Ракеты и люди - Черток Борис Евсеевич - Страница 45

Этот инцидент характерен и для Глушко, который иногда проявлял непонятное упрямство, если ставил себе какую-то цель, и не терпел подсказок, и для Листа, который работал в казанской «шарашке» под началом Глушко и теперь мечтал от него вырваться, но Глушко оставался его начальником и не отпускал.

Позднее под предлогом контроля и отработки технической документации на двигательную установку Лист все же вырвался из-под ежедневной опеки Глушко. Я организовал ему рабочее место в институте «Рабе», и здесь он спокойно работал до окончания нашей деятельности в Германии. Но по возвращении в Москву Лист все же вернулся к Глушко и до ухода на пенсию проработал в его КБ «Энергомаш», оно же ОКБ-456.

В Бляйхероде Глушко и Лист были недолго. Глушко посетовал, что Исаев уехал в Москву, не дождавшись его.

— Дело в том, что я получил большие полномочия, и мне хотелось бы привлечь всех двигателистов к перспективным разработкам этого направления.

Чуть улыбнувшись, он добавил:

— Я назначен начальником двигательной секции Особой правительственной комиссии.

Когда мы отправили Глушко и Листа в гостиницу на отдых до их отъезда в Леестен, Пилюгин проворчал:

— Вот там в Москве создают Особые правительственные комиссии, которые будут хвалиться нашей с тобой работой, а мы заработаем еще какого-нибудь начальника управленческой секции. А ведь не будь нас, то и этой Особой комиссии делать было бы нечего.

Мы закурили его любимый «Казбек» и перешли к текущим неотложным делам.

Когда Глушко и его люди прибыли в Леестен, работы получили новый импульс. Систематизация большого экспериментального материала по отработке двигателей и технологии их серийных испытаний, снабженная статистическими данными по тяговым, температурным, расходным характеристикам, представляла для наших двигателистов большую ценность.

Кроме камер сгорания, хранившихся в самом Леестене, в окрестностях обнаружили составы из пятидесяти восьми вагонов с камерами А-4, пять вагонов с установками для стрельбы и транспортировки А-4 и девять цистерн для перевозки жидкого кислорода. Все это богатейшее имущество давало двигателистам большие преимущества перед специалистами других направлений, в том числе перед нами, управленцами.

Институт «НОРДХАУЗЕН»

В начале 1946 года Гайдукову при поддержке Устинова удалось в ЦК партии в Москве и в советской военной администрации в Берлине договориться о значительном расширении фронта работ в Германии. Это нелегко было сделать. Значительная часть партийного и государственного аппарата, имевшего отношение к политике в Германии, требовала свертывания работ по восстановлению немецкой техники на оккупированной территории и отзыва всех советских специалистов в Союз не позднее января-февраля 1946 года. Гайдуков, Устинов и поддержавший их маршал артиллерии Яковлев не соглашались и настояли на расширении работ. При этом институт «Рабе» становился только основой для формирования значительно более мощной организации.

Надо оговориться, что по примеру «Рабе» в советской зоне оккупации авиационная промышленность собрала для работы немецких авиационных специалистов в Дессау на базе заводов «Юнкерса».

Только атомщики сразу вывезли в Союз профессора Манфреда фон Арденне и небольшую группу специалистов, которых не смогли захватить англичане и американцы.

Институт «Рабе» имел явно выраженный «электроуправленческий» профиль. Это получилось потому, что руководство институтом (я и Пилюгин — с русской стороны и Розенплентер, а затем доктор Герман и Греттруп — с немецкой стороны) осуществляли специалисты по электрооборудованию и управлению. Королев, возглавлявший группу «Выстрел», Глушко, руководивший изучением и испытаниями двигателей в Леестене, Курило, осуществлявший сборку ракет в Кляйнбодунгене, и другие более мелкие группы действовали более-менее самостоятельно, зачастую дублируя, а не дополняя друг друга.

С.П. Королев. Германия,1945 год

В.П. Глушко. Германия,1945 год

Б.Е. Черток. Германия,1945 год

В.П. Мишин., 1947 год

Е.М. Курило показывает С.П. Королеву очередную находку. Бляйхероде, 1946 год

В феврале Королева вызвали в Москву. Он вернулся в начале марта, повеселевший, бодрый, излучавший бурную энергию, и уже в чине полковника. Таким образом, Королев, хотя бы внешне, по военным знакам различия, сравнялся с Глушко, Победоносцевым, Рязанским, Пилюгиным и Кузнецовым, которые прилетели в Германию сразу в погонах полковников. Через день-два приехал генерал Гайдуков тоже в отличном настроении победителя и поручил мне сбор всех гражданских специалистов. Военных он брал на себя. На большом совещании советских специалистов Гайдуков объявил о решении создать на базе института «Рабе» и всех разрозненно действующих групп единую организацию — институт «Нордхаузен».

Руководство институтом было поручено Гайдукову, а его первым заместителем и главным инженером был назначен Королев. Далее была рассмотрена и одобрена общая структура нового института.

Наш «Рабе» входил в состав нового объединения на правах института по системам управления. Я, Пилюгин, Рязанский, Богуславский оставались у руководства, но нам предложили подготовиться к приему большого числа новых специалистов, которые прибудут из Союза в ближайшее время. Мне поручалось, пока не сформирован новый штаб, оказывать помощь в организации института «Нордхаузен».

Мы договорились, что «Рабе» потеснится и штаб — дирекция нового института — разместится тоже в Бляйхероде. Для этого надо было реквизировать расположенный рядом особняк некоего барона, но для местных властей это не проблема. Кроме института «Рабе» в состав новой организации и в непосредственное подчинение Гайдукова и Королева вошли:

завод «Монтанья» под Нордхаузеном, в качестве производственной базы по двигателям и турбонасосным агрегатам, и база огневых испытаний двигателей в Леестене близ Заафельда. Общее руководство «Монтаньей» и Леестеном поручалось Глушко, а начальником Леестена вместо уехавшего в Москву Палло был назначен Шабранский;

производство в Кляйнбодунгене, которое получило официальное наименование «Завод № 3» — «Верк драй». Директором был назначен Курило. Задача завода — восстановить технологию производства и собрать из всего, что осталось на «Миттельверке», максимально возможное число ракет;

КБ «Олимпия» по восстановлению документации и технологического оборудования А-4, которое создавалось в Зоммерде на базе завода фирмы «Рейнметалл-Борзиг». Его возглавил вначале Будник, затем Мишин. Мишин в поисках технической документации уезжал вместе с Березняком в Прагу. В Праге группе Мишина-Березняка повезло. Они обнаружили и вывезли большое количество чертежно-конструкторской документации, которая теперь облегчала начало работ в Зоммерде;

«Шпаркассе» — буквально «сберегательная касса». Такое название получила расчетно-теоретическая группа, которой было предоставлено в Бляйхероде помещение городской сберкассы, оставшейся при новой власти без вкладов. Группу возглавил переехавший к нам из Берлина Тюлин. В нее вошли Лавров, Мозжорин, Аппазов. В группу были переведены немецкие специалисты-теоретики из «Рабе» и пришли новые, в частности, главный баллистик фирмы «Крупп» доктор Вольф и аэродинамик доктор Альбринг, бывший заместитель директора института аэродинамики в Ганновере.

Бюро Греттрупа вошло в институт «Нордхаузен» самостоятельным подразделением, но контроль за его деятельностью по настоянию Гайдукова поручался мне. Воспользовавшись этим правом, я поручил Греттрупу выйти за пределы описания истории разработки А-4 в Пенемюнде и начать конкретные работы над предложениями по ракетам большей дальности и системам управления высокой точности. В радиотехнической части непосредственное участие в этих работах приняли Рязанский и Богуславский.