Сны в Улье (СИ) - Потоцкая Мария - Страница 18

- Садись на его место.

Илья делает круглые глаза, будто я сказал какую-то неслыханную ересь. А ведь это всего лишь долбаный стул.

- Его же еще нет, садись пока.

Кажется, вот это уже злокачественное сумасшествие у меня, в глазах Ильи. Смешно, и свой смех я не сдерживаю.

- Я не хочу сидеть, я постою.

- Нет, нет, нет, нет. Нет! Перебор. Садись!

Илья прикладывает руку к лицу, мол, что за бред, но садится. В кожаном кресле он тонет, чувствует себя неуютно.

- Сидеть, хорошо. А теперь, как коллега коллеге, покажи-ка мне,  что там в двоих бумажках на меня. Наверняка, ведь с собой прихватил на всякий случай, когда за мной послали.

Прежде чем Илья успевает ответить, я перегибаюсь через стол и выхватываю у него папки. Он пытается их удержать, но вместо этого лишь смешит меня.

- Кнуд! Отдай! Эти документы не подлежат огласке!

Илья вздергивает руку, напрягает пальцы, и я понимаю, он чуть было не сотворил в ней нож или пистолет. Первое, что приходит на ум мне, а значит, и ему, скорее всего. Еще огонь, но он родился в двадцатом веке, когда это уже перестало быть актуальным. Но он ничего не сотворяет. Не знаю, просто ли не решился, меня испугался или подумал, что не стоит устраивать кровавую баню в кабинете Эйвара.

Я отталкиваюсь ногой от ножки стола и отъезжаю от него на стуле на метр. Не стоит недооценивать оппонента, это всегда плохо заканчивается во всех геройских историях. А я чудище если не мудрое, то опытное, расчетливое и живучее.

Я нахожу свое дело. Листаю страницы, дойдя до пункта «преступления» останавливаюсь. Убийство двоих членов независимой организации Сладострастие.  Какие поразительные члены видно были, я убивал всю жизнь, а в моих преступлениях только убийство этих двоих. Да кому к черту были нужные все другие жизни, погребенные моими руками? А вот эти кому-то оказались нужными. Забавно, выдрессированного убийцу обвинять в убийстве. Словно пекаря обвинить в выпекании хлеба. Или собаку обвинить в лае на команду «голос!».  Написано здесь неверно, мое преступление было не в этом. Мое преступление было попасться. До Эйвара дошли слухи, что четверо членов Сладострастия собирают мятеж против Строя. А это значит, что они могут подтолкнуть на это и других. По правде говоря, мятежниками были трое из них, четвертый лишь предоставлял для них помещение своего клуба. Но и он был опасен, значит. Лучше убрать человека, если сомневаешься в его невиновности. Загвоздка вся заключалась в том, что у Эйвара с Юдит как бы мир. Он не имел никакого права убивать ее Творцов. Но у него оставалось право свободы выбора - сделать это тайно. А я - тайник всех грязных дел Строя. Только в этот раз я облажался.  Юдит остановила меня, и я, включив все свое обаяние и актерство, разыграл это так, будто это моя личная прихоть. Не поверила. Но политика дело лживое, сказала Эйвару, что он здесь не при чем, и она имеет право разделаться со мной, как она хочет. Дело твое, конечно, решил Эйвар. И, разумеется, я принял его решение. И я понимал, что он злится на меня. И что несколько лет в подвале Юдит нисколько не искупают мою вину, а лишь дополняют. Коготок увяз - всей птичке пропасть.

Я протягиваю папки обратно Илье. Дальше читать не хочу, это действительно информация не для меня. Правила нарушать нельзя, а я уже перешагнул черту. Илья устал от меня, и он оскорблён.

Дверь начинает открываться, и я вскакиваю со стула даже раньше, чем Илья. Я весь выпрямлен и напряжен, homo erectus, прямая ладонь к голове. Эйвар заходит и меньше, чем за секунду, сканирует нас своими внимательными голубыми глазами. Прошли мы проверку или не прошли, по его лицу все равно не понять. Хотя я за годы службы научился разбирать любое самое незначительное колебание его мимики. Сейчас ничего не поменялось. Но вижу, общий фон - злость. И страх. Эйвар из всех, кого я встречал за свою долгую жизнь - сильнейший Творец,  но слово «страх» ему знакомо прекрасно. Он поступил, как мудрейший человек, и изучил его досконально.

Величие Эйвара идет за ним тенью, поэтому за ним я даже не сразу замечаю, что он зашел вместе с Виктором - уродом, занимающим мою старую должность. Он очень тщательно старается запугивать Строй, чтобы доказать Эйвару, что и его новая злая собака способна уследить за овцами. Этот дебил даже сотворил себе кинжал, вылезающий из его запястья для устрашения. Меня боялись и с зубочисткой в руках.

Эйвар подходит к своему месту, и Илья виновато отодвигается.

- Адель получила мою кровь, - я вижу, он обращается ко мне, так как я единственный, кто действительно знает ее. Илья что-то крутил с ней, но он точно не мог утверждать о ней что-либо, - Тем самым, она объявила войну Строю. Конечно, война шла все эти годы, но отныне мы переходим к активным действиям. Кнуд, собери столько Творцов, сколько сможешь. Виктор и Илья помогут тебе. Можете требовать любые ресурсы, которые вам понадобятся для осуществления поставленной задачи. Вы должны найти и убить Дациана, Адель и всех, кто с ними связан. В папках на столе есть подробно изложенные материалы по этому поводу.

Манна небесная, пролитая в чистом поле во время грозы. С одной стороны это был шанс на реабилитацию. Эйвар и припас меня на этот случай. Лучше меня никто не справится с тем, что касается вынюхивания и убийства. Это был мой шанс еще раз доказать, что коэффициент моей полезности высок. С другой стороны - это было самоубийство. Дациан - глава Анойи, такой же древний и почти такой же сильный, как Эйвар.  По крайней мере, самый сильный из Падальщиков. К тому же выдумщик и подонок. Последний раз, когда Эйвар встречался с ним в бою, они дрались семь часов. Плюс его сука Адель. Строила она из себя порядочную дуру, да только, к сожалению, ею не была. Великая симулянтка. Хитрая, как еврюга, и злая, как шлюха. Что касается остальной Анойи, ее можно взять количеством. Но, в общем-то, любого можно убить, если достаточно подкосить до этого. Подрубить корешки, сосущие из земли органику, и закрыть солнце, запретив фотосинтез. Тем более, если Эйвар говорил о любых ресурсах и всех своих людях, он не преувеличивал. Значит, так надо. И значит, он гоним страхом. Надеюсь, это только я один такой умный, а остальные этого не понимают.

Эти двое, что со мной, точно ничего не догнали. Илья сглотнул, горлышко от страха наверняка сжимало. Он привык останавливать войны, а не начинать. Но ничего, мы его научим. Будет еще у меня полководцем. А если нет, то пусть бумажки носит и что-нибудь научное щебечет, тоже полезно. Бесполезных у нас нет. Виктор же разозлился. Раньше он и подумать не мог, что будет начальником Особого Отдела. Моя должность, казалось, срослась вместе со мной. Но теперь, почувствовав вкус власти, он не хотел с ней прощаться. А сам-то был из моих ребят. Это я его слепил, вставил ему мозг в черепную коробку, нарастил зубы, одел панцирь. Только лепил не как замену себе, а как солдата с головой на плечах. Сам-то он этого не понимает. Ненавидит меня. Думает, я жизнь ему сломал. Ха-ха. А так и есть, наверное. Хочется посмотреть ему в глаза, отбирая погоны, и навалять ему хорошенько, чтобы больше не звездился. Да только не время и не место для злорадства. Каждый из нас должен принять свою роль, как само собой разумеющееся.

- То есть, Кнуд снова возвращается на свою должность?

А, нет, все-таки головы у него на плечах нет. Только самомнение. Эйвар смотрит на него долго и пронзительно. Теперь Виктор ему не нравится, если нравился вообще.

- Он возглавит  это задание.

Мы с Эйваром не изменились в лице, но прекрасно все поняли. Тем не менее, Виктор принял свое поражение достойно. Не стал плакать и кричать, что это несправедливо. Кивнул головой. А вот Илье происходящее нравилось все меньше. Вижу, так и тянутся его тонкие пальцы к своим бумажкам, хочется закутаться в них, и не видеть назревшую войну. Не видеть меня в качестве вышестоящего. С Виктором-то я удержался, а вот с ним не могу. Поворачиваюсь к Илье и улыбаюсь ему, как можно более обаятельно. Встречаю его взгляд, напряженный, серьезный. Как же тяжело, наверное, живется людям, не воспринимающим войну, как долгожданный праздник. Языческий, с прыжками через огонь и воспеванием кровожадных  богов.