Алракцитовое сердце. Том I (СИ) - Годвер Екатерина - Страница 32

– Это я заметил, – сказал Деян. – Но какой тебе интерес до младенца?

– Сам хотел бы знать.

– Отвечай!

– Да не ори ты! И так от воплей голова разламывается. – Чародей, поморщившись, сжал пальцами виски. – Мне до младенца никакого интереса нет. Ни до него, ни до этой бедной бабы. Старику я уже сказал все, что собирался. Будь моя воля, я бы здесь не сидел. Успокоился?

– Но почему тогда?..

– Это из-за меня, – сказал вдруг Джибанд. – Я попросил мастера.

– Ты?! – Деян изумленно уставился на великана.

– Я. Я… увидеть хочу. Как это. Когда правильно.

– Когда правильно что? – растерянно переспросил Деян. – Я тебя не понимаю.

– Правильный человек. Как. Когда появляется, – сбивчиво стал объяснять великан. – Ты – правильный, мастер – правильный, я…

– Хватит, Джеб, – перебил Голем. – Этого «правильного» человека интересует, не собираешься ли ты причинить ребенку вреда, если тот родится живым. Только и всего.

Глаза великана округлились.

– Вред? Почему?

– Потому что ты – вместе со мной, а я – злой и страшный. – Голем ухмыльнулся; но гримаса вышла какая-то вымученная. – Хватит на сегодня вопросов, Джеб.

– Я чем-то тебя обидел, мастер?

– Нет. Ты ничем не можешь меня обидеть. Просто помолчи.

– Но, мастер…

– Да заткнись ты наконец!

– Хорошо, мастер.

Великан насупился, но расспросы прекратил.

«Да что вообще происходит?!»

Деян на всякий случай отошел от лавки подальше. Искусственный человек хотел увидеть, как рождается настоящий, а «мастер» не только потворствовал ему в этом, но и объяснялся с куклой просьбами вместо приказов.

Скрипнула дверь: на крыльцо вышла Эльма, обтирая руки мокрым полотенцем.

– Милорд Ригич. Деян. Что за шум?

– Извини, девушка, – пробормотал чародей. Он сидел, сгорбившись и обхватив голову руками; вид у него был больной.

– Ну как у вас? – нерешительно спросил Деян. Эльма пожала плечами, старательно глядя мимо него:

– По-прежнему. Похороны закончились?

– Да.

– Не шумите здесь.

Она скрылась в доме, плотно притворив дверь.

– VI –

Деян выругался себе под нос. Прошелся по двору. Приставил к стене палку, попробовал пройтись без нее. Получалось получше, чем утром.

– Голову ты так же, как ногу, с места на место переставить можешь? Голем!

– Никак ты шутить выучился? – Чародей все-таки соизволил обратить на него внимание.

– Нет. Серьезно спрашиваю.

– Пустую, вроде твоей, – могу попробовать.

– Спасибо, не надо. Лучше ума в ту, что есть, вложи, – усмехнулся Деян.

– Все-таки шутишь. – Чародей недоверчиво покачал головой. – Привидится же!

– У тебя учусь. Что я теперь такое? Химера?

– «Химера»? – удивленно переспросил чародей. – Где ты слов таких понабрался, смысла которых не понимаешь?

– От Сумасшедшей Вильмы слышал, – сказал Деян чистую правду. – И в книгах нашего священника тоже чудища похожие упоминаются.

– В книгах, значит. Ну-ну; не всякие книги, представь себе, хороши. – Чародей скривился. – Что же это такое, по-твоему, – «химера»?

– Чудище, из разной живности составленное. Со змеиным хвостом, козьей тушей, волчьей головой…

– Змеиный хвост. Козья туша. И волчья голова в придачу, – чародей загнул третий палец. – Хорошая придумка! А жрет оно что, чудище твое? Мышей глотает, овец режет или травку щиплет?

– Ну, если священническим книгам верить – на людей они натасканы, – неуверенно сказал Деян.

Голем хрипло рассмеялся:

– Повезло мне, что я не совался к вашим козам! Еще сожрали бы, как нечего делать.

– Клонишь к тому, что козье нутро к мясу не приспособлено?

– Раз соображаешь, чего пересказываешь небылицы? «Химера», выдумал тоже, – ворчливо сказал чародей. – Химеры – невозможное, несбыточное. В миру их нет и быть не может.

– В миру, говоришь, нет. Значит, где-то еще они есть?

– Есть. – В голосе чародея появилась какая-то новая интонация, которой Деян понять не смог. – И довольно на том о химерах. Они – несбыточное, а то, что ты топчешь землю обеими ногами – это лишь несбывшееся, которое вчера в ночь сбылось… на время. Точно так же ты ходил бы и чувствовал, если б в детстве не стал калекой; иное дело – если б ты калекой родился; тут уж обычные чары были бы бесполезны.

Деян поддел ногой камень и откинул в сторону:

– Я не понимаю.

– Попытайся я пришить по-настоящему кусок плоти от мертвеца, ты бы уже умирал от заражения, – терпеливо стал разъяснять чародей. – То, что тебе кажется плотью, – безделушка, шелуха. Сейчас от всей ее сути осталась одна лишь форма; оболочка для воплощения несбывшегося. Чары на время связали возможность с возможностью: две несбывшиеся возможности – твою и того негодяя – ходить и чувствовать в этот день и час; но когда чары начнут слабеть, плоть вновь станет просто мертвой плотью.

– Все равно не понимаю, – неохотно признал Деян. – От твоих объяснений только голова кругом. Попроще сказать не можешь, для невежественного дурачка?

– Проще уже некуда, – хмыкнул чародей. – Захочешь – разберешься. Что ж до твоего первого вопроса – это уж тебе самому лучше знать, что ты такое; так что нечего и спрашивать.

«Его правда. Надо привыкать, что ли. К «возможности»». – Деян снова принялся ходить по двору. Ни на какие подробные объяснения со стороны чародея он не рассчитывал и что с этими объяснениями теперь делать, не представлял.

«На кой я вообще с ним заговорил? Отвлечься хотел, а и только. А он почему объяснять взялся? Странно: вроде бы до того он к разговорам был не расположен… Возможное, но не сбывшееся, – и невозможное, несбыточное. Но для меня в чем разница?»

Приделанная «не по-настоящему» ступня от ходьбы заныла совершенно по-настоящему, чем окончательно все запутала. Деян сел на колоду, где сидел накануне. Нога чуть успокоилась, но понятнее ничего не стало.

В памяти час за часом вновь вырисовывался прошедший день: мальчишки Солши, рассказывающие о «маленьком» и «большом» дядьках, Беон, требующий говорить яснее… В то же самое время дезертиры, ведомые Кенеком Пабалом, свернули с большака к Орыже. Никакой беды еще не случилось – но первые камни грядущего обвала уже летели вниз.

«А надо оно мне – разбираться, что да как? – Деян понял, что бездумно разглядывает запертую дверь сарая, в котором сидел Кенек. – Допустим – узнаю. Пойму. Что это изменит? Да ничего».

Голем больше не внушал страха, одну лишь неприязнь. Существовать в чародейских руках разборной игрушкой вроде тех, что пытался мастерить покойный Киан, было противно, но не более того…

И все же разобраться хотелось; заполнить чем-то пустоту, найти какой-то смысл, хоть что-то – взамен всего утраченного.

VII –

Деян снова взял палку – с ней было спокойнее, привычней, что ли – и пошел к сараю. Тот был заперт на задвижку: повесить замок времени до сих пор не сыскали.

В первое мгновение показалось, что внутри пусто: на куче соломы у стены никого не было; Кенек отыскался в дальнем углу.

– Кем он был? – спросил Деян, когда глаза привыкли к полумраку. – Твой приятель по имени Хемриз.

Не то чтоб это представлялось чем-то важным – но все казалось лучше, чем ничего: нужно же было с чего-то начинать изыскания. Кенек молчал, спрятав лицо в колени. Только сбившееся дыхание выдавало, что вопрос он слышал.

– Или это не имя, а кличка? Звучит как-то не по-людски. Кен! – Деян подошел ближе. – Язык проглотил?

Выглядел Кенек настолько жалко, что гасла всякая мысль об опасности с его стороны. Разговаривать с ним сейчас было все равно что с камнем, и ненавидеть его казалось столь же нелепым, сколь ненавидеть камень: безжизненный, разбитый, превратившийся в безобидный щебень...

Но ни один камень не мог выбрать, падать ему или нет, и на кого, а у Кенека выбор был: просто не хватило ума и смелости сопротивляться обстоятельствам. Или, вернее сказать, хватило глупости и трусости, чтобы не сопротивляться?