Бумажные крылья (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 32

– Садись за руль.

– Нееет, – резко мотнула головой.

– Почему? – искренне удивленно.

– Я же… я же не умею.

– Ну и что. Я научу.

Глаза горят очень ярко и обжигающе, заражая каким-то безумием. В нем оно искрилось и потрескивало статикой в воздухе. Казалось, я могу его потрогать руками. Сумасшедшее обаяние. Ему невозможно не поддаться, при этом все еще испытывая дикую неприязнь где-то вдалеке отголосками, но ее заглушает музыка и вибрирующий рядом с ним воздух соблазном на риск.

– Ну же. Давай.

Решительно вложила руку в его ладонь, и он сжал мои пальцы. Прикосновение опалило кожу, хотелось вырвать руку и в то же время хотелось чувствовать этот кипяток. Контрастом по моим холодным пальцам. Я села за руль и выдохнула, кусая губы и распахивая широко глаза.

– Вау. Как это… как это странно.

– Управлять чем-то мощнее и опаснее тебя всегда странно.

Глаза в глаза. Невыносимые. Звериные. И страшно, и дух захватывает. И “вау” уже звучит где-то внутри. Положил мои руки на руль и наклонился вниз, поставил ногу на педаль.

– Левая нога отдыхает. Правая жмет на газ и тормоз.

Пальцы гладят лодыжку, а сам смотрит снизу вверх мне в глаза.

– Справа газ. Слева тормоз.

– Я не смогу, – вцепилась в руль.

– Сможешь. Тебе понравится управлять зверем под тобой. Я тебе обещаю. Ощущение власти не может не возбуждать.

Какой же у него невыносимый голос, особенно когда становится чуть ниже и с хриплыми нотками. Почему-то от сказанного сейчас щеки вспыхнули еще сильнее. Казалось, он говорил совсем не о машине. Дьявол. Самый настоящий.

Захлопнул дверцу с моей стороны и сел рядом. Провернул ключ в зажигании. Нагнулся, поставил мою ногу на педаль.

– Жми до упора.

Дернул ручку посередине.

– Ну что? Погнали?

– Нннннет. Мне страшно.

– Со мной? Со мной не может быть страшно. Ведь ты боишься именно меня, верно? Что может быть ужаснее чудовища рядом с тобой?

Ухмыльнулся. Но взгляд улыбка не тронула, они вдруг укололи, а не опалили. И мне захотелось показать ему, что не боюсь. Я надавила на педаль газа, видимо, слишком сильно, и машину бросило вперед. Огинский схватился за руль, выруливая на трассу.

– Тшшш. Все плавно. Никакой резкости. Сначала разогрей ее. Разгони. Нежно. Дааа.

Мы выехали на дорогу, и я тихо запищала, у меня дух захватило.

– Сильнее. Жми.

Надавила сильнее – машина плавно увеличила скорость. Дух захватило так, что я вскрикнула.

– Вауууу, я еду. Она едет!

Я усмехнулась, вцепившись в руль и дурея от ощущения… да, от ощущения власти над железным монстром, который послушно шел вперед. Огинский держал руль рядом с моей рукой. Мимолетный взгляд на сильное запястье – какие же красивые у него руки.

– Почувствуй. Если нажмешь сильнее, разобьешься насмерть. Чувствуй силу нажатия. Поиграй.

Его горячее дыхание щекочет шею. И мне нравится, как адреналин шкалит в венах, как орет музыка и ревет подо мной машина.

– Ааааа, я лечу, – засмеялась и вдруг увидела, как напряглись его пальцы на руле.

– Твой смех – это самое охренительное, что я слышал за последние годы.

Мне никто никогда такого не говорил, сердце забилось сильнее. Куда-то исчезли мысли о том, как сильно я его ненавижу. Словно за пределами его жуткого дома все изменилось. Словно вообще все могло быть иначе с ним. И я вдруг поняла, что даже это зависит от него. Каждая моя эмоция. Он ими управляет.

– В тебе много всего, чего я никогда не видел в других. Нельзя быть такой, Ольга. Ты меня с ума сводишь. Смотри на дорогу. Нельзя отвлекаться от зверя – потеряла бдительность, и ты уже мертва. Ты можешь им управлять, и он послушно сделает все, как ты хочешь, но он может убить тебя в две секунды.

Мне стало не по себе от его слов. Было в них что-то зловещее, и в то же время каждое из них просачивалось под кожу и дразнило своей двусмысленностью. Его рука накрыла мою, выравнивая машину.

– Смотри на белую полосу, она поможет ехать ровно. Ну как? Нравится?

– Даааа, – восторженно закричала я и снова рассмеялась. – Это так здорово.

– Кажется это было твое первое «да». Мне.

Я засмеялась снова, вдавливая педаль сильнее и чувствуя, как ветер отшвырнул волосы назад.

– А нас не остановит полиция?

Теперь расхохотался он.

– Нет. Не остановит. Скорее, я остановлю их, чтоб подкачали мне колеса.

И в этот момент мне перестало быть смешно и весело. А ведь это по-настоящему страшно. Этот человек может сделать со мной что угодно. Резать меня на глазах у толпы, и ему ни черта за это не будет.

– Везете меня в город. Не боитесь, что я сбегу?

– Нет. Я найду и накажу тебя. А если не найду – перекрою финансирование германской клиники… И найдешься сама. Так что бояться должна ты. И не только за себя.

Ответил очень спокойно примерно тем же тоном, что говорил о том, как я свожу его с ума. Я сбросила руку Огинского со своей.

– Я не хочу больше вести. Мне надоело.

– Получать честные ответы на свои вопросы?

– Делать вид, что мы обычная пара и мне с вами весело.

– Нет, солнечная девочка, мы никогда не станем обычной парой. Со мной это просто невозможно. Смирись прямо сейчас, и жить станет легче.

– Смирение не моя добродетель.

Усмехнулся, накрывая мою руку своей опять.

– Жми на тормоз и плавно сворачивай на обочину. Да, вот так. Молодец, девочка.

Резко повернул меня к себе за лицо, когда мы полностью остановились.

– У тебя появится много добродетелей, но и много самых грязных пороков. И один из них у тебя уже есть…

– Какой? – с вызовом спросила я.

– Кончать, когда я ласкаю твое тело. Так грязно и так сладко кончать.

В горле пересохло от его слов. И стало нечем дышать. Он слишком близко, и мы одни на пустой трассе. А ведь он может сделать со мной что угодно, и меня никто и никогда не найдет. Огинский вдруг расхохотался, запрокинув голову. Громко и оскорбительно.

– Конечно, я псих. Но я не собираюсь тебя убивать… я всего лишь испробую на тебе все мои фантазии. Тебе интересно какие?

– Нет! – выпалила. Отодвигаясь от него к окну. – Мне неинтересно, что придумает твой извращенный мозг!

Продолжая смеяться, навис надо мной.

– Ты заметила, что, когда мы говорим о сексе, ты переходишь на «ты». Так вот, я не собираюсь тебя убивать, малышка. Я собираюсь тебя трахать. Всеми способами, какие придумал мой… эмм… извращенный мозг. И, да, ты будешь умирать. От наслаждения.

– Ни за что! Ты мне омерзителен. Все, что ты делаешь со мной насильно, мерзко и до тошноты гадко. Словно меня пачкают грязью, и она стекает внутри меня липкими потеками. Но если в этом твой кайф… наслаждайся. Я ведь не могу тебе помешать! А кроме насилия ты ничего не умеешь!

Звериные глаза полыхают так, что я обугливаюсь до костей. Теперь и в них плескается злость. Задела. Впервые увидела, как задела.

– Выходи из машины.

Всю остальную дорогу мы ехали в тишине. Он врубил музыку на всю громкость. А мне не верилось, что я могу его вот так разозлить. И вспоминались слова Ларисы «он повернут на тебе». Неужели это правда? Бросала взгляды на его профиль и сильно сжатые челюсти. Но ненависть не обжигала, как раньше. Может, потому что он перестал меня ломать. Я наивно в эту секунду решила, что перестал. Огинский привез меня в город и водил по магазинам дотошно и долго. Заставлял примерять самые разные наряды, и я моментами злилась до невозможности, а моментами сама любовалась шикарными нарядами и снова психовала, когда он отрицательно качал головой, явно показывая, что у меня ужасный вкус. А бывали моменты, когда его взгляд вспыхивал и ноздри начинали трепетать, меня обжигало резонансом и становилось жарко. Тут же хотелось все с себя содрать, замотаться в старье, испачкать лицо и стать уродливой.

Когда я вышла к нему в черном платье с золотыми вставками, он вдруг резко встал с кресла. И при всей моей ненависти к нему сердце вдруг сильно заколотилось в горле. Этот голодный взгляд заставил задохнуться от ответной волны какого-то странного триумфа… что вот это чудовище ТАК на меня смотрит. Обошел со всех сторон, заставляя выровнять спину. Продавщицы крутились вокруг, но он вдруг им приказал.