Жестокий принц - Блэк Холли - Страница 38

— Напоминаешь на случай, если я забыла?

— Надо идти. Я с тобой. Не будем сейчас спорить на этот счет — времени нет.

— Тогда пойдем.

Мы вместе спускаемся по лестнице и уже подходим к двери, когда она вдруг хватает меня за плечо.

— Знаешь, нашу маму ты не спасешь. Ее уже нет.

Чувство такое, словно мне отвесили пощечину.

— Здесь не то...

— Неужели? Разве не это ты делаешь? Разве та девушка не замещение мамы?

Стряхиваю ее руку с плеча.

— Я всего лишь хочу помочь Софи. Только Софи.

Луна поднялась уже высоко, и ее свет серебрит листья. По пути Виви собирает букетик крестовника.

— Отлично. Пойдем за твоей Софи.

Девушка на месте, там, где я ее оставила. Сидит

на сене, раскачивается и тихонько сама с собой разговаривает. Мне сразу становится легче — все-таки не сбежала, и нам не надо искать ее в лесу. И слуги Балекина не явились и не утащили ее с собой.

— Ну, мы готовы. — Я натужно улыбаюсь.

— Да. — Софи поднимается. Лицо заплаканное, но слез уже нет. Похоже, она в шоке.

— Все будет хорошо.

Девушка не отвечает, но покорно следует за мной к тому месту, где нас ожидает Виви с двумя поджарыми пони. У животных зеленые глаза и шелковистые гривы.

Софи смотрит на них, потом на Виви и начинает отходить от меня в сторонку.

— Нет, нет, нет. Пожалуйста, не надо. Не надо больше. Нет.

— Магии здесь лишь чуточку, — пытается образумить ее Виви, но Софи видит лишь пушок на острых кончиках ушей и глаза, сияющие в темноте золотом. — Самая капелька. Зато ты никогда больше никакой магии не увидишь. Вернешься в мир людей, дневной, нормальный мир. Другого пути отсюда нет. Мы полетим.

— Нет. — Голос у Софи разбитый.

— Пойдем к берегу, — предлагаю я. — Ты увидишь огни, может быть, даже корабли. Увидишь, куда попадешь, и тебе сразу станет лучше.

— У нас мало времени, — напоминает Виви и многозначительно смотрит на меня.

— Здесь недалеко, — уговариваю я. А что еще делать? Разве что стукнуть ее по голове или попросить сестру, чтобы немножко заколдовала упрямицу. Оба варианта опасны.

Снова идем через лес, и пони тащатся за нами. Софи, похоже, успокоилась. На ходу поднимает несколько гладких камешков, смахивает с них пыль и кладет в карман.

— Ты помнишь свою прежнюю жизнь? — спрашиваю я.

Она кивает, но отвечает не сразу и, лишь помолчав, снова поворачивается ко мне и так странно, отрывисто и хрипло, смеется.

— Всегда хотела, чтобы в мире была магия. Ну не смешно ли? Хотела быть Пасхальным кроликом или Санта-Клаусом. И еще Динь-Динь. Но теперь ничего этого не хочу.

— Знаю. — Я действительно знаю. И раньше хотела многого. Каждый год чего-то нового. Но в душе больше всего хотела, чтобы это все было не по-настоящему.

У края воды Виви садится на пони и сажает перед собой Софи. Я забираюсь на второго. Софи с опаской смотрит на лес, а потом переводит взгляд на меня. Похоже, ей уже не страшно. Может, действительно поверила, что самое худшее осталось позади.

— Держись крепче, — говорит Виви, и ее конек прыгает с обрыва в пустоту.

Мой устремляется за ним.

Восторг от полета переполняет меня, и я широко и радостно улыбаюсь. Внизу видны белые шапки волн, впереди, словно усыпанная звездами загадочная страна, светятся огни города.

Поворачиваюсь к Софи, хочу ободрить ее, но она не смотрит в мою сторону, и ее глаза закрыты. А потом девушка начинает клониться вбок, отпускает гриву пони и падает. Виви пытается схватить ее, но уже поздно. Софи летит беззвучно через ночное небо к зеркальной тьме моря, и, когда падает, мы слышим только далекий плеск.

Ошеломленная, я немею. Все вокруг как будто замедляется. Перед мысленным взором ее потрескавшиеся губы, в ушах ее голос: «Пожалуйста, скажи, что все это мне только привиделось. Что этого не было на самом деле. Иначе я просто не смогу жить».

Вспоминаю, как она собирала и опускала в карманы камешки.

Я не слушала ее. Не хотела слушать. Хотела только спасти.

ГЛАВА 18

Просыпаюсь с тяжелой головой. Уснула, только когда выплакала все слезы, и вот теперь глаза опухли и покраснели, в висках стучит пульс. Прошлый вечер вспоминается как жуткий, лихорадочный кошмар. Сегодня уже не верится, что я проникла в дом Балекина и увела одну из его служанок. Еще меньше верится в то, что она предпочла утонуть, но не жить с памятью о фейри.

Допиваю чай с фенхелем и одеваюсь, когда к двери подходит Гнарбон.

— Прошу прощения. — Он коротко кланяется. — Джуд, нужно сейчас же...

Таттерфелл машет на него рукой.

— Она не готова с кем-то там видеться. Вот оденется, и я ее пришлю.

— Принц Дайн ждет внизу, в кабинете генерала Мадока. Мне приказано привести ее даже в домашнем платье, а при необходимости принести. — Говорить такое Гнарбону определенно неприятно, но всем ясно, что отказаться невозможно.

Холод страха сковывает живот. Как же я не подумала, что уж принц-то, располагающий маленькой армией шпионов, первым узнает, что я натворила. Вытираю руки о бархатную кофту и, вопреки всем приказам, натягиваю брюки и обуваюсь. Меня никто не останавливает, не торопит. Даже в моем нынешнем, уязвимом положении важно сохранить остатки достоинства.

Принц Дайн стоит у окна, за рабочим столом Мадока. Стоит спиной ко мне, и мой взгляд машинально перескакивает на меч, свисающий с ремня и почти полностью скрытый тяжелым шерстяным плащом. Поворачиваться ко мне он не спешит.

— Я допустила ошибку. — Хорошо, что Дайн стоит там, где стоит. Разговаривать легче, когда он не смотрит на меня. — И я понесу любое наказание, которое только...

Принц поворачивается, и в его искаженном гневом лице я, неожиданно для себя, вижу сходство с Карданом. Рука падает на стол, сотрясая все, что на нем стоит.

— Не я ли принял тебя на службу и наградил великим даром? Не я ли пообещал тебе место при моем дворе? И однако же ты воспользовалась всем, чему я научил тебя, чтобы поставить эти планы под угрозу.

Опускаю голову и упираюсь взглядом в пол. Власть у него, и он может сделать со мной что угодно. Все, что угодно. Даже Мадок не в состоянии защитить меня. И я не только ослушалась его, но и продемонстрировала верность чему-то совершенно чуждому принцу. Я помогла смертной девушке. Я сама повела себя как смертная.

Прикусываю губу, чтобы не поддаться слабости и не молить о прощении. Я не могу позволить себе говорить.

— Рана оказалась не такая опасная, какой могла оказаться, но будь лезвие подлиннее, удар стал бы смертельным. И не думай, я знаю, что именно такой удар ты и готовила.

Ошеломленная этим заявлением, я вскидываю голову. Вот так сюрприз! Несколько неловких для обоих секунд мы смотрим друг на друга. Глядя в его серебристо-серые глаза, я вижу нахмуренный лоб и глубокие, недовольные морщины. Я отмечаю это все, чтобы не думать о том, как едва не призналась в преступлении большем, чем то, о котором он узнал.

— Ну? — Дайн первым нарушает молчание.

— Он хотел заколдовать меня чарами и заставить спрыгнуть с башни.

— Значит, теперь он знает, что ты неуязвима для чар. Все хуже и хуже. — Принц выходит из-за стола. — Ты — мое творение, Джуд Дуарте. Ты будешь наносить удары, только когда я прикажу. Во всех остальных случаях воздерживайся от любых действий. Понятно?

— Нет, — машинально отвечаю я. Это же нелепость. — Мне что же, нужно было уступить? Даже во вред себе?

Дайн зол, но был бы в ярости, если бы знал, что я натворила вчера.

Он бросает на стол кинжал.

— Подними.

Я ощущаю давление чар. Пальцы сжимают рукоять кинжала. Меня словно окутывает какая-то дымка. Я знаю и в то же время не знаю, что делаю.

— Через секунду я попрошу тебя проткнуть кинжалом руку. Хочу, чтобы ты вспомнила, где у тебя кости и вены. Хочу, чтобы ты проткнула руку с наименьшим ущербом для себя.

Голос убаюкивает, навевает сонливость, гипнотизирует, но пульс все равно ускоряется.