Ночь, которая никогда не наступит (СИ) - Потоцкая Мария - Страница 49

- Я не смотрел телевизор вчера, а когда включил, там этот Генрих убил Бригитту, и я потом беспокоился за тебя. Он поступил очень не хорошо.

- Я бы даже сказала, очень плохо.

Голос Йозефа звучал беспокойно, и вряд ли он сейчас мог понять мой шутливый тон.

- И ещё я узнал, что ты идешь к королеве. Уже почти ночь, скоро я смогу пойти с тобой и помочь тебе.

- Спасибо, Йозеф, правда, очень мило. Но давай ты лучше встретишь меня после.

- Хорошо. Но подумай, я могу прийти. Хотя там очень сильная охрана, они могут попробовать меня не пустить.

Я не видела охраны, но вряд ли он врал. Оттого, что она была очень сильной, и при этом я её не видела, меня передёрнуло, и по коже побежали мурашки.

- Не подвергай себя опасности, со мной все будет хорошо.

Пруд с устрашающими бронзовыми конями снова сменился белоснежными изящными статуями посреди розовых цветов. Рядом с одной из них, изображающей обнаженного кудрявого юношу, натягивающего тетиву лука, я заметила какое-то движение. Будто бы кто-то стоял рядом со статуей, а потом мгновенно растворился среди цветов. Я ускорила шаг, чтобы быстрее оказаться около статуи. Сначала я внимательно осмотрела её, будто бы таинственный прячущийся мог оказаться в складках тоги, свисающей с руки каменного юноши, но абсолютно ничего не прикрывающей. Потом я оглянулась по сторонам, но тоже ничего не увидела. Моё воображение снова сыграло со мной злую шутку. На этот раз я даже не рассмеялась, более того, я разозлилась на себя. Солнце так и не зашло, никто не мог прятаться за статуями и исчезать с такой скоростью.

- Эми? Эми, ты меня слышишь? С тобой что-то случилось?

Я всё ещё держала телефон около уха, но, занятая своими страхами, не слышала, о чем до этого говорил Йозеф.

- Прости, я засмотрелась на прекрасный сад вокруг дворца.

- Да, сад действительно прекрасный. Я говорил, что хочу тебя увидеть.

- Да, и я хочу.

К этому моменту я как раз дошла до ступеней дворца. Прекрасные мраморные люди сменились каменными сфинксами. Эти сфинксы охраняли двери, но, видимо, не слишком хорошо, потому что они были слегка приоткрыты.

- Что побудило людей придумать женщин-львов с крыльями? У них красивые лица и голая грудь, здесь явно есть сексуальный подтекст. А что побуждало украшать ими золотые дворцы с нежным розовым садом вокруг? Извращение, не правда ли? А моя бабушка говорила, что это мы -пропавшее поколение.

- Что, Эми? Ты видишь голых женщин-львов?

- Ты прав, я не правильно сказала. Они не львы, а львицы. Они же женщины.

- Но я не говорил, что ты не права.

- Прости, Йозеф. Я дошла до дверей. Все пройдет хорошо, ни о чем не беспокойся. Не ходи за мной, но встреть меня после, ладно? Я люблю тебя, пока.

- Хорошо, Эми, я...

Я не дала ему договорить и сбросила звонок. Я начала нести чушь, что было плохим знаком для моего психического состояния и хорошим для наших с Йозефом отношений. Это означало, что я сильно нервничаю, и что я доверяю ему. Я не знала, зачем я сказала ему, что люблю его. Это вышло легко и не вызвало у меня стыда. Просто это прозвучало очень нормально, хотя и вряд ли правдиво. Абсолютной ложью это тоже не могло быть, потому что иначе я бы почувствовала хотя бы легкое угрызение совести.

Прежде чем взяться за золотую ручку белоснежной двери, я посмотрела на часы на телефоне. Солнце зашло. Открывая дверь, я почувствовала, что за моей спиной в саду кто-то есть. Теперь это было абсолютной правдой, а не игрой моего воображения. Он был не один, я слышала едва различимые и почти неосознаваемые звуки воздуха рассекаемого множеством тел. Но я не стала оборачиваться и вошла во дворец, так и не узнав, кто же был в саду.

Я оказалась в просторном пустом зале, игравшем роль то ли прихожей, то ли музейной комнаты. Пол был уложен плиткой гранитного розового и белого цвета, такой чистой и гладкой, что даже мне, привыкшей в последние годы к роскоши, не хотелось вступать на неё в уличной обуви. Стены были оформлены в тех же цветах, круглые, до блеска гладкие колонны сменялись острыми углами их оснований. Верхушки колон украшали золотые цветы, и, казалось бы, только ими можно было любоваться и восхищаться. Но колонны были лишь незаметной деталью в общей картине. В нишах стены стояли белоснежные скульптуры ещё более прекрасные, чем в саду. Носы были по-особенному остры, пустые глаза будто бы обрели выразительность, а листья в венках каменных людей были проработаны до прожилок. На стенах висели картины с легкими сюжетами. На одной молодая девушка с серебристыми волосами сидела на качелях, привязанных к кудрявому дереву, на другой мужчина в голубом камзоле и туфлях с пряжками шептал что-то на ухо смеющейся даме в шляпе. С полусферы потолка на меня смотрели ангелы посреди цианового неба, залитого солнечным светом. Мой восторг омрачился внезапной фантазией - королева посреди этой красоты, впившаяся в горло такой же прекрасной девушке, как та, что на качелях. А до королевы Элиз здесь жила другая королева со своим королем, а до этого ещё и еще, с тех самых пор, как этот дворец был построен. Вряд ли кто-нибудь из них считал дурным тоном убивать людей в зале с розовыми колонными и ангелами на потолке.

Я всё ожидала, когда ко мне выйдет красивый молодой человек похожий на принца с превосходными манерами, чтобы проводить меня к королеве. Устав ждать его, я представила одновременно почтенного и услужливого пожилого человека, работавшего здесь уже более тридцати лет, ещё при прошлом короле. Но он тоже не появился. Не появилась ни тощая фрейлин королевы в узком корсете и острыми нервными плечами, ни полная дама, которая всё про всех знает и всё подмечает, ни гордый карлик с мерзкими мыслями, ни глупый мальчик, сын той самой полной дамы. Ни один из образов, которые я могла представить для встречи гостей, не вышел ко мне. Во дворце было тихо-тихо, будто бы он был населен одними мертвецами. Я отправилась дальше самостоятельно.

За дверью оказалась огромная лестница, которая по своему размеру была больше предыдущего помещения. Посередине стоял фонтан, украшенный каменными рыбами и раковинами, две лестницы огибали его с разных сторон, сливаясь наверху. Я не стала останавливаться здесь надолго, стараясь не рассматривать детали, оставив себе возможность наслаждаться общей картиной. По бокам помещения находились двери, и я прошла в одну из них. За ней оказался огромный зал, устланный паркетом и украшенный множеством зеркал в золотых рамах. Наверное, это был бальный зал. Не считая фортепьяно и нескольких ваз по углам, он так же был безмолвным и пустым. У меня появилось детское глупое желание покружиться в нем, раскинув руки, или снять туфли и скользить по паркету, как это делали мальчишки в школе. Но я удержала себя от обоих импульсов. В конце зала была очередная дверь, но я не успела пойти в её сторону. За спиной наверху я услышала музыку и вернулась обратно к лестнице.

Играла скрипка. Я слышала, что это не запись, музыкант иногда ошибался и тогда повторял не получившийся отрывок снова. Музыка была светлая и нежная, будто бы это была главная партия из песни о любви, взятой из оперы. Я взбежала вверх по лестнице, оказавшись на втором этаже. С одной стороны с балкона можно было наблюдать за бальным залом, маневрируя взглядом между огромными хрустальными люстрами, с другой шёл длинный коридор, освещенный окнами в полный рост. Там находились помещения поменьше, судя по частоте дверей в длинном коридоре. Музыка лилась оттуда.

Я открыла первую дверь, и мне сразу повезло. Напротив открытого окна, кружевные занавески вокруг которого стремились на улицу, стоял мужчина, будто бы в таком же голубом камзоле, как на картине внизу. У него были длинные светлые кудрявые волосы и тонкие ноги, я бы с лёгкостью могла сначала перепутать его с женщиной, если бы не тонкие усы, которые при всем его воздушном образе смотрелись крайне нелепо. Мужчина не мог не заметить меня, но он не перестал играть и даже не кинул взгляд в мою сторону. Я не сразу решилась к нему обратиться и заговорила лишь после его третьей ошибки в партии.