Ночь, которая никогда не наступит (СИ) - Потоцкая Мария - Страница 46

- Он будет привязан стоя? Нужно установить надзор за ним, чтобы поить его и следить за его состоянием, пока его, наконец, не заберут, - предложила я.

- Если мы будет помогать ему, он не пройдет путь очищения, - сказал Винсент.

Я поняла, что он имел в виду то же самое, о чем думала я. Однако употребление словосочетания «помогать ему», было излишним. Как мы можем помогать ему в ситуации, когда сами заточили?

- Пусть сдохнет без воды. Мы повесим его иссохший труп на столб, чтобы нас боялась чужая команда и остерегались злые духи, - сказала Дебби. Я не стала с ними спорить, решив для себя, что все-таки принесу Генриху воды. Я хотела, чтобы он страдал, но я не была готова брать ответственность за его смерть. Всегда хочется, чтобы плохой человек получил по заслугам, но при условии, что ты сам остаешься в стороне от исполнения наказания. У меня промелькнула ужасная постыдная мысль, что на самом деле я просто рассказала своим друзьям об опасности, и не мои руки связывали его. Я, в общем-то, ни при чем. Но наблюдение - это тоже соучастие.

Я заметила, что Бен держит в руках камень. У Бена было много пирсинга, на голове ирокез, а в кармане кастет. Наверняка, раньше он бил витрины магазинов или фары машин. Ему хотелось кинуть камень в Генриха, так бы он подтвердил свой бунтарский статус самому себе, но Бен, повертев его немного в руках, бросил себе под ноги.

Я боролась с любопытством и осознанием неправильности происходящего, не зная, уйти мне или остаться посмотреть, что будет дальше. Выбор мне помог сделать телефонный звонок от папы. Я отошла в сторону, потому что среди игроков образовался обоюдный этикет, что никто никому не мешает вести личные разговоры, так же как никто не тревожит других своими телефонными драмами.

- Папа, я соскучилась по нормальному общению, мы видимся лишь урывками. И по маме тоже, - сразу сказала я, чтобы не забыть и не застесняться произнести это в конце разговора.

- Детка, и я соскучился! Скоро это закончится, и все будет как прежде.

Папин голос звучал необычайно весело. Я даже подумала, а не пьян ли он, но это было маловероятно.

- Тебе уже сообщили новость? Ты пойдешь к королеве вместо Бригитты! Мы сделали это, ты молодец. Я уверен, ты понравишься королеве. Ты же попробуешь ей понравиться, правда?

Моё сердце забилось быстро, а мое тело застыло, словно меня окатили ледяной водой. Будто бы мне одновременно сказали плохую новость и ещё в этот момент оскорбили. Ваша собака умерла, а ещё вы туповатая и, в целом, никчемная.

- То есть, я пойду к королеве?

- Бригитта на игре получила травму. Упала в канаву и подвернула ногу, как ей сначала показалось. Когда она осталась после игры, она все-таки решила показать ногу врачам. Оказывается, там была рана, в которую попала земля, и голень вся распухла. Её повезли в больницу, там выяснилось, что все куда хуже, чем казалось на первый взгляд, и она какое-то время там пролежит. Следующим после неё был Генрих, но он отказался, обменяв свой приз на то, чтобы увидеться с мамой. А на третьем месте была ты!

Вот, значит как. Той команде ничего не сказали. По отношению к Генриху все-таки были применены какие-то санкции за убийство, и его лишили приза. Если я расскажу папе о смерти Бригитты, я подвергну его сильнейшему стрессу, он будет беспокоиться обо мне до тех пор, пока Генриха не изолируют. Тем более вторая линия шоу тоже его обеспокоит. Но, с другой стороны, я подвергну его опасности, если он вдруг где-то пересечется с Генрихом, не зная, на что он способен. Когда я начала заботиться о спокойствии и безопасности родителей больше, чем они сами? Наверное, я опередила этот момент лет на тридцать вперед. В принципе, я должна была успеть попробовать в жизни, как можно больше.

Я сделала выбор и сказала, что попробую понравиться королеве. Несколько часов я провела за просмотром её фотографий, чтобы понять её чуточку больше. Но по снимкам я могла лишь сказать, что она холодна и обворожительна в равной степени. Даже в статьях о ней ясно не говорилось о её личности. Единственное, что я выяснила - её стиль одежды и любимый макияж. Созданием образа я прозанималась ещё часть вечера.

Сегодня я противоречила своему образу конфетной девочки, меня было не отличить от одной из девиц в свите Королевы Элиз. Моя одежда, как и раньше, была нежного пастельного цвета и украшена цветами, но юбка спереди была на уровне, где должны были бы заканчиваться чулки, и мои ноги выглядели ещё пошлее оттого, что сзади у неё был длинный подол. Я была на высоких каблуках, которые, несомненно, принесут мне много страданий, от них шли ленты, обвивающие мои голени. Сверху был корсет, целью ношения которого было не приподнять мою грудь, а, наоборот, утянуть мою грудную клетку и талию. Я зачесала волосы так высоко, что боялась сбить прическу о дверной проем. Мне так хотелось иронично вставить в пряди искусственных мотыльков, но я ограничилась мелкими красными цветами.

Я снова не узнавала себя в зеркале, больше это не пугало и не расстраивало меня. В конце концов, я шла во дворец, где обычной Эми было не место. Я запуталась, кому я должна понравиться, зрителям, Йозефу или королеве, но все это постепенно теряло значение, потому что я, наконец, начинала с чем-то определяться. Я хотела остаться с охотниками. Вряд ли я смогу снова быть им полезной, но я думала, что они меня примут. Бороться за любовь зрителей мне надоело, хотя и оказалось, что у меня это выходит. Королева вряд ли пожелает обращать меня в вампира, да и мне это больше было не нужно. Что до Йозефа, он навсегда и ненадолго останется в моем сердце, ведь вряд ли моя жизнь будет длинной рядом с охотниками. По крайней мере, у меня будет идея, и я буду знать, что все мои действия имеют какой-то смысл. То ли за сегодняшний вечер, проведенный перед зеркалом, я, наконец, смирилась с ожиданием смерти, то ли это было просто настроение, и завтра я захочу бороться за свою жизнь, как никогда ранее. Пребывание в одиночестве наедине со своими мыслями всегда приводит к неприятным последствиям.

Когда я закончила, я выглянула в окно и увидела, что Генрих до сих пор привязан к дереву. Никто его не забрал и вряд ли собирался. Мне стало интересно, показали ли это в эфире. Я залезла в интернет и быстро пролистала сегодняшнюю запись. Меня показали трижды: как я просыпаюсь от подушки Дебби, как Генрих желает мне приятного аппетита, и как я крашусь перед зеркалом. Генриха показали ровно один раз, со мной. Зрители не знали, что он привязан к дереву в нашем дворе. Вся страна прибывала в неведении, наблюдая за нашим относительным благополучием. У меня появилось желание сфотографировать его и выложить в интернет, но это была бы бессмысленная провокация.

У меня ещё оставалось немного времени до выхода, и я хотела провести его вместе с Дебби, Рене и Винсентом. Но не успела я выйти из комнаты, как они втроём сами появились у меня на пороге.

- Вау! - воскликнула Дебби.

- Ты потрясающе выглядишь, - подтвердил Рене.

- Это называется мимикрия, - сказал Винсент.

 - Спасибо, но я чувствую себя довольно неловко.

- Да ты выглядишь, как проститутка люкс-класса! - кажется, Дебби хотела сделать мне комплимент. Они втроем рассматривали меня, и это показалось мне немного необычным. Они отличались яркостью и краткосрочностью эмоций. В целом, все трое были любопытными, но во мне сейчас не было ничего по-настоящему интересного. У меня промелькнула мысль, что они хотят, чтобы я попыталась убить королеву или взять её кровь, но я была почти уверена, что они не будут просить меня об этом.

- Не хватает пера! Одну минуточку! - сказал, наконец, Винсент, и исчез за дверью.

- И колец! - сказала Дебби и сняла с себя наиболее классическое кольцо с небольшим красным камушком, слишком скромным для неё. Дебби протянула его мне, и я взяла его, хотя видела, что кольцо мне не подходит.

- Такую девушку опасно отпускать одну, - добавил Рене до неприличия банальную фразу и тоже скрылся за дверью. Он вернулся первым, взял у меня сумочку и положил в неё перцовый баллончик и складной нож. Я догадывалась, что это не обычный нож, но он действительно был дан мне для самообороны, а не для нападения. Никаких знаков, по крайней мере, я не видела. Винсент вернулся с двумя страусиными перьями, белым и красным, и стал осторожно пристраивать их в мою огромную прическу. Когда я посмотрелась в зеркало, оказалось, что перья действительно дополнили мой образ.  Все трое ещё немного посмотрели на меня, прежде чем Дебби, наконец, сказала: