каждый шаг, что ты делаешь, приближает тебя к тому, чтобы ты вновь чувствовала себя хорошо, Тесс. И я буду рядом с тобой так долго, как ты будешь нуждаться во мне.

Я улыбнулась ей и позволила проводить меня в ванную.

Глава 17

Хныкай и стони, пока я буду восседать на своем троне. Мы можем быть монстрами вместе, поэтому никогда не будем одиноки.

Кью

Я больше не мог смотреть на бессмысленные предметы без желания разбить их на крошечные кусочки.

Все меня раздражало. Гнев постоянно кипел во мне, и беспомощность, которую я испытывал, когда дело касалось Тесс, убивала.

Она закрывалась от меня. Категорически отказывалась разговаривать со мной — рассказывать, что с ней произошло, чтобы я мог помочь ей побороть кошмары, которые преследовали ее. Она смотрела на меня так, словно я был долбаным незнакомцем.

Я имел в виду каждое произнесенное слово. Если она сдалась, если она махнула на себя рукой, на нас, значит, мне больше ничего не оставалось. С таким же успехом она могла умереть в Рио. Я мог бы сорваться и начать убивать каждого, пока кто-то бы не избавил меня от страданий.

Но это было не худшим. Самым ужасным были кошмары и сокрушительная мигрень, которая отказывалась проходить. Я держался на кодеине и противовоспалительных, чтобы стараться и дальше функционировать, быть уверенным, что я был здесь для Тесс.

Одна моя физическая слабость грозила уничтожить меня, в то время как Тесс грозила вырвать мое изнывающее от боли сердце.

Независимо от того, что я делал, ничего не работало. Я спал подле нее, нянчился с ней. Я умирал внутри. Мой монстр ненавидел видеть ее такой покорной и сломленной, в то время, как мужчина во мне учился новому виду сочувствия — заботе. Но день за днем, час за часом, страсть и потребность, что я испытывал по отношению к ней, превращалась из любовной в братскую. От всепоглощающей до сбивающей с толку.

Я понимал, что больше не мог причинять ей боль, и разумная часть меня не желала этого. Но та часть, которая понимала, что Тесс больше не вернется, испытывала отчаянное желание убить ее, как можно быстрее. Чтобы, наконец, положить конец мучениям.

Она смотрела на меня таким отсутствующим взглядом, что это только заставляло меня еще глубже погружаться в ад. Я больше никогда не смогу прикоснуться к ней. Никогда не смогу пустить кровь или продемонстрировать ей, как сильно желал использовать плетку или флоггер. Все осталось позади, и я скорбел по этому. Зверь внутри меня оплакивал, что мне больше никогда не обладать Тесс, задыхающейся на грани удовольствия и боли, находящейся полностью в моей милости. Но теперь я скорбел по более глубокому чувству.

Я создал ей самые лучшие условия, сдувал пылинки с нее на протяжении двух недель. Я наблюдал за тем, как ее тело реагировало на лечение, как сходил синяки, как легкие прекращали хрипеть. Я прекратил ходить на работу, только для того, чтобы находиться с ней каждый час. Я махнул рукой на свою жизнь, но она не хотела меня.

Тесс не желала мужчину со зверем внутри, который жаждал ее криков.

Она также не хотела мужчину, который заботился о ней с нежностью и никогда бы не причинил ей боли.

Она не хотела меня.

Никакую из моих сторон.

Фредерик занимался делами компании, и мне не оставалось ничего другого, как прятаться в доме, будучи окруженным огромным множеством травмированных и сломленных женщин. Зверь внутри дрожал и сворачивался в клубок. Он ненавидел все. Он умалял меня оставить все. Бежать.

Франко обнаружил меня в тот момент, когда я собирался выйти на улицу.

— Сэр, доктор и его команда закончили ежедневный осмотр женщин. Вам нужно от них еще что-то, прежде чем они уедут? — Он подошел ближе, пристально смотря на меня.

Франко не оставлял меня одного с того самого времени, как Фредерик сказал ему наблюдать за моими мигренями. Он наказал моим работникам следить за мной. Я сокрушался на то, что Фредерик перешел границы, но Франко просто преследовал меня. Ублюдок.

Франко всегда смотрел на меня с гребаным уважением; теперь его взгляд граничил с дружбой и жалостью. Даже после всего, что мы сделали на заводе, он думал, что я слаб.

Я, бл*дь, ненавидел это. Ненавидел это все. Я ненавидел всех. Виной этому всему Тесс. Тесс вырвала мою чертову душу, оставила меня ни с чем.

— Скажи им, что они свободны. Они не нужны мне. — Если мне суждено умереть от мигрени, значит, так тому и быть. Может быть, тогда я найду покой.

— Вы уверены?

Я прорычал:

— Не стоит, Франко. Не забывай свое место.

Он опустил глаза, сделав шаг назад.

— Я не хотел злить вас. — Он ушел, не сказав больше не слова, а я пронесся через дом, который больше не был личным убежищем, а был больницей для более чем двадцати женщин, которых мы привезли с собой из Рио. Я захлопнул позади себя входную дверь.

Пять женщин должны были уехать сегодня. А двое покинули дом сразу, как только мы прилетели, несколько девушек были больны, и четыре страдали от последствий ломки, как и Тесс, но никто не был так ранен, как моя женщина. Не было никакого смысла в том, чтобы портить товар, который предназначался для продажи. Так же была найдена одна жертва: блондинка с пулевым ранением в голову.

Я бесцельно бродил снаружи огромного особняка. У меня не было больше цели или направления. Я просто нуждался в пробежке, или же в том, чтобы выложиться в спортзале на тренажере. Но все, о чем я мог думать, была Тесс.

У меня не хватало гребаной смелости, чтобы вернуться навестить ее. Я не мог больше смотреть в ее пустые, мертвые глаза. Больше бы не смог вынести слов о том, чтобы я уходил. Я мог бы сорваться на нее. Мог ударить ее, и тогда я бы был ничем не лучше тех ублюдков, которые похитили ее.