Алракцитовое сердце. Том I (СИ) - Годвер Екатерина - Страница 26

– Я с тобой, – быстро сказал Деян.

– Да там и без вас народу тьма, – сперва начала возражать Солша, но потом махнула рукой. – Ну, дело ваше, не мне вас учить.

– Значит, мы с Деяном вас проводим. Все равно по пути, – сказала Эльма, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом.

В доме снова заскулил Кенек; торжествующий волк-охотник превратился в побитого пса.

Глава пятая. Чародей

– I –

Деян шел как мог быстро, стараясь не отстать от Эльмы: девушка почти бежала, не глядя под ноги.

Все было далеким, чужим, смутным, как в густом тумане: безумное бормотание Шалфаны, когда ее выводили из дому; улица, расчерченная темными полосами там, где Джибанд волок мертвецов; мягкий голос Солши, успокаивающей старуху.

Заполненный полураздетыми людьми двор знахарки Иллы; невозмутимый великан Джибанд, перекладывающий мертвецов так, чтобы они не мешали проходу; горбатая неумеха Илла, мечущаяся из дома во двор и обратно и больше глазевшая на Джибанда, чем занятая лечением.

Не уместившиеся в доме раненые, лежащие и сидящие под навесом для сушки трав на укрытой одеялами земле, – стонущие, плачущие, обращающие к небесам молитвы и проклятья; толпящаяся рядом родня и два ружья, приставленные к стене. Мертвецы на земле…

Внучка Киана в разорванном до самой шеи платье, рыдающая над дедом. Киан-Лесоруб, будто все еще следящий остекленевшими глазами за топором на поясе Джибанда. Пятеро мертвых дружков Кенека со сломанными шеями и раздавленными черепами, которых никто и не подумал прикрыть: великану с его силищей оружие было без надобности.

«Здесь пятеро. Значит, считая Кенека и тех двоих – всего восемь подонков. Мы смогли бы дать отпор сами, не будь все в таком раздрае… И Лесоруб мог бы не лежать здесь, не будь он безоружен».

Деян отвернулся, когда жена Вакира в наброшенном поверх рубахи зимнем тулупе принялась, загибая пальцы, деловито пересчитывать покойников.

Смогли бы, не смогли бы? Что случилось, то случилось. Ничего нельзя было исправить.

– Постой! – Деян удержал Эльму, когда та собиралась зайти во двор, и развернул лицом к себе. – Посмотри на меня.

Она неохотно встретилась с ним взглядом.

– Эл, ты не виновата, что Кенек связался с таким сбродом и привел их сюда, – сказал Деян. – Что одурел от пережитого, что помешался… на тебе, – выдавил из себя он. – Но ты здесь ни при чем. Это его вина и ничья больше. И… Раз война проиграна – рано или поздно… все равно могло случиться нечто подобное.

– Ты забыл добавить, Деян, – «и все равно еще случится в будущем», – устало сказала она.

– Совсем не обязательно. Но если и так – не нам себя за это винить.

– Все же, если б я обращалась с ним мягче, раньше, когда все еще было по-прежнему… – В ее глазах проступила невыразимая боль. – Тогда сегодня ничего бы не случилось.

«Если б ты знала, что может случиться в будущем, – ты бы сделала то, чего он от тебя добивался?» – эта мысль показалась Деяну почти такой же чужой и далекой, как и все другие.

– Неправда. Кенек все равно сделал бы то, что сделал, – сказал вместо этого Деян. – Он давным-давно не дурно воспитанный мальчишка, а мужчина. Никто, кроме него, не в ответе за его поступки.

– Ты сейчас говоришь почти как брат. – Эльма напряженно улыбнулась, но и эта вымученная улыбка тут же исчезла с ее лица. – Прости. Кенек сказал, что твои, оба… Я соболезную…

– Мажел и Нарех знали, что могут погибнуть, – твердым голосом перебил ее Деян, проглотив подступивший к горлу ком. – Они нашли честную смерть, а не связались с кем-то вроде Хемриза. А нам нужно жить дальше, Серая.

Он попытался обнять ее, но она отстранилась с какой-то странной, печальной улыбкой:

– Следующий день все равно наступит, живы мы или нет. Ты сейчас пойдешь объясниться с Големом или утром?

– С чего ты решила, что я собираюсь?..

– Зная тебя, несложно догадаться, – перебила она. – Что ты намерен ему сказать?

– Что смогу вспомнить – то и скажу, – пробормотал Деян. Он ожидал, что она будет его отговаривать, но Эльма лишь согласно кивнула:

– Это ясно. Потом?

Деян, скрывая замешательство, сделал вид, что высматривает что-то во дворе.

Мажел – воспоминание о брате отозвалось глухой болью – говорил, что проще сдвинуть Сердце-гору, чем понять женщину. Все вокруг казалось нереальным, и эта девушка с беспомощной полуулыбкой на губах и душной тьмой в тяжелом, как камень, взгляде, как будто была не Эльмой, а кем-то другим, незнакомым. Но все равно родным. Он любил ее, что бы ни скрывалось в глубине ее глаз.

Та легкость, с какой Эльма сейчас отпустила его, – отчего-то задевала, тревожила, страшила. Что-то будто треснуло, сломалось в ней, а она не желала лечить этой раны…

Все шло наперекосяк: он должен был найти способ успокоить ее, найти верные слова, поддержать – но не мог пробиться через густой туман.

– Что потом, Деян? – переспросила Эльма. – Если он нормально выслушает тебя – будешь просить его остаться и помочь нам?

– Ты же видела, как он убил того, который звался Хемризом… И как он начал «говорить» с Кеном. – Деяна передернуло.

– Но подобные Хемризу не лучше или еще хуже.

– Теперь есть оружие. – Деян показал взглядом на ружья. – И больше нас не застанут врасплох. Вряд ли нам хватит сил защититься самим, но…

– Но?

– Мы хотя бы можем попытаться. А Голем… Он чудовище, Серая. Разумно ли просить защиты у чудовища? Если завтра его настроение переменится, от Орыжи не останется даже горстки пепла.

– Откуда мне знать? Решай сам. – Эльма покачала головой. – Я пойду, спрошу Иллу, чем помочь. Удачи, Деян, храни тебя Господь!

Она махнула на прощанье и ускользнула за калитку.

Деян дождался, пока она переговорит с горбатой Иллой и скроется за дверью; прежде чем уйти, он еще долго стоял, разглядывая знакомые, потрескавшиеся от времени резные наличники. Они, в отличие от всего остального, Илле приглянулись: лачугу Вильмы снесли и построили новый дом, а наличники сохранили старые.

Судьба будто сделала круг, но ничего не повторялось в точности. Новое окропляло старое, старое смешивалось с новым – быть может, так же, как в сказках складывались воедино правда и вымысел, а сказки складывались с жизнью…

«Надо было внимательней слушать Вильму. – Деян мрачно усмехнулся своим мыслям, бредя по оставленным в грязи следам к дому Догжонов. – Может, тогда я чего-нибудь бы понял… До того, как все закончится».

После разговора с Эльмой камень на сердце стал только тяжелее.

– II –

Деян зашел в дом.

– …Я только один раз, издали видел… Мне могло показаться!.. Простите, господин… – Когда-то Кенек говорил звучным басом, но сейчас его бормотание с каждым словом делалось все визгливей. Он больше не лежал придавленным к полу, а сидел у остывшей печи на корточках, прижимая к груди обмотанную полотенцем кисть, и оттого выглядел еще более жалким, чем прежде.

Деян тихо прикрыл за собой дверь и сел на стул, отодвинув его подальше от мертвецов. Борода Барула от запекшейся крови стала черной. Хемриз лежал лицом вверх, и неровный ряд из трех дыр в его покатом лбу служил хорошим напоминанием, что за человек с усталым лицом сидит на табурете напротив Кенека.

– Так видел или показалось?! – судя по раздраженному тону, Голем мямленье Кенека слышал уже не первый раз и не второй. Сейчас Голем его не трогал, но Кенек от одного голоса чародея дрожал, как осиновый лист. – Вернемся к началу. Ты сказал, что знаменный чародей вашего короля Вимила – Венжар ен’Гарбдад. Ты видел его один раз, и с виду он тебе в деды годится. Так?

– Так, господин… Но я только издали, господин. Вдруг…

– Хватит! – перебил Голем. – При Императоре Яране солдатам, которые не верили собственным глазам, выжигали их каленым железом. Проделать это с тобой?