Солнечный удар (СИ) - "Торговец деревом" - Страница 4

— Сменил стиль?

Слава висел на турниках на время и вот-вот готовился побить свой предыдущий рекорд. Весь его взгляд был устремлен на закрепленный ниже локтя секундомер на ремешке, однако парень узнал обращавшегося к нему Влада по голосу. Тратить энергию и силы на ответ не хотелось, стараясь не соскользнуть с мокрой перекладины, он начал мысленный обратный отсчет: «Десять, девять… пять… три, два, один». Спрыгнув с турника, он первым делом нажал секундомер на стоп, подмечая, что на сорок секунд провисел дольше, и только после понял, что его спина упирается в преграду, которой там быть не должно. Чужие пальцы с облупившимся черным лаком на ногтях скользнули в волосы, а голос за ухом негромко выдал:

— Поразительно мягкие, не похожи на привычную солому на твоей голове.

Слава отпрянул с такой скоростью, будто ему на спину вылили кипяток.

— Еще раз так подкрадешься, и я проломлю тебе бубен, чудила! — сжимая кулаки, еле сдержался парень.

— Извини, просто хотел проверить, — краснея, Влад отступил на шаг назад, вдобавок опуская взгляд на носки кед. Сам того не зная, брюнет упустил из виду момент, как его смущение сбило с толку и самого Славу, и тот, вместо того, чтобы продолжить словесную перепалку, потянулся к своим волосам.

«И правда… мягкие», — запоздало приходя в себя, парень одернул руку. Подошел к лавочке, нацепил обратно бескозырку и олимпийку, запихнул руки в карманы и, не прощаясь, бодрым шагом пошел в сторону парка, куда должны были подтянуться его приятели.

***

На этот раз компания Влада устроилась прямо в его дворе. Громкая музыка из колонок эхом отлетала от полукругом стоящих домов. Все одиннадцать участников мини-Апокалипсиса, пол которых невозможно определить с первого взгляда из-за наличия смешанных признаков и бурной маскировки, активно проводили вечер. Разноцветные баночки с горячительной, едкой, как химикаты в сточных водах, жидкостью покоились на лавочках или в руках. Ноги активно постукивали, а тела покачивались в ритм колыбельной, предназначенной для самого Дьявола. Кто-то даже пытался подпевать, но чаще что-то оживленно рассказывал своему собеседнику, стараясь при этом переорать музыку.

— Сброд гребанных сатанистов.

— Я из-за них не слышу собственное дыхание.

— Придурок, ты его и не должен слышать.

— Ну… это… ты понял, что я имел в виду. Надо прикрыть эту вакханалию, уши вянут. Сейчас гитару принесут. Как мы, по-твоему, должны играть?

Друзья Славы не испытывали особого восторга, находясь по соседству с Владом и Ко. Он понимал, что в действительности громкая музыка лишь служила поводом для выказывания своего негодуя, однако со своими братанами он был солидарен — уши начинали постепенно вянуть.

— Эй, — крикнул он в сторону черного пятна, сидевшего рядом с колонкой. — Утихомирь завывания своей бездны!

Парень, укутанный в черную штору аки папа римский (иначе его прикид описать нельзя), наоборот, прибавил децибел на колонке и со скучающим видом повернулся в сторону активно жестикулирующей девушки.

— Вот говнари! — Слава сжал кулаки и сделал уверенный шаг в их сторону, намереваясь довести дело до конца, но его дружки, будто спущенные с цепи, сорвались со своих насиженных мест и помчались к скамейкам, на которых сидели наряженные ребята. Парень в синей бескозырке с ужасом наблюдал, как за считанные секунды на площадке развернулось месиво из тел. Поднявшийся гул перекрыл музыку. Из окон начали один за одним высовываться встревоженные звуками драки жители.

— Эй, придурки, вы что творите? Остановитесь! — крикнул он, понимая, что происходящее мало напоминало обычную потасовку. На этот раз его друзья перешли черту. Парням окончательно посрывало башни, и те, будто только и ждавшие этого момента, пустились во все тяжкие.

Слава судорожно искал в этой каше из тел Влада, надеясь, что он успел понять, в чем дело, раньше остальных и просто воспользовался моментом и успел ускользнуть на своих двоих. Но внутренний страх возрос, когда присмотревшись, он увидел знакомую фигуру, валявшуюся на земле. Парень, сидевший на животе Влада, держал того за волосы и неистово колотил кулаком по лицу, превращая его в окровавленное месиво.

— Кончай, Дэн, отъебись от него! — Слава дернулся в их сторону, но добежать не успел, замерев в оцепенении — в руках озверевшего парня появился камень. Тот замахнулся и со всей силы ударил Влада в лицо.

Слава вздрогнул и, чувствуя агонию собственного тела, открыл глаза. Сердце билось, как ошалелое. И даже вид родных стен комнаты не спасал от причудившегося кошмара. «Привидится же такое, — Слава закрыл лицо руками, — чтобы я еще хоть раз завалился спать в обед». Голова звенела, а тело требовало разминки. Взглянув на часы в смартфоне, парень со стонами закатил глаза: он умудрился проспать пять часов — вечер стремительно подходил к концу. В итоге Слава выполз из кровати, сполоснул холодной водой лицо, снял с вешалки олимпийку и выскользнул за дверь, ничего не сказав родителям. Необходимо было проветриться и размяться.

Летом в Крыму темнело еще раньше обычного, в восемь солнце скрывалось за горизонтом, а к девяти наступала непроглядная тьма, от которой спасали разве что уличные фонари и свет из окон домов. Поэтому когда Слава выполз на улицу после наступления десяти, создалось впечатление, будто уже стояла глубокая ночь. Он вышел со двора и поплелся в сторону причала, вдоль которого располагалось несколько белокаменных, так любимых Славиком, арок. Из всех мест, где они собирались с друзьями, это было самым любимым. Примостившись на перилах, он прислонился спиной к колонне и прикрыл глаза, стараясь прийти в себя. К чему ему снились такие сны, Слава даже не догадывался. То, что нарисовало его подсознание — отвратительно, но нельзя сказать, что в жизни столь сумасшедшее проявление жесткости было исключено. Сам Славик в такого рода разборках никогда не участвовал, применяя силу обычно в тех случаях, когда кто-то перегибал палку и только в том случае, если ему могли ответить или хотя бы попытаться постоять за себя. Во всех остальных ситуациях Слава старался решать проблемы с помощью «правильного базара», и чаще всего именно благодаря ему все и разруливалось. Но это были его личные правила, за других же он ручаться не мог.

Слава просидел больше часа, наблюдая за ночными огнями, рассыпанными по причалу. Быть может, он бы так и дальше заплывал за буйки своего сознания, если бы ветер не донес до него неразборчивое, но такое узнаваемое бормотание и шипение. Сами арки не подсвечивались, потому идущим вдалеке вдоль стены прохожим становилось видно сидящих на ней только на подходе. И еле плетущийся Влад Славу, конечно же, не заметил. А тот не стал палиться, хотя так норовящий вырваться из груди смех, грозился выдать парня с потрохами.

Причина столь радостной реакции Славика заключалась в безумно странном и совершенно нетипичном наряде, ставившем под сомнение тот факт, что сам брюнет мог добровольно в него влезть. Но менее весело парню от этого не становилось — не каждый же день такое увидишь. Из-за худых плеч выглядывали большие круглые перламутровые крылья, мерцающие в желтом свете уличного фонаря, на груди красовался яркий девчачий топик, едва прикрывающий ребра, а узкие бедра обтягивала розовая короткая юбка.

— Вот так номер, — буркнул себе под нос Славик, прекрасно зная, что Влад его не услышит — он шел слишком далеко. — Или я все еще сплю, и эта фея — плод моей больной фантазии?

Вот только чем ближе Больная Фантазия приближалась к арке, тем меньше радости становилось на лице наблюдателя. Каждый шаг Влада открывал взору Славы новые детали.

Босые ноги.

Содранные кровоточащие колени.

Расчерченные полосами бока создавали искаженное впечатление прорезавших себе изнутри путь рыбьих жабр.

Слава соскочил с арки и подбежал к Владу, бросая беглый взгляд на его избитые руки.

— И кто тебя так? — хмуря брови спросил тот, останавливаясь в метре от парня, наряженного с легкой чужой руки в фею.