Огненная Кровь (ЛП) - Блейк Элли - Страница 22

Я пыталась сохранить свой скептицизм, но это было тяжело. Я вдруг захотела встретиться с королевой больше, всего на свете. — Откуда ты ее знаешь?

Он задумчиво сузил глаза. — Мои родители… Я полагаю, что в Темпезианском самые близкие слова — «принц» и «принцесса».

— Ты в родстве с королевой?

— Нет, все не так. Каждый остров является княжеством, хотя королева правит, прежде всего. Мой отец — принц небольшого острова.

— Так почему она послала тебя?

— Поскольку я плавал по Большому Морю, я превосходно говорю на Темпезианском, и у меня есть опыт в улаживание конфликтов с кораблями Ледокровных.

— Я не знала, что мы официально воюем с Судазией, — сказала я с сомнением.

— Мы нет. Конфликты носят более… оппортунистический характер. Торговые корабли на обратном пути с Коралловых островов, слишком нагружены, тяжёлыми грузами. И для их же собственного блага, я делаю им одолжения, облегчая их нагрузку.

Мой рот открылся от удивления. — Ты пират!

Его глаза сверкали по углам. — Это не пиратство, если оно санкционировано собственной королевой. «Капер» — правильный термин, но я предпочитаю думать об этом как, о торговле. К несчастью, военно-морской флот Темпезии уловил смысл и в последнее время усложнил ситуацию. Теперь все торговые суда находятся под серьезной охраной. — Его глаза смялись в углах

— Ты убивал людей? — спросила я, пытаясь решить, что думать об этом откровении. — Если они сопротивляются?

— Темпезианские капитаны на удивление сотрудничают, когда их корабли находятся под угрозой огня. — Он подошел к двери. — Поспи. Завтра один из членов моей команды начнет учить тебя Судазианскому. Пришло время тебе узнать свой родной язык.

Если бы он не сказал так снисходительно, я бы призналась, что несколько недель учила Судазианский с Братом Тислом. Как бы то ни было, его тон заставил меня защищаться. — Мой родной язык Темпезианский.

Он разочаровано щелкнул. — Огнекровная, которая говорит на Темпезианском, похожа на лающего кота. Любопытно и, возможно, довольно забавно, но несколько смешно.

— Ты сейчас говоришь с Темпезианском. — Я дала ему милую улыбку.

— Но, как и многие другие вещи, я делаю это исключительно хорошо. — Он посмотрел на меня с намеком поднятой бровь. — Спокойной ночи, птенчик.

***

Мир наклонился.

Погружение, рост и скручивание во всех направлениях.

И я соскальзывала.

Я хваталась за пучки травы, мои пальцы горели, когда я отчаянно пыталась держаться. Затем земля застыла под моими ладонями, ровное и гладкое, безжалостное совершенство без единого изъяна или трещины, чтобы удержаться. Выше меня, бархатное черное небо.

Затем темнота неба сформировалась, образуя острые плечи и злобно острую корону. Тень широко раскинула руки в стороны, как, будто сама ночь была готова обнять меня или поглотить. Я царапала ледяную землю, пока мои пальцы не стали истекать кровь, что сделало поверхность пятнистее, мое скольжение усилилось. Я могла только наблюдать, как мир поднялся и рухнул, земля вздымалась, чтобы опрокинуть меня прямо в зияющую пасть монстра.

Голос позвал меня по имени. Сцена в моем сознании исчезла, когда теплые руки скользнули вокруг моей талии. Дождь врезался мне в спину, как тысяча замерзающих игл. Открыв глаза, я вытерла капли дождя. Я опиралась на перила, а зеленовато-черная вода вздымалась внизу.

Для моего разума потребовалось время. Я грезила. Как-то я нашла путь на палубу. И казалось, что я собиралась броситься за борт. Я сильно дрожала.

Кай оттолкнул меня от перил, когда весь мир задрожал, как погремушка в яростной хватке младенца, все скрипело и стонало в знак протеста. Еще один сильный удар послал на обоих, скользить по главной палубе.

Вспышки молнии ползали по полуночно-голубому небу, покрытому дымкой болезненно-зеленого цвета на горизонте. Паруса были свернуты, но все равно трепетали на ветру.

Корабль плыл вверх по склоны волну в тяжелом понижении, а затем взгромоздился на гребень на короткую вечность, прежде чем опрокинуть край, накренившись носом вниз, чтобы впасть в желоб. Я закричала, когда гора воды ударилась об нос корабля, захлопнув шлюзы, так сильно врезавшись в нас, что мы попали в сторону поднятой палубы. Если бы не барьер, вода взяла бы нас с собой, когда она пронеслась по краю.

Когда я смахнула воду с глаз, то увидела, что Кай держал в одной руке веревку, которую я позволила ему завязать вокруг моей талии, его пальцы скользили по мокрым нитям. Он закончил как раз вовремя, прежде чем очередной удар в нос корабля кошмарно погрузил нас в желоб, сметая душащей зеленой водой.

— Джаро выглядит усталым. Мне нужно взять руля! — сказал Кай, прежде чем скрыться.

Я повернулась, чтобы посмотреть, как он подходит к матросу, который держал руль. Молния озарила Кай, когда он освободил Джаро, его промокшая белая рубашка сияла, его волосы стали гладки прилипнув к лицу и блестели, как полированное, красное дерево, его обычно бронзовая кожа словно обесцветилась. Руль уперся в его руки, как призовой бык, когда мы достигли гребня другой волны. Скудные мышцы его рук напрягались, чтобы держать его под контролем.

Очередное погружение, очередной спуск воды, очередной подъем, и старый матрос который стоял за рулем оказался рядом со мной. У него было широкое лицо и редкие черные волосы, посыпанные серебром; они были связанны веревкой на затылке. Его рубашка и штаны были заплатанные, тяжелые и пропитанные водой. Он решительно указал. — Вернитесь в каюту!

Но теперь, когда я была на палубе, я не хотела возвращаться в душные пределы каюты. Ощущение того, что меня поймали в ловушку, все еще осталось после кошмара. Когда я покачала головой, матрос почти незаметно пожал плечами и привязался рядом со мной, когда корабль прорвался через еще одну волну, и очередной поток стремительной воды омыл палубу.

Время от времени я заставляла ноги поддерживать меня, чтобы я могла украдкой взглянуть на Кая. Его руки дрожали, его лицо было вырезано из гранита, а его скулы резко выделялись под его кожей. Глаза его непоколебимо смотрели вперед. Он сражался, чтобы держать нос корабля, направленный прямо в волну за волной, когда море ударяло нас кулаками, пока все, что существовало в мире, не было мокрым, соленым и холодным.

Это было бесполезно, борьба корабля против моря. Буря казалась бесконечной, непреодолимой. Я боялась, что, в конце концов, Кай совершит ошибку, и мы потеряемся, повернувшись к осколочной, бьющейся смерти.

Что подумает Аркус, если я никогда не вернусь? Он предположит, что я предпочла держаться подальше, что я забыла его? Эта мысль заставила грудь ныть от боли. Или он знает, что я никогда не покину его? Опять же, откуда бы ему это знать? Несмотря на то, что он умолял меня остаться — или, по крайней мере, самая близкая вещь похожая на мольбу от него — я уехала.

Как всегда, мой разум вернулся к практическим вопросам. Аркус был далеко, а я была здесь. Если существует какой-то способ выжить, я найду его. Я вытерла с глаз смесь дождя и морского бриза, потом проверила волны и небо, а затем Кай. Он выглядел, так же: все еще у руля, все еще сосредоточенно смотрел прямо.

Но волны были уже не такими высокими, и ветер не таким свирепым, и небо не совсем темное. Часы или вечность после наступления шторма, купол сверху повернулся от индиго до розовато-серого оттенка. Экипаж распространился по палубе, бросаясь в такелаж, проверять мачты, ярды и паруса. Ещё один парус был развернут. Кай рявкнул на усталую команду и получил ответ. Я повернулась, чтобы увидеть, как он передал штурвал кому-то другому, и немного шатаясь, спускался по ступенькам.

Я возилась с веревкой вокруг моей талии оцепенелыми пальцами, проклиная, когда они соскользнули. Тень упала на меня.

Кай не говорил. Он просто опустился на одно колено, вытащил нож из сапога и начал резать веревку. Его руки дрожали. Часы удерживания корабля взяли свое.