Алракцитовое сердце. Том I (СИ) - Годвер Екатерина - Страница 24

Голем, отступив на шаг, вскинул руку навстречу его броску и коснулся перетягивавшей лоб Хемриза грязной повязки. Мгновение казалось – это была нелепая и смертельная ошибка: кривой клинок царапнул ворот Беоновой куртки. Но Хемриз вдруг остановился; его руки бессильно опустились, разжались пальцы: ножи со стуком упали на пол. Он стал оседать – медленно, наваливаясь на чародея одновременно с тем, как тот под его весом опускал руку, и так и повис, не касаясь коленями пола. Деян слышал, как охнул Кенек. Пальцы Голема вошли в голову его подельника, точно под повязкой у того была не кость, а масло.

– Ты убил их. Никого больше нет. Снова. Никого. Ты их убил, – забормотал Кенек, прижавшись к стене и выставив перед собой нож. – Всех. Ты!

Голем опустил взгляд на тело Хемриза, которое удерживал за череп, и швырнул его на труп рыжебородого. Повязка вокруг дыр еще не напитались кровью, но пальцы чародея до костяшек были покрыты алой слизью.

На миг Деяну показалось – сейчас он их оближет. Но Голем, брезгливо поморщившись, лишь вытер руку о штаны.

Истеричное бормотание Кенека перешло в вой, и он, достав из-за голенища нож, двинулся на Голема – но не прошел и трех шагов, как, вскрикнув, повалился плашмя: мыски его сапог словно приросли к половицам. Голем неторопливо подошел к нему и с силой впечатал каблук в сжимавшую рукоять ножа кисть. Кенек заорал – так, что задребезжала посуда, и заорал еще громче, когда Голем стал медленно проворачивать каблук. Кенек Пабал ревел, как зверь с подпаленной шкурой, но другой – тихий, едва слышный – звук пробивался через этот крик, прорастал, как сорняк, заполнял собой все…

Хрустели, трещали, скрипели кости.

– Перестаньте, господин Ригич! – выкрикнула Эльма. – Пожалуйста, не надо!

– VII –

– Почему? – Голем остановился, взглянув на нее с любопытством.

Кенек стонал и скулил, вцепившись зубами в ворот мундира и пытаясь пережать пальцами запястье искалеченной руки. Он не делал никаких попыток высвободиться, а решись он дернуться – пожалуй, потерял бы сознание от боли.

– В наше время не убивают… так, – сказала Эльма

Голем усмехнулся:

– А что, девушка, может, и умирают люди нынче как-то иначе?

– Смерть есть смерть, но… Этот человек из Орыжи родом. Он наш. – Эльма встряхнула головой и с решительным видом подошла к Голему, избегая смотреть на мертвецов. По-видимому, чародейская насмешка не на шутку разозлила ее. – Нам, а не тебе отмерять ему за это наказание.

– Ты забывчива, девушка. С прошлого дня судья здесь я, – возразил Голем.

– У тебя есть указ, дозволяющий вершить над нами суд?

– Эльма! – Деян окликнул ее, внутренне умоляя замолчать и не грубить чародею, но она, начав, не собиралась останавливаться:

– Мы – свободные люди! Над нами судей нет, кроме Господа всемогущего и всеведущего, короля Вимила и его поверенных. А ты – кто такой? По какому праву зовешь себя нашим князем, объявил тут себя здесь хозяином?

Голем молчал, изумленно глядя на нее.

«Господи, Серая, где ты таким речам выучилась?! – Деян, не выпуская из виду чародея, краем глаза взглянул на Эльму. Та стояла, гордо вздернув подбородок и сжав кулаки. Казалось, еще чуть-чуть – и она в самом деле погонит чародея из дому метлой, если тот немедля не предъявит королевскую печать. – Пока с Пимой болтала, от деда Беона наслушалась?! Прекрати грубить, извинись, пока не поздно, ну же, прояви здравомыслие, прошу!»

– Князь, то бишь, король Вимил над нами Господом править поставлен, но мы – свободные люди. Хозяев у нас нет! – Эльма осталась глуха ко всем мысленным мольбам. Сейчас она чем-то очень напоминала Шалфану – когда та с котлом наперевес наступала на рыжебородого Барула. Но не могла же она за четверть часа помешаться!

Или могла?

Деян потер виски, пытаясь вернуть мыслям ясность. В голове по-прежнему громом отдавался хруст переламываемых, дробящихся костей. Тот самый звук. Улавливать его призрачные отзвуки было одновременно мучительно и сладостно. На сей раз это были не его кости. И все же тот самый звук…

Когда-то тот же звук у подножия Сердце-горы слышал Кенек Пабал. Потом, пыхтя и отдуваясь, тащил к людям истекающего кровью друга, чтобы много лет спустя явиться к нему, обратившись из спасителя в чудовище, и быть самому остановленным чудовищем Сердце-горы.

– Свободные люди! – Голем ухмыльнулся как будто бы добродушно. – Что ж вы у ночных гостей императорского указа не спросили, свободные люди? Или они, как всякие свободные люди, могут, когда захотят, убивать и насиловать других свободных людей?

Настал черед Эльмы ошалело таращиться на чародея.

– А с этим свободным человеком, позволь спросить, что другие свободные люди собираются теперь делать? – Голем кивнул на скулящего Кенека, под искалеченной кистью которого растекалась кровавая лужа. – Отпустите? Будете, в конуре держа, от пуза кормить, когда самим жрать нечего? Или все-таки повесите? В колодец кинете или на куски порубите – как нынче принято у свободных людей?

– Это наше дело.

– Эльма! – снова позвал Деян, и снова тщетно.

– Если б мой сосед заслужил смерть, я бы предпочел, чтоб его казнил кто-нибудь другой, а не я. Да не поскупился бы заплатить палачу. Но то – я, варвар, а то – свободные люди. – В устах Голема эти слова звучали отборным ругательством: он будто сплевывал их, как овсяную шелуху. – Правителя своего нынешнего и военные законы вы, я посмотрю, тоже не больно-то чтите… Ваши обидчики дезертировали из его войска, так? По закону, судить их должен старший офицер, и у тебя он спрашиваться не обязан.

– Но и не ты! Если ты не тот самый старший офицер.

Пальцы Эльмы лихорадочно мяли шаль.

– Требовать от меня соблюдать закон, который ты сама соблюдать не намерена, – что это, хотел бы я знать: наглость, храбрость или дурость? – негромко спросил Голем. – К твоему сведению, девушка: так – в самом деле не убивают; я и не собирался этого негодяя пока убивать. Если тебе охота судить его самой – пожалуйста: получишь живым… Но перед тем мне нужно побеседовать с ним по душам.

– В твое время пытки называли разговором?

– Ты говоришь – в мое время, – с нажимом повторил Голем, – и племянницы твои сказки сказывают интересные. Так, выходит, ты знаешь, кто я?

Деян выругался про себя, но Эльма попросту отмахнулась от вопроса:

– Я знаю, что ты собираешься делать дурные вещи. Но у тебя нет на то права!

– Заблуждаешься: есть и всегда было; но можешь считать, что я только что его подобрал, бесхозное, и взял, – сказал Голем. – С тобой потом поговорим. А пока, если не любишь кровь и крики, лучше выйди. Джибанд там должен был уже закончить. Ступай, пока я не потерял терпение! – В голосе чародея вдруг проступила угроза.

– Эльма!!! – третий раз позвал Деян. На этот раз она все-таки его услышала и даже соизволила чуть повернуться в его сторону.

Деяна словно окатило могильным холодом.

Как он сам минувшим днем, ведомый жгучим желанием сделать хоть что-нибудь, едва не натворил глупостей, – так и Эльма сломя голову бросилась в словесную схватку с чародеем, вряд ли задумываясь о том, что таким способом ничего невозможно добиться. Голем язвительными отповедями затушил ее бессильную ярость, оставив лишь безысходное, невыносимое отчаяние. Что случилось, то случилось, и Эльма считала себя виноватой во всем случившемся: ведь Кенек пришел за ней… Все это ясно читалось на ее лице.

– Идем, Эл, – глухо повторил Деян, все еще сидевший у стены. – У нас есть другие дела.

– Как скажешь, – откликнулась Эльма с мертвенной покорностью в голосе. – Сильно тебя?..

Эльма перешагнула через лежавшие на полу тела, будто через бревна, и помогла ему встать, избегая встречаться с ним взглядом.

– Пара синяков, – спокойно соврал Деян, не сомневаясь – сейчас она не раскусит его ложь, и немедленно быть отправленным на поиски знахарки ему не грозит. Потом, быть может, в самом деле стоило заняться ребрами; но потом, а пока это было не к спеху. Всю боль, все другие чувства – все словно бы заглушал тот самый звук, по-прежнему звучавший где-то в глубине сознания. Тот самый звук, с которого когда-то начались его беды и который теперь знаменовал начало конца.