Врата Иврел - Черри Кэролайн Дженис - Страница 10

— Это бессмысленное занятие. Все Врата опасны, но среди них есть Главные, которые вы называете Колдовским Огнем. Без них все остальные должны потухнуть. Это, пожалуй, единственное, чем Фай не может управлять. Он просто не знает, как, и поэтому не может ими пользоваться. Он не принадлежит к моей крови, но он имеет дело с вещами, о которых знает лишь наполовину, хотя, может быть, — добавила она, — что за сотню лет его мудрость могла и возрасти.

— Я ничего не понял из твоих слов, — вновь заговорил Вейни. — Освободи меня от этого. Это ведь не делает тебе чести, принуждать меня сделать именно это. Я должен идти с тобой, потому что поклялся выполнять для тебя работу, пока ты не увидишь, что эта работа выполнена, независимо от того, мала она или велика. Я поклялся в этом, даже если это займет больше года, даже если нужно будет идти к Иврел. Но ты не должна заставлять меня делать то, о чем только что сказала, и при этом еще брать с меня слово отверженного.

— Но все, о чем ты говоришь, я получила от тебя вместе с твоей клятвой, — сказала она очень мягко. Затем неожиданно ее голос стал еще более дружеским: — Вейни, я в отчаянии. Нас было пятеро, пришедших сюда, и четверо погибли, потому что мы не знали, с чем именно столкнулись. Оказалось, что не все старые знания погибли во время катастрофы. Фай нашел себе учителей, и, возможно, он и сам преуспел в изучении этих предметов. По крайней мере в некоторой их части, как мне кажется. Его невежество столь же опасно, как и его злоба. Но если я посылаю тебя, я не пошлю тебя неподготовленным к такой встрече.

Вейни опустил голову.

— Не говори мне о подобных вещах. Если тебе нужна верная рука, я всегда буду здесь, рядом, но ничего другого я не собираюсь делать.

— Спасибо и на этом, — сказала она. — По крайней мере сейчас. Я не буду принуждать тебя ни к каким неизвестным тебе вещам, которых ты не должен делать.

И с этими словами она принялась готовить мясо.

Он снял шлем, который уже достаточно долго давил ему на брови, и, завернувшись в плащ, стал готовить мясо по своему вкусу, разделив со своей хозяйкой лишь вино. После еды он отошел к поваленному дереву и устроился отдыхать на его верхней части, оставив нижнюю для нее. Эта постель была неудобной, но она была лучше, чем покрытая снегом земля.

Снег, который пошел ночью, кончился под самое утро. Солнце было ярким, и их путь в нижние долины теперь уже не вызывал затруднений.

Сверху они уже могли различать перемежающиеся внизу белые и зеленые пятна, где менее высокие места были покрыты лесом, который простирался далеко-далеко, насколько хватало глаз, подступая к долинам Корис.

Где-то там, в дали, подернутой туманной дымкой, лежал зловещий конус Иврел, но отсюда его еще нельзя было увидеть.

Они передвигались медленным шагом, отыскивая траву для лошадей и останавливаясь для отдыха. Теперь им попадались даже изгороди, которые были первым признаком близости человеческого жилья.

Это был первый знак, принадлежащий людям, который Вейни увидел с тех пор, когда над ним пронеслась последняя стрела Маай, и ему от этого теперь даже легче дышалось. За последние несколько дней, да еще в такой компании, любой мог бы забыть и людей, и фермы, и овец, и обычную устоявшуюся жизнь.

Вскоре они увидели небольшой дом, очень уютный, с каменными стенами, с небольшим садом, который зарос травой, сейчас кое-где покрытой снегом.

Моргейн покачала головой, в ее глазах проглядывало недоверие.

— Что это за дом? — спросил ее Вейни.

— Это ферма, — сказала Моргейн. — Очень славная и удобная. Я провела там всего одну ночь. С тех пор прошел всего месяц моей жизни. Там жили очень добрые люди.

Вейни подумал, что они должны были быть бесстрашными людьми, чтобы приютить Моргейн после событий в долине Айрен. Когда они проезжали мимо дома, он повернулся в седле и увидел, что большая часть крыши уже обвалилась.

«Пожар?» — подумал он. В этом не было ничего удивительного. Такого рода месть была обычным явлением в этих местах, особенно по отношению к людям, которые приютили колдунью. Моргейн имела редчайшую историю несчастий, которые сопутствовали ей и жертвами которых большей частью становились невинные люди.

Она не видела этого. Она ехала впереди, не оборачиваясь; Вейни погнал свою лошадь, чтобы догнать серого. Теперь они скакали рядом, колено в колено, мрачные и молчаливые. Моргейн никогда не радовалась компании. Возможно, из-за своей меланхолии.

Неожиданно там, где елки становились гуще и скрывали от них маленькую ферму, они увидели двух оборванных детей, мальчика и девочку.

Грязные, со впалыми щеками и огромными темными глазами, они, казалось, были ничьи, сидя на заборе в такой снег и холод. Они быстро соскочили и бросились к ним, протягивая худые руки.

— Хлеба, хлеба, — кричали они. — Подайте милостыню ради милосердия.

Серый, Сиптах, встал на дыбы и задрал голову. Моргейн направила его в сторону, едва не задевая мальчика. Она с трудом сдерживала животное, пока лошадь с безумными глазами, тяжело дыша, не перемахнула через невысокий забор. Вейни же твердой рукой удержал свою лошадь, ругая безрассудных детей. Такие беспризорники не были чем-то необычным в земле Корис. Они попрошайничали или просто беззастенчиво воровали.

Им было не больше двенадцати лет, и на первый взгляд можно было подумать, что они брат и сестра, а возможно, и близнецы. Теперь у них опять было то же самое выражение глаз, как у голодных волчат, все то же просящее выражение лиц, когда они отбежали в сторону от опасных копыт лошади.

— Хлеба, — по-прежнему кричали они, протягивая вперед руки.

— У нас еще есть приличные запасы. — Вейни обратил свои слова к Моргейн, имея в виду, что в их багаже еще можно найти остатки мороженой оленины.

Когда Моргейн кивнула ему в знак согласия, он нагнулся и развязал мешок, привязанный к спине Сиптаха. В этот момент девочка подошла ближе к гнедой лошади, и ухватившись за седло, обрезала одну из подпруг.

Он очень длинно выругался, когда неловко отклонился в сторону, съезжая с седла, потерял равновесие и уронил все, что было в мешке, а девочке удалось убежать. Мальчик медлил, но потом, когда Вейни бросился за ним, и он попытался перескочить через забор.

— Осторожней, — предупредила Моргейн.

Вейни уже схватил было его за руку, когда неожиданно подбежавшая к ним девочка ткнула его в руку шилом. От неожиданности он выпустил мальчишку, и пара маленьких хищников убежала с добычей, затерявшись среди деревьев. Он вернулся к Моргейн, высасывая по дороге кровь из раны, которую ему нанесла дерзкая девчонка и которая оказалась достаточно глубокой.

— Воры — они еще опаснее разбойников, — бормотал он. Ему было неудобно за то, что он так оплошал перед своей хозяйкой-госпожой, перед своей лио. Он закрепил седло и запрыгнул в него, мрачный и молчаливый. Ему было не по себе от того, что он не справился со своими обязанностями, и он чувствовал двойную досаду: перед самим собой и перед своей лио.

Неожиданно он очень странно почувствовал себя, так, будто в него влили огромный сосуд вина: в голове стоял сильный шум, а тело теряло координацию.

Он с тревогой взглянул на Моргейн, намереваясь с неохотой, но все же попросить ее помощи, как вдруг неожиданно почувствовал, что действительно нуждается в ней. Он не мог понять, что происходит с его чувствами. Казалось, у него начинается лихорадка и его раскачивает в седле.

В этот момент гибкая и сильная рука удержала Вейни от падения. Моргейн подогнала Сиптаха почти вплотную, стараясь удерживать своего спутника в седле. До него еще доходил ее голос, когда она резко приказывала ему держаться.

Он выровнялся, но затем опустился вперед и почти упал на спину лошади.

Моргейн уже спрыгнула с коня и рассматривала его поврежденную руку. Вейни чувствовал боль, чувствовал, как ее губы прикасаются к ране. Она поступала с его раной так, как делают при укусе змеи: высасывала яд, посылая кому-то, возможно, ему же, длинные проклятья на языке, которого он не мог понять и который пугал его.