Волки на границе - Черрит Роберт - Страница 67

И вот сегодня «ки» говорило ему — в доме что-то не то. Он чувствовал всего лишь какое-то неудобство... ощущал присутствие обмана... и тот был рядом. Нет, то не было предупреждением об опасности, готовой обрушиться на него, не было поводом для конкретного беспокойства. Он вышел в сад по коридору, где возился слуга, готовясь перетаскивать упакованные вещи. Он был настолько занят, что отвесил хозяину лишь небрежный поклон. Переезд, подумал Миноби, губителен для устоявшегося образа жизни.

Он решил, что именно в этом и кроется единственное объяснение беспокойства, которое владело им. Ведь, кроме всего прочего, им предстоит не просто перемещение из одного места в другое. Томико с детьми не может присоединиться к нему на Мизери, а направится в семейное поместье на Авано, где все они будут в полной безопасности. Учитывая состояние отношений между Драгунами и Домом Куриты, он не мог позволить им оставаться с ним на Мизери. Чтобы оберечь своих близких, Миноби решил утаить этот секрет даже от Томико.

И хотя обман был продиктован благими намерениями, его дисгармония, нарушавшая порядок вселенной, была еще одним поводом для беспокойства.

Миноби прошел дальше по коридору, что вел к спальне. С порога он увидел Томико и Маришу, которые старательно перебирали стопки аккуратно сложенной одежды. Обсуждая, как лучше собрать гардероб, они перекладывали предметы одежды из одного ящика в другой. Из их слов Мивоби понял: Томико не сомневается, что, как подобает верной жене, она последует за ним на Мизери. Он постоял на пороге несколько секунд, прежде чем она увидела, что он наблюдает за ними. Томико улыбнулась ему, но улыбка тут же исчезла с ее лица, когда она заметила его встревоженность.

— Мы укладываемся медленно, муж мой, но я надеюсь, что успеем ко времени, — сказала она, пытаясь понять, не в этом ли причина его обеспокоенности. — Когда мы отправляемся на Мизери?

— Я возвращаюсь в полк завтра.

— Завтра! Тогда нам лучше поторо... — Томико остановилась на полуслове, поняв смысл сказанного. — Ты? В таком случае, почему ты заставил меня и детей складывать вещи?

— Потому что вы покидаете Ан-Тинг.

Томико бросила взгляд на Маришу. Они не обменялись ни словом, но Мариша поняла безмолвную просьбу. Извинившись, она сказала, что пойдет посмотрит, как идут дела у Томой. Когда Дэндридж покинула их, Томико строго посмотрела на Миноби.

— Ты можешь объяснить, что происходит, муж мой?

— Только то, что я направляюсь на Мизери. А это не мир для женщин и детей. — Он остановил возражения Томико, поднеся ей палец к губам. — Я понимаю, как ты мне предана, жена. Но я не хочу ничего слышать. Ты с детьми отправляешься на Авано.

— На Авано? — Повернувшись к нему спиной, Томико грустно понурила голову. — Потому что бытовые условия там лучше, чем на Мизери?

— Да, только поэтому.

Но едва только Миноби положил ей руки на плечи, она тут же высвободилась из его объятий. По тону голоса она поняла, что Миноби врет. Он опустил руки и беспомощно уставился через окно на двор. В дальнем конце его он увидел недавнего слугу, который исчез в тени башни. Миноби испытал желание столь же легко и просто скрыться от всех из виду.

Повернувшись к мужу, Томико приподнялась на цыпочки и провела пальцами по его лицу, избегая бледных шрамов, оставшихся после пластических операций. Легким прикосновением она заставила мужа повернуться к ней.

— Можешь ли ты посмотреть мне в глаза и сказать, что дело только в условиях жизни на Мизери?

Взгляд Миноби нашел ее глаза. Он знал, что не может сказать ей обо всем, что вызывает у него опасения. Ей хватало и своих страхов. Он молчал, погрузившись в размышления, и его молчание стало тем ответом, которого она и ждала.

— Ты отстраняешь меня. Потому что я так мало уделяла тебе внимания.

— Это не так, — сказал он, вытирая ее мокрые от слез щеки.

— Не поступай так, муж мой. Я изменилась. Честное слово, я стала другой. Теперь я все могу принять, — сказала она, коснувшись его искусственной руки. В голосе ее была мольба. Она мешалась с отвращением, которое она пыталась скрыть. — Мы вернем то, что у нас было, — тихо произнесла она.

— Ты в самом деле изменилась. Теперь ты больше не понимаешь меня. Я не хочу никакого разрыва между нами, Мико-чан, но ты не можешь быть на Мизери.

— Тогда, по крайней мере, разреши мне сейчас побыть с тобой, — всхлипнула она, обвивая его руками.

В ответ он тоже обнял ее, сначала здоровой рукой, а потом осторожно пустил в ход искусственную. Томико даже не вздрогнула. В ответ она прильнула к нему с такой силой отчаяния, которую раньше он и не подозревал в ней. Они поцеловались, чувствуя, как ими овладевает желание. Охваченные страстью, они оказались около футона, оставив за собой сброшенную одежду.

Когда потом они тихо лежали в объятиях друг друга, Миноби почувствовал, как возвращается гнетущее беспокойство дня. То был зов сирены, послание, которое он не мог ни понять, ни отбросить. Оно побуждало его к действиям, но не говорило, каковы они должны быть или какую цель преследуют. Он знал лишь, что не может больше ничего не делать.

Томико задремала, лежа справа от него, так, чтобы протезы его искалеченной левой половины тела не касались ее. Миноби не хотелось беспокоить ее, но он был обязан встать. Медленно и осторожно он извлек руку из-под ее головы. В полудреме она почти не заметила его движения. Когда она легла на другой бок, Миноби смог встать и накинуть кимоно. Завязывая пояс, Миноби увидел, что жена смотрит на него широко открытыми глазами, полными беспокойства.

— В чем дело, муж?

Он затянул пояс на талии.

— Что-то не то, — сказал он.

— Со мной?

Миноби отрицательно покачал головой.

— Ни в коем случае. Я не знаю, в чем дело, но это не касается наших с тобой проблем. Отдыхай.

— В таком случае и ты должен отдохнуть. Возвращайся под одеяло, — сказала она, протягивая к нему руки. Сквозь панели седзи проникал мягкий рассеянный свет, и ее кожа светилась белизной алебастра.

Миноби испытал искушение послушаться ее. Очень сильное искушение.

— Думаю, что под этим одеялом мне вряд ли удастся отдохнуть.

Улыбка Томико подтвердила его подозрения.

— Нет, Мико-чан, я не могу. Как бы ни хотел, но не могу. — Это было правдой. Беспокойство его росло, и он уже не мог справляться с ним. Он не мог позволить себе снова забыть обо всем в ее объятиях.

— Шигата го най. Делай то, что ты должен. Я пойму.

— Знаю.

Миноби направился на галерею. Он вышел словно в другой мир, забыв о Томико у себя за спиной. То, что беспокоило его, крылось не в этом доме. Когда порыв прохладного ветерка забрался к нему под кимоно, это чувство усилилось еще больше.

Смущение и беспокойство слились в прямое предупреждение об опасности — такое чувство Миноби ранее испытывал только на поле боя. Он вскинул голову, не отводя взгляда от угловой башни. Там, на балконе третьего уровня, была видна чья-то согбенная фигура. Ее силуэт был скрыт тенью; человек манипулировал с длинным предметом, который холодно блеснул в лучах полуденного солнца. Ружье.

Доверившись своему «ки», Миноби стал действовать без промедления.

Резко отведя плечи и развернувшись, он освободил левую часть тела от оков одежды. Черная кожа и темный пластик протезов на солнце слились в единое целое. Миноби сорвал крышку колчана, в котором покоился лук, и выхватил его. Все мышцы тела вздулись и напряглись, когда он согнул его, накладывая тетиву. Держа в руке стрелу, он снова повернулся к башне.

Теперь фигура приникла к ограждению, и снайперская винтовка недвижимо застыла на перилах, пока стрелок искал какую-то цель в городе. Чувство опасности, не покидавшее Миноби, обострилось до предела.

Он наложил стрелу на тетиву, и ее оперение коснулось пластика протеза. Плавным непрерывным движением он вскинул лук над головой, одновременно натягивая тетиву и опуская оружие, спустил стрелу. Она устремилась точно к цели, поразив ее в то мгновение, когда стрелок нажал спусковой крючок.