Бумажные крылья (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 22

– Никто с обеда не заходил, говоришь?

Отошел назад и с разбегу вынес дверь.

Дальше происходило что-то немыслимое. Марик вообще с трудом верил, что все это видит. Огинский бросился к девушке, лежащей на полу, тряс ее, хлопал по щекам, звал по имени и как-то лихорадочно заворачивал в свое пальто, поднимая с пола на руки.

– Петра Аркадьевича поднять. Сейчас же! Плевать, где он! Пусть берет хоть вертолет и будет здесь через десять минут со своей бригадой.

Прижал к себе девчонку, вглядываясь в ее лицо… и Марику стало не по себе. Странный взгляд у Огинского. Он смотрит на нее с какой-то дикой одержимостью. С каким-то страшным блеском в зрачках. Словно сожрать хочет. И это даже не похоть. А нечто более глубокое. Животное. Когда зверь свое в берлогу тянет и никому отдавать не хочет. В дом Огинский ее сам на руках понес, своим людям не отдал. Едва Антон сунулся, рявкнул так, что у всех задрожали колени.

– Пошел вон! Я сам!

И несет, как хрустальную, и пальцы пряди волос на спине перебирают. Он, видимо, и сам этого не заметил. А Марк увидел и глотнуть воздух не мог. Похоже, у Монстра появилась слабость. Впервые за все время, что тот его знал.

Вадим занес девушку в гостиную и положил на диван, накрывая пальто, усаживаясь рядом, растирая тонкую руку и выдыхая на синеватые пальцы, согревая их.

– Одеяла несите. А ты проверь – кому она звонила, и вытащи запись разговора. Слышишь, Марик?

– Да, конечно.

– И, как только Петр приедет, сюда веди, а пока скажи этому кретину на улице, пусть несет коньяк и растопит камин пожарче.

Марк думал, хозяин хочет выпить, но он ошибся. Огинский откинул одеяла и, стянув с ног девушки туфли, начал растирать ступни, наливая себе в ладонь коньяк.

– Давай, Ольга, просыпайся… ты все равно проиграла, и я нашел тебя.

Псих… просто чокнутый псих. Девчонка синяя от холода, а он про игру… а может, храбрится и испугался за неё. Хотя слово «испугался» меньше всего подходило Вадиму Огинскому. Да и сколько он ее знает… пару дней?

ГЛАВА 13

Гоша мне напоминал шакала Табаки. Только заплывшего свиным жиром. Лебезил он примерно так же и хвост поджимал чуть ли не каждую секунду. Он мог бы слить меня в два счета кому-то более сильному, но пока что на горизонте продюсера и владельца трех бюро по трудоустройству Игоря Александровича кого-то сильнее и могущественнее (а по большому счету, страшнее) не нарисовалось. Но, как только нарисуется, он встретит его с хлебом-солью. Как его дед в свое время встречал немцев. Яблоко от яблоньки.

Да, я знал о нем все. Всю подноготную его семейства и даже породу собаки его мамы. Я всегда все и обо всех знал. Иначе играть неинтересно. Не люблю вслепую. Мне нужно изучать и противников, и второстепенных персонажей, которые в любой момент могли стать противниками. И Ларису я его тоже изучил. Ничего из себя не представляющая шавка, которую уволили с нескольких рабочих мест за чрезмерную говорливость и козни. Гоша подобрал, когда мадам Возняк, отчаявшись, пыталась устроиться в местную газетенку писать статейки для таких же тупых куриц, как она сама. Игорь устроил ее косметологом-визажистом для своих девочек, а потом женился и приобщил к своему бизнесу. Мадам Возняк тут же облагородилась. Обкололась силиконом, легла на пару пластических операций и стала чем-то похожа на конвейерных красоток Гоши. Как ей удалось убедить Надю с ней поехать, оставалось для меня загадкой века. Как, впрочем, и все, что касалось этой девчонки.

– И как часто происходили такие ошибки?

– Я предлагал вам все исправить.

– Что исправить?

– Заменить девушку и забрать эту.

– И дальше что? Она сдаст тебя и твою контору в первом же отделении полиции, а я буду платить взятки за твою тупость, безалаберность? Ты гарантировал мне полную конфиденциальность. Какого хера я вообще должен об этом думать? Я покупаю у тебя женщин. Повторяю, ЖЕНЩИН легкого поведения, которые знают, что за те бабки, что я им плачу, им придется не только раздвигать ноги, а и терпеть мои странности, а может быть, и ходить по психиатрам. А ты мне привел девочку! Она не только не в теме. Она вообще, бл*дь, не понимает, что я от нее хочу.

– Она будет молчать. Лара с ней поговорит, припугнет ее пацаном параличным и..

Я сам не знаю, как сгреб его за шкирку и приподнял на вытянутой руке. Во мне вдруг поднялась черная и неконтролируемая ярость. Потом она начнет меня захлестывать при каждом упоминании о НЕЙ. Упоминании, которое мне не понравится. Гоша тут же очень быстро заморгал и часто задышал, как закипающий чайник, кровь прилила к его толстым щекам, и задергались веки.

– Пацана и семью ее не трогать! Носа туда не совать. Чтоб Ларка твоя на километр к ним не приближалась. Духу чтоб вашего не было в городе том. Ясно?

 Закивал, похрюкивая, и на лбу выступили бисеринки пота. Я даже запах уловил и скривился.

Трусливая мразь. Всегда презирал трусов. Это те, кто предадут вас в первую очередь.

– Где ее документы?

– Я все привез. Все, как вы просили. Все у меня.

– Вот и отлично. А теперь смените все номера телефонов, и пусть Ларка твоя туда не ездит.

– У нее там тетка.

– Мне по хер. Я достаточно тебе плачу, чтоб вы тетку в другое место перевезли. А если спросит кто – нету никакой Надежды Владимировны Самойловой, и ты никогда ее не знал. Ясно? В глаза не видел и не помнишь.

– Ясно, да. Ясно. А кто спросит?

– Не важно кто. Кто угодно. Никаких денег никому не переводить. Понял?

– Ддда, я понял. Ларка собиралась как раз…

– Повтори, что ты понял?

– Никакой Нади не знаю, и денег не переводить, и туда не ездить.

– Вот и чудненько, что понял. Вы ее в базу не вносили?

– Ннннет. Не вносили.

Я разжал пальцы, и Гоша грузно завалился на стул так, что тот застонал под ним.

– Если ты хоть что-то скажешь или сделаешь не так, я отрежу твои яйца и отдам на корм моим собакам, а Ларку твою своим пацанам отдам во все щели трахать. При тебе. От нее не убудет. Она опытная. Ты ж в курсе как ее «насиловали» то в такси, то на вечеринках. Она тебе рассказывала? Рассказывала. А то, что ей потом зелени отвалили за групповушку, рассказывала? А про порноролики для закрытого сайта рассказывала? Оооо, я вижу, что нет. Гоша, не дай бог мне что-то не понравится или покажется странным – я сниму снафф-муви с тобой и твоей Ларой в главной роли.

Он бледнел все сильнее по мере того, как я говорил, а меня раздражала его физиономия, его короткие жирные пальцы и мысль о том, что он фотографировал Надю и вообще на нее смотрел своими маленькими свиными глазками.

– Иди, Гоша. И помни, о чем я тебе сказал.

– Аааа… девочки – мы продолжаем?

– Мне пока не нужны никакие девочки.

– Я понял. Все понял. Я могу идти?

– Иди.

Когда он ушел, я откинулся в кресле, потягивая виски, и покрутил в руках документы Нади. Смотрел на ее фотографию в паспорте, такую строгую с собранными сзади волосами. Ольга Владимировна Самойлова. Произнес ее имя вслух по буквам. Мне понравилось, как звучит.

А перед глазами бледное лицо и дрожащие ресницы мокрые от слез. На полу ее на складе увидел, и внутри все сильно сжалось в тугой узел. Мне не понравилось, что она там лежит. Это было странное чувство, будто у меня отнимают что-то мое. Что-то, что принадлежит только мне и не может сломаться или разбиться. Я ведь был достаточно осторожен, чтобы не возникло ни одной трещинки. И к этому прибавилось щемящее чувство внутри. Незнакомое мне. До отвращения сильное и болючее. Примерно такое же я испытал, когда мне сказали о болезни Семы. Какое-то бессилие перед чем-то неподвластным мне. Ощущение потери контроля. Я не был готов к этому. Меня словно ударило под дых и согнуло пополам.

До того, как врач приехал, ноги ее растирал и думал о том, что в ней все идеальное – даже пальчики эти розовые и пятки гладкие, и икры упругие точеные. Гладил их, и меня скручивало от бешеного желания вот так же гладить, когда глаза откроет. Гладить и в стороны разводить, чтобы устроиться между ними, сжимая член рукой и готовясь ворваться одним толчком в ее тело. Сууучка. Только о ней и думал все эти дни.