Бочка порядка, ложка хаоса (СИ) - Гуркало Татьяна Николаевна - Страница 40

И взгляд такой, наглый и хитрый. Как у кота сожравшего колбасу и уверенного что никто ничего не докажет.

— Игорь, — сказал Максим.

— Угу, похоже.

— На что похоже? — споткнулся об ступеньку Максим.

— Имя похоже, не по звукам, по ощущению, запомнить легко и начать откликаться.

— Какое еще имя?

— У отца спросишь, когда увидишь, — совсем уж нагло улыбнулся Атьян. — Я в чужие семейные отношения не лезу, и разбираться в чьих-то нелепых поступках не собираюсь.

— У отца? — туповато переспросил Максим.

— Да. Знаешь, в твоей семье не принято отпускать детей в опасные места без присмотра.

— И что?

— Значит, пока ты неплохо справляешься.

— С чем справляюсь?

Атьян вздохнул.

— Не знаю. Об этом тоже спросишь у своего отца. И я бы на твоем месте не рассчитывал, что он тебя не найдет. И на похвалу бы не надеялся. Хотя с другой стороны, с отцом тебе очень повезло.

Максим печально вздохнул. Ему изредка тоже так казалось. Но в большинстве случаев он бы с Атьяном не согласился.

— А с мамой мне тоже повезло? — решил попробовать вытянуть из преподавателя хоть какие-то сведения.

— Понятия не имею, кто твоя мама, — равнодушно отозвался Атьян и бодренько поскакал дальше, перешагивая через две ступеньки.

— Вот и поговорили, — пробормотал Максим.

Похоже, над ним тут все издеваются. Кто больше, кто меньше. Даже интересно стало, а каман Дамия действительно случайно проговорился про Тигровые Лилии? Или он отлично знал, что парень пришел в себя и подслушивает? Как бы этот вопрос прояснить?

А еще становится понятно, откуда у папы паранойя. Мир такой, паранойя тут передается, как вирус, а окружающие ее питают и трепетно растят. Чтобы жизнь скучной не показалась, наверное.

Окно открылось тихо-тихо, если бы рама вначале привычно не щелкнула, человек, сидевший за столом, ничего бы не заметил.

— Шете Гарев, — удивленно произнес, когда темная фигура спрыгнула на пол и стянула с головы капюшон. — Что вас привело ко мне домой в таком виде и в такое время?

Ну, да, молодые, подающие надежды офицеры, пускай даже стражи, а не защитных рядов, редко позволяют себе вспоминать о старой профессии, особенно если из-за этой самой профессии в свое время три года просидели в тюрьме и были выпущены только после согласия стать стражником, и начать ловить своих бывших товарищей и коллег.

— Каман Дамия, — молодой и талантливый склонил голову, насмешливо улыбнулся мечу, направленному ему в живот, и окинул взглядом комнату, словно пытался убедиться, что попал именно туда, куда собирался. — Знаете, мой отец был не самым лучшим человеком. Он меня научил не лучшему ремеслу и остался должником не очень приятных людей. Но он всегда придерживался одного простого убеждения. Всему есть предел. И если кто-то пытается эти пределы перешагнуть, его необходимо остановить.

— Интересная мысль, — согласился Дамия и направил меч острием в пол. Угрожать мальчишке, решившему влезть в чужой дом, чтобы пофилософствовать, как-то нелепо.

— А у меня потребовал отдать отцовский долг человек, который не просто переступить желает. Он хочет пределы уничтожить. Все и сразу. В этом городе. Мне это не нравится, я рассчитывал здесь растить своих детей, даже почти женился.

— Еще интереснее, — сказал каман Дамия. — Садись, — указал на гостевое кресло. — И рассказывай. Посмотрим, что можно с этим сделать.

Цыплят по осени считают

— Нехорошее у меня предчувствие, — сказал Максим.

Тайрин сделала вид, что не услышала. Она была очень увлечена тысяча первым вариантом списка из четырех пунктов, который художественно изобразила на куске чего-то гладкого и тонкого, совершенно не похожего на бумагу. Парень эту штуку пощупал, обнюхал и даже попробовал откусить кусочек. И с удивлением обнаружил, что состоит она из тоненьких ниточек. В общем, это оказалась ткань очень плотного плетения, покрытая какой-то гадостью с примесью смолы. А местные на ней пишут, на шпаргалки рвут, и оно их ни капельки не смущает.

Пункты накануне вечером сочиняли долго и нудно. Изначально в списке их было то ли пятнадцать, то ли семнадцать, но девять Атьян вычеркнул сразу. Три из этих девяти были хранилищами наикрутейших семейств города. Причем, что с точки зрения Максима было несколько странно, хранилища были общими, то есть одновременно принадлежали четырем-пяти семьям. Поделиться с ними энергией мог любой житель города, и его имя вписывалось в какие-то таблички. Да и использовать эти хранилища предполагалось в случае каких-то катастроф. Оттуда же черпали силу целители, если у них был завал, погром и собственных запасов не хватало. А самое главное, рано или поздно такие хранилища переполнялись и тогда энергию использовали для создания очередной плоскости. И вот плоскости уже частично попадали под управление семей, которым хранилище принадлежало, семьи же имели право продавать территорию, дарить ее, разрешать строить школы, храмы и прочие культурные центры. С другой стороны, люди, которые были вписаны в таблички, могли там селиться, не спрашивая разрешения и ничего не заплатив, просто сообщив об этом одной из семей. Ну, или потомки этих людей. Так же могли смело открывать там магазинчики, садить сады и разводить огороды, если было на то их желание.

Еще два хранилища принадлежали храмам, а Атьян был почему-то уверен, что именно эти храмы в подобную историю впутываться бы не стали.

Четыре принадлежали старейшим и самым большим больницам города. С тем, что доктора вряд ли станут воровать артефакты лишь для того, чтобы через неделю их вычерпать при лечении партии пострадавших из-за собственной дурости подростков, согласился даже Максим. Как-то оно нелогично.

Остальные пункты Тайрин с Атьяном обсуждали долго и бурно, упоминая чьи-то имена, какие-то термины и адреса. Максим немного их послушал и отправился в подвал, решив, что лучше потратит это время на изучение мира с помощью бабочки-радара. А потом увлекся запутанными лабиринтами подземелий, мелкими животными, похожими на лохматых крыс и странными личностями, что-то таскавшими по запутанному участку тоннелей. Тайрин позвала его кушать и спать как раз в тот момент, когда к странным личностям добавилось еще несколько человек, и они дружно начали поднимать таскаемое куда-то наверх. Наверное, это и были любимые бывшей блондинкой контрабандисты.

А с утра Тайрин взялась за творчество. Оставшиеся четыре пункта она сначала шифровала зачем-то. Потом долго сокрушалась, что каман Дамия может и не понять. Максиму пришлось убеждать ее, что в чужие руки список все равно не попадет, поэтому шифрование не имеет смысла. После этого появилась следующая проблема. Девчонке, как оказалось, не нравился ее почерк, и она не собиралась с его помощью позориться перед великим человеком. Из-за этого она пыталась изображать каллиграфа часа два, не меньше и достала своими стенаниями даже кошку, сиганувшую в окно и скрывшуюся в кустах. Максим улететь и спрятаться не мог, поэтому был вынужден терпеть, постепенно понимая, что ненормальные каманы не худшее, что может с ним случиться в этой жизни.

Когда Тайрин наконец одобрила собственное творчество, парень ушам своим не поверил. На всякий случай переспросил и, получив утвердительный ответ с воплем «Алилуйя!» закружил девушку по комнате. Столь бурного выявления эмоций она не поняла, немного пообижалась, а потом тяжко вздохнула и спросила, почему-то у Максима:

— Где мы будем камана Дамию ловить?

Парень опешил. До этого момента ему казалось, что с этим вопросом девушка разобралась в первую очередь, придумала очередной идиотский план и только и ждет подходящего момента, чтобы обрадовать Максима.

— А где его вообще можно поймать? — осторожно спросил парень.

Девушка излишне жизнерадостно улыбнулась.

— Дома, или на работе. Любимого места попойки у него нет, внебрачных детей и любовниц до сих пор никто не находил. У него даже никакого увлечения вроде скачек и рыбной ловли нет. А тренируется он на работе вместе с подчиненными, там же гоняет учеников. Изредка приходит в школы в качестве учителя-законника, но вряд ли станет это делать в ближайшем будущем. Не до того ему.