Угасающее солнце: Шон`Джир - Черри Кэролайн Дженис - Страница 5

— Я не хочу, чтобы меня выдворили с планеты.

— Не хочешь?

— Нет, сэр. Не хочу.

Ставрос вгляделся в него. — Ты буквально не отходишь от этих двоих мри. Это просто какая-то одержимость! Когда дело касается мри, ты просто теряешь рассудок, Дункан. Подумай. Объясни мне. Что ты надеешься сделать или отыскать? Чем объяснить твою столь внезапную тягу к знаниям, эти часы в библиотеке, на глазах у регулов? Что ты ищешь?

— Я не знаю, сэр.

— Ты не знаешь. Но тебе нужна любая информация о мри.

Дункан стиснул зубы, откинулся назад и заставил себя дышать ровно. Ставрос молча ждал. — Я хочу знать, — в конце концов произнес Дункан, — что они из себя представляли. Я видел их мертвыми. На моих глазах умирала целая раса. Я хочу понять то, что я видел уничтоженным.

— Это бессмыслица.

— Я был там. Вы — нет. — Перед глазами Дункана вновь встала ночь, тьма, слепящий свет смерти. Тело мри, придавившее его; землянин и мри, оба такие беззащитные перед силами, уничтожившими расу.

Ставрос долго смотрел на него. Лицо старика было усталым, в глазах застыла непривычная для Ставроса жалость. — О чем ты думаешь? Что это из-за тебя погибла раса? Тебя гложет мысль, что ты не меньше Хулага виновен в случившемся?

Вопрос почти попал в цель. Дункан сидел тихо, зная, что не сможет спокойно говорить об этом. Ставрос на некоторое время позволил воцариться тишине.

— Наверное, — в конце концов проговорил Ставрос, — будет лучше, если ты на некоторое время вернешься на «Сабер», в более привычную для тебя обстановку, где ты сможешь привести свои мысли в порядок.

— Нет, сэр. Лучше не будет. Вы сняли меня с должности. Я согласился с этим. Но дайте мне что-то еще: я не собираюсь уезжать домой или выходить в отставку. Дайте мне другое назначение, здесь, на Кесрит.

— Это просьба, как я понимаю.

— Да, сэр. Это просьба.

— Все твои поступки с тех пор, как ты стал моим секретарем, регул запомнил и считает далеко не случайными. А ты продолжаешь стоять на своем. Ты пришел сюда, чтобы помогать, ПлаР Дункан, а не формировать политику.

Дункан не ответил. В этом не было нужды. От продолжительной речи губы Ставроса свела судорога. Он тяжело дышал, и Дункану стало жаль старика: юноша вспомнил, что Ставрос болен, и, несмотря на это, пытается среди всех остальных обязанностей не забывать и о личном долге. И Дункан решил держать себя в руках.

— Ты обвинил бая Хулага в убийстве, — сказал наконец Ставрос. — Ты едва не свел на нет все дипломатические усилия на Кесрит. Возможно, ты считаешь себя правым. Хорошо, пускай… — Сиплый, напряженный голос Ставроса смягчился. — Хорошо, допустим, что ты действительно прав. Но не тебе это решать, Дункан. И ты должен знать это, будь ты хоть тысячу раз прав.

— Да, сэр, — произнес он очень тихо.

— Когда это произошло, — сказал Ставрос, — я был целиком на твоей стороне. И я уверен, что бай хотел убить тебя, хотя я и пытался его разубедить. Увидеть тебя среди мри — для него это было слишком. Я думаю, ты понимаешь это. И, наверное, ты думаешь, что в этом нет ничего особенного. Мне бы очень хотелось разубедить тебя в этом, Дункан. Но я не могу. Хулаг, скорее всего, действительно виновен. Но подобные обвинения вредят нашей нынешней политике. Мне удалось вернуть тебя живым. Это просто чудо, если учесть то, что творится здесь. Кроме того, мне удалось сохранить жизнь твоим мри.

— Жалкие остатки! Врачи…

— Да. Жалкие остатки. Но здесь ты уже ничего не исправишь, даже при всем твоем желании.

— Да, сэр.

— Врачи доложили мне, что ты практически здоров.

— Да, сэр. — Дункан глубоко вздохнул, решив, что Ставрос просто-напросто пытается успокоить его. Глядя, как губернатор неуклюже пристраивает пустую чашку в автомат, Дункан поднялся и помог старику, наполнив чашку, которую губернатор собирался предложить ему. Ставрос поблагодарил его, улыбнувшись одной стороной лица.

— Я все еще не тот, что прежде, — удрученно проговорил Ставрос. — Врачи ничего не обещают, но гимнастика делает свое дело. По крайней мере, я теперь уже гораздо лучше управляюсь с этим. Подай мне, пожалуйста, чашку.

Дункан выполнил просьбу, вложив чашку в руку Ставроса, потом уселся, сжимая в ладонях свою. Немного погодя он сделал первый глоток, наслаждаясь приятным теплом. Сой являлся слабым стимулятором. Дункан с удивлением обнаружил, что выпил больше, чем обычно пил в эти последние несколько дней; но с тех пор, как он побывал в пустыне, у него пропали вкусовые ощущения. Он отпил горячей жидкости и расслабился, думая, что Ставросу все же удалось втянуть его в свои искусные интриги, успокоить, сместить, даже дать ему новое назначение; и о том, во имя чего все это делалось. Что ж, теперь ему оставалось только верить, что Ставрос все прекрасно понимает, и заискивания старика перед регулом — всего лишь игра.

— Мое публичное заявление было ошибкой, — это признание у Дункана еще никому не удавалось вырвать. — Нет, я прекрасно понимал, что я говорю. Но мне не следовало говорить об этом регулу.

— У тебя был упадок сил. Я все понимаю.

Дункан криво усмехнулся и отставил чашку в сторону.

— Парни из Службы безопасности накачали меня наркотиками, чтобы я помалкивал, и вам это известно. Так что это был не упадок сил.

— Ты говорил о священном месте, — сказал Ставрос. — Но в отчетах об этом ни слова, а на вопросы ты отвечать отказываешься. Это там ты нашел артефакт, который принес с собой?

Взгляд Дункана заметался, сердце бешено застучало. Руки задрожали. Пытаясь скрыть это, он потянулся за пластиковой чашкой и крепко стиснул ее обеими руками.

— Дункан?!

Тьма и пламя, сверкающий металлический овоид у Ньюна на руках, словно ребенок — для мри он означал больше, чем их жизнь, жизнь последних из их рода. «Ничего не делай, — Мелеин прятала Дункана, пока он находился в том, святом для мри, месте, — ничего не трогай, ничего не разглядывай.» Он обманул их, отдав раненых мри землянам, чтобы спасти им жизнь; он отдал странный металлический овоид ученым, чтобы те смогли изучить этот артефакт. Он проболтался в бреду. Он смотрел на Ставроса, не в силах скрыть свою беспомощность, не зная, сколько и что именно он рассказал. И в лаборатории «Флауэра» действительно находился артефакт — отпираться было бессмысленно.

— Я думаю, мне лучше переписать доклад, — сказал Дункан. Он не знал, что еще сказать. Пока на планету не пришли парламентарии, здесь все решал губернатор. Но Ставрос не принадлежал к штатским и вынужден подчиняться приказам. Власть Ставроса была почти неограниченной. Он не мог отдать приказ о смертной казни, но отправить Дункана куда угодно, подальше от мри, от всех надежд попасть к ним, попасть на Кесрит, навсегда, — ему ничего не стоило.

— Тогда твой доклад не полон.

Дункан бросил на весы все.

— Я не мог решиться. Вначале я ничего не рассказал об этом, а потом, когда писал, не был уверен, что это вам нужно.

— Это ты можешь рассказать кому-нибудь другому, но не мне.

— Тогда мне было не до рассуждений. По правде… по правде, сэр, мне казалось, что вы ничего не хотите знать о мри и обо всем, что произошло. Я знал слишком много и совсем не был уверен, что за это меня не выпроводят с Кесрит. У меня до сих пор нет такой уверенности.

— Ты знаешь, насколько серьезны предъявленные тебе обвинения?

— Это граница, — сказал Дункан. — Я знаю, что вы можете все, что угодно. Даже расстрелять меня. Я не могу оценить, насколько много я знаю — или насколько это важно. Если можно уничтожить и забыть целую расу… то что есть я?

Ставрос нахмурился, сделал глоток, скривился и снова отодвинул чашку.

— Дункан, регулы живы, их жертвы — нет. Так что мы имеем дело с регулами, которые по-прежнему опасны… А мри… — Он подъехал поближе и заглянул Дункану в глаза. — У тебя, очевидно, есть собственное мнение относительно мри. Как бы ты поступил с ними?

— Отпустил бы их. Они не станут жить в плену.

— Так просто? Но последствия будут просто непредсказуемыми. А как же регулы?