Алракцитовое сердце (СИ) - Годвер Екатерина - Страница 64

- На тебе родство не очень-то сказалось, - заметил Деян.

- Во мне понамешано кровей: мать родилась в Бадэе, но отец ее, как мне бабка говорила, был дарбатский мореход: лицом она пошла в него... Мой отец - лицом то ли в бабку, то ли не пойми в кого: дед недолюбливал его за это. А я - в отца. С виду мы с ним похожи, как две половины монеты: не одно и то ж, но сходства не углядеть невозможно и спутать сослепу легко. Когда я потом ездил по Заречью, меня принимали частенько за него и встречали соответственно: прятались по погребам. Слуги в Старом Роге, кто отца хорошо знал, туда же: глаза в глаза с ними говоришь - все хорошо, но как увидят где в коридоре ночью - случалось, и чувств лишались. Слухов и пересудов всяких тьма ходила. Мне доносили, даже кое-кто из людей образованных и осведомленных считал меня отцовским телом-куклой, с себя-молодого слепленным. Ерунда, в общем. А что поделать: рожу при рождении не выбирают...

- Твоя правда.

- Оставив все на советников и Нирима, мы с Джебом отправились в сопровождении Венжара в столицу; проехали добрую половину Империи. Впервые я увидел что-то кроме Зареченской глуши. Всю дорогу я был как пьяный: тело ломит от тряски, иной раз кажется: еще чуть-чуть - и помрешь. То от ужаса в голове звенит - столько людей и повозок, домов, крика, шума, запахов! - то от восторга. Тебе это все еще предстоит, - Голем усмехнулся. - Отношения Нарьяжской Империи с хавбагскими островами в то время можно было без большой натяжки счесть дружественными. Дипломатические миссии хавбагских государств занимали шесть особняков на Посольской улице - по одному на каждую; короли чаще спорили между собой, чем с Империей, а Империя ловко подбрасывала в огонь разногласий дров, не давая им сдружиться. До поры до времени у нее это получалось... В прошлом Нириму - и Венжару вместе с ним - случалось оказывать услуги кое-кому из имперских чиновников, приглядывавших за хавбагами, поэтому нам легко удалось передать письмо послу Занского Королевства Его Высочеству Миргу Бон Керреру, а тот разрешил нашу встречу с собственным личным врачом. Мастер Каон Аркагар Яром осмотрел меня и подтвердил предположения Венжара о "хромой хвори". Он подтвердил также и то, что излечение спустя столько лет затруднительно; добавил, однако, что, раз я сумел добиться значительных успехов самостоятельно, - возможно, мой случай особый, потому, ничего не обещая, он согласен заняться моим лечением, если Его Высочество Мирг не будет возражать. Мирг не возражал; напротив, выдал мне разрешение находиться на территории посольства столько, сколько потребуется. Я был никем для него, он не мог рассчитывать на будущую выгоду, ему были от возни со мной сплошные хлопоты - так же, как и мастеру Каону, который отказался от всякого вознаграждения, - однако Мирг искренне пытался помочь мне. Просто так. Удивительно было видеть бескорыстное сочувствие от принца иноземного государства и его врача; я еще мало знал о мире, но уже тогда меня это поразило... Хавбаги - поразительный народ. - Голем тепло улыбнулся. - Я расскажу о них позже. Лечение мое продлилось год и завершилось удачно. Это было очень странное, ни на что не похожее лечение: мастер Каон вонзал в мое тело иголки, заставлял многие дни и ночи подряд бодрствовать и жевать зеленые орехи, которые ему привозили с островов, а после погружал на долгие дни в сон. Иногда становилось хуже, но я терпел. И к концу года понял, что ходьба больше не требует от меня прежних усилий! Скоро мне стала не нужна палка, я стал лучше чувствовать на ощупь предметы, четче видеть то, что находилось вдалеке, - даже глазами Джеба. Не все прошло бесследно: глаза, поврежденные годами жизни и чтения в подземелье, иногда подводят меня, и донимает порой начавшийся еще в те годы кашель; иногда немеет лицо. Но это сущие мелочи... Из больного, вынужденного рассчитывать каждое движение, я стал обычным человеком, который может встать и идти, куда захочет, не думая о том, хватит ли сил дойти обратно. Это как с тряской рыси перейти на легкий галоп... Меня переполняла жизнь! Это невероятное чувство оставалось со мной долгие годы. Даже когда я бывал тяжело ранен, я чувствовал биение жизни в своих жилах... Даже сейчас толика его есть во мне: я не могу не радоваться тому, что живу, хожу... как любое животное. Я омерзителен сам себе, но не могу отрешиться от этой глупости! - Лицо Голема исказила мучительная кривая гримаса. Он замолчал надолго; Деян, не отваживаясь нарушить тишину неуместным словом, ждал

- Венжар, пока я спал с иголками в лодыжках, не терял времени даром, - вновь заговорил Голем размеренно и спокойно, точно предшествовавшей вспышки не было. - Выделенных мной средств оказалось более чем достаточно, чтобы ему не беспокоиться о хлебе насущном. Ночами Венжар упорно штудировал книги и практиковался в чарах, а днем посвящал Джеба в премудрости жизни в столице и сопровождал его, не испытывавшего недостатка в приглашениях, на светских приемах: нежданное появление при дворе бывшего регента, а ныне доверенного лица Старожского князя взбудоражило общество. Многие хотели узнать доподлинно, что он за человек; странности его интриговали их еще больше. Как и следовало ожидать, вскоре слухи привлекли внимание чародеев Круга, и уж тем, как бы их ни изумляли частности и детали, не составило труда раскусить нашу ложь. Нас попросили - дав понять, что не потерпят отказа - явиться на собрание Круга, как только я закончу лечение. Венжар, который не мог выучиться применять дядино искусство врачевания душ на пользу больным, но все дальше и дальше продвигался в том, чтобы морочить с его помощью головы здоровым, тоже получил "приглашение" - только, в отличие от меня, был этому чрезвычайно рад.

- А ты - нет? - прервал Деян повисшую паузу.

- Я, видишь ли, был на Круг, на это сборище высокомерных подлецов, немного в обиде. По тем законам, которые мне бабка вдолбила в голову, Круг непременно обязан был утихомирить отца, едва им стало известно о его сумасшествии. А им все было известно... Но отец в своем безумии оставался хорошим колдуном: для того, чтоб справиться с ним, потребовались бы значительные силы. Он ни за что не подпустил бы незнакомых чародеев близко, а знакомых - тем более. Жалоб от Империи на него не поступало, Кругу он не мешал, сумасшествие вредило лишь тем из его несчастных подданных, кто жил поблизости от Старого Рога. Поэтому Круг, увязший в войнах и внутренних дрязгах, решил себя не утруждать. Собственного интереса вмешиваться у них тоже не было; они следят за одаренными детьми и, по закону, защищают их, но я, сын безвестной бадэйской беженки, не рассматривался ими как достойный внимания. И просидел почти двадцать лет под землей, никому, кроме себя самого и своего сумасшедшего отца, не нужный. Зато когда мой талант стал им известен - они немедля объявились, да еще стали выдвигать требования! После первого нашего разговора я был в такой ярости, что мастер Каон едва успокоил меня. Я был зол на них, очень зол. Еще злее, чем ты сейчас на князей, королей и чародеев вместе взятых, - сказал Голем с усмешкой в голосе. - Но явился я когда и куда было велено, и вел там себя, как положено. Мне некуда было деваться: они бы ни за что не оставили меня в покое. Кроме того, я понимал, что нужно учиться: кое в чем я разобрался сам по книгам и преуспел, но во всем остальном я оставался полным неумехой и невеждой... Венжар, учившийся у дяди, знал несоизмеримо больше меня, и это касалось не только и не столько чародейства: в других науках я понимал еще меньше. Чувствовать свое невежество мне не нравилось. Я хотел учиться, и Круг приветствовал это мое желание... С тех пор, когда я стал здоров, усидеть на месте для меня стало непросто, но поначалу мне вполне хватало столичных приключений, и я посещал Радорский Университет все положенные десять лет; хотя, должен признаться, несколько реже, чем полагалось. И когда появлялся на скамьях - доводил профессуру, бывало, до белого каления под недобрым взглядом Венжара, который был в учебе - и во всем - куда более прилежен. Там я узнал профессора Вуковского и многих других. Джеб иногда посещал лекции как вольнослушатель, но его уже тогда больше интересовали чувственные искусства, чем точные науки или чародейство;учебным залам он предпочитал светские салоны.