Принц и Лишний - Юраш Кристина - Страница 50

Я когда-то сама судила тех, кто придумывает себе собеседников, с отвращением смотрела фильмы про игры чужого разума, а в тот момент, когда сама поняла, что я тот самый утопающий, который хватается за любую соломинку, мне пришлось ее выдумать. Мне нужен был смысл жизни. Что-то, что поддержало бы меня, когда все отвернулись. Я часто сравнивала Оленя с Идеалом, чтобы убить в себе иллюзорное чувство под названием «а вдруг все наладится?». Я знаю, что я не сумасшедшая. Я прекрасно осознаю, что Идеал живет только в моем воображении. И благодаря ему я могу сказать себе то, что раньше сказать не решалась.

Меня ни о чем не спрашивали: «Че сидим, молчим?» — не допрашивали: «Ну скажи же что-нибудь!» — не задавали тупых вопросов: «Че случилось? Ты че? Обиделась? А че тогда?» — не вливали мне в уши, пользуясь тишиной, принцип работы синхрофазотрона, коленвала КамАЗа и коллайдера, не грузили приключениями друзей, не философствовали на тему бывших, не делились проблемами на работе, не рассказывали анекдотов для поднятия настроения. Мы просто сидели и молчали. И мне нравилась эта тишина. Изредка эту тишину нарушали слуги, осторожно подсовывая документы и чернильницу.

— Ваше высочество, пока вы себя хорошо чувствуете, не могли бы вы взглянуть на… — именно с этих слов начиналось каждое обращение. Пока я лежала и думала о том, что в понимании слуг означает «хорошо себя чувствуете», я пришла к той мысли, что настоящему теловладельцу откровенно плевать на государственные заботы.

«Нарушила мои границы… Так кто же настоящий принц? Тот, кто носит корону по праву рождения, или тот, кто занимается государственными делами?» — промелькнуло у меня в голове.

— Я правильно поступаю? — негромко спросила я, терзаясь сомнениями и глядя на очередной документ. На документе красовалась роспись и огромная клякса, что явно огорчало подписанта.

— Правильно, — услышала я тихий ответ, сопровождаемый тихим шелестом бумаги.

— Погоди, ты даже не знаешь, что я имею в виду! — я приподняла голову и села рядом.

— Зачем ты задаешь мне такие вопросы, душа моя? Как может кто-то за тебя решать, правильно ты поступаешь или нет? Если я скажу, что нет, неправильно, ты тут же побежишь все исправлять? Хочу на это посмотреть, — пояснил Иери, а потом улыбнулся. — Представляю себе ситуацию, как ты влетаешь в замок рыцаря с криком: «Так, извините, я тут немного подумала и пришла к выводу, вы — не пара. Прошу прощения! Надоедливая девочка идет сюда, а умственно отсталый мальчик остается на месте и пытается осознать, что только что произошло… На этот раз без подсказок».

Я улыбнулась, понимая, что более точного описания влюбленных, я еще не слышала.

— Ты просто даешь шанс. А как им воспользуются, это уже не должно тебя тревожить. Ты же Любовь, а не Судьба? А свое мнение насчет страданий, жертв и усилий я уже высказал, — заметил Иери, едва касаясь пальцами моего плеча.

Он прав. Я просто даю людям шанс. Шанс найти свое счастье. У них всегда есть возможность изменить свою жизнь, расстаться, найти кого-нибудь другого. Почему бы и нет?

— А если пара расстанется? Это будет моя вина? Что мне тогда делать? — с сомнением спросила я, понимая, что там, по ту сторону зеркала, в родном мире, мне даже поговорить не с кем. Тем более на такие темы.

— Тогда тебе придется взять веревку и связать их вместе, душечка. Другого варианта я не вижу! — раздался смешок. Да, несмотря на кажущуюся мягкость, с чудовища где залезешь, там и слезешь.

Стрелки сошлись на двенадцати ночи, и я поняла, что мне пора. Я встала, пошла в гардеробную, переоделась в драные джинсы и футболку, чтобы не объяснять таксисту, с какого такого бала-маскарада меня только что выпроводили. Я долго думала, а не обнять ли кое-кого на прощание? В знак признательности и благодарности… Но потом передумала. Не стоит. Вместо этого перед самым расставанием я по-деловому протянула руку.

— Спасибо тебе. Ты мне очень сильно помог. Если честно, то я… — я начала запинаться, понимая, что оправдываться за то, что попросила помощи, как-то неловко. — Если честно, то мне…

Да что такое! Иери с интересом посмотрел на протянутую руку, а потом на меня, пытающуюся подобрать слова.

— Мне неловко за то, что пришлось втягивать тебя в эту историю, но… Саше некуда было пойти, а я сама живу на съемной квартире… И мне не хотелось, чтобы она всю ночь бренчала мне на ухо на гитаре… Вот… — созналась я, чувствуя себя неловко и неуютно.

Иери ничего не ответил. Венценосное чудовище молча взяло мою руку, но вместо того чтобы «по-дружески» пожать ее и пожелать мне успехов, удачи и всего хорошего, оно медленно подняло ее и осторожно прикоснулось к ней губами, не сводя с меня глаз. Я видела улыбку на губах в момент поцелуя, но сам поцелуй заставил меня содрогнуться. Как будто невидимая прохладная волна пробежала по всему телу, а в груди появилась какая-то слабость. Я отчаянно пыталась сообразить, что не так с этим поцелуем, глядя на свою дрожащую руку, пальцы которой все еще были «в плену». Мое сердце, как древний тамтам, выстукивало какой-то странный гулкий ритм.

«В эфире игра „Угадай мелодию“!» — потер лапки песец. — «Итак, я угадаю эту мелодию с шести нот! С пяти нот! С четырех нот! И даже с трех! И даже с двух!»

«Это мелодия добровольного жертвоприношения!» — заорал Идеал.

«А вот и не угадал! Но не расстраивайся! Выход есть! И он там! — облизнулся песец, показывая хвостом в нужном направлении. — Я достаточно тонко намекнул?»

На небе не было ни луны, ни звезд, лишь длинное облако сизой дымкой медленно ползло в сторону острых шпилей замка. Черные кусты, очертания темных деревьев, ажурная арка, ведущая туда, где срабатывает мое кольцо, — все усиливало странное ощущение какого-то сна. «Что ты делаешшь… Что ты позволяешшь… — возмущенно шелестели деревья, растревоженные порывом ветра. — Ты что, не понимаешшь?..» И от этого шепота мне становилось трудней дышать. Я видела, как в темноте на бледном лице в ореоле длинных волос горят зловещим светом огоньки знакомых глаз. Моя побледневшая и похолодевшая рука уже сама до боли сжимала чужие пальцы.

Я молча взывала к человечности, умоляла не причинять мне зла, в то же время боялась отпустить единственную руку, протянутую мне навстречу, за которую ухватилась, как за соломинку, барахтаясь в мутной и быстротечной реке жизни, захлебываясь отчаянием, страхом и одиночеством, отплевываясь болью и обидами. В этот момент мне захотелось предложить большую, светлую, пионерскую дружбу…

— Мы ведь можем быть друзьями? — пролепетала я, ловя себя на мысли, что несу какой-то бред. — Просто друзьями… То-то-товарищами…

Я заглянула в глаза «то-то-товарищу» в надежде, что пионерская дружба — это предел его мечтаний.

«Друг в беде не бросит, лишнего не спросит! Вот что значит настоящий, верный друг!» — радостно пропел полярный лис, затыкая лапой рот Идеалу, которого просто парализовало от возмущения.

Иери сделал шаг навстречу.

«Дружба — это шаг навстречу друг другу!» — прокомментировал песец. По его морде начинала ползти довольная улыбка.

— Ты… мм… проголодался? — спросила я, чувствуя, что дистанция между нами сокращается. — Может, ты пойдешь покушаешь, а я подожду здесь? А?

«Дружба — это трогательная забота друг о друге!» — улыбка песца стала шире.

— Ты же не собираешься меня съесть? — шепотом спросила я, глядя на «друга», как кролик на удава.

«Дружба — это доверие!» — полярный лис улыбался, обнажая острые зубки.

Рука «друга» легла мне на талию, притянув к себе поближе, держа меня почти на весу. Это очень вовремя, потому что от волнения я едва стояла на ногах.

«Дружба — это поддержка! — облизнулся песец. — В любое время дня и ночи!»

— Иери, прошу тебя, не надо… Я не… Давай мы с тобой завтра поговорим… — сглотнула я, чувствуя, что сердце в груди, как узник, по ошибке обреченный на смерть, колотится в решетку ребер, требуя помилования. Прохладные пальцы осторожно взяли меня за подбородок и приподняли мою голову, чужие губы приблизились к моим настолько, что я уже чувствовала ветерок дыхания.