Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Одинокие сердца (ЛП)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Одинокие сердца (ЛП) - "Savva" - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

Обнявшись, друзья направились к камину, но тут раздалось тихое бормотание Люциуса:

— Акцио, палочка, — через секунду палочка оказалась в его руке, и Малфой окликнул Гермиону. — Ты ничего не забыла?

Удивлённая, она оглянулась и быстро подошла к нему. Принимая палочку, вновь встретилась с Люциусом глазами. И в эту минуту у неё сжалось сердце: его взгляд был полон того, что навсегда лишило Гермиону самообладания. То, что будет стоять перед глазами каждую одинокую ночью, лишая сна. В серых глазах плескалась такая бескрайняя горечь и тоска… Тоска по ней…

Она отвернулась к камину, превозмогая боль в сердце и стараясь удержать слёзы, чтобы Гарри, наблюдавший за ней насторожённым взглядом, ничего не заметил.

Но прежде чем она успела шагнуть в камин, до неё донёсся мягкий баритон, произнёсший:

— Моя каминная сеть и библиотека всегда открыты для тебя, Гермиона.

========== Глава 12 ==========

Суббота, 30 июля, день. Министерство магии.

Гарри Поттер знал, что выглядит ужасно. Он вторые сутки носил одну и ту же одежду, взъерошенные волосы торчали в разные стороны сильней обычного, а отяжелевшие веки так и норовили закрыться в самый неподходящий момент. Удручённо вздохнув, он взглянул на стоящего рядом Люциуса Малфоя. Кажется, никогда раньше тот не выглядел настолько безупречно: на великолепно уложенные волосы и элегантную мантию, отлично отглаженную и без единого пятнышка, Гарри даже смотреть было больно. Утро выдалось не из лёгких, но это не помешало Люциусу выглядеть до обидного идеально.

На лице Малфоя царила обычная маска равнодушной холодности, руки, затянутые в перчатки, покоились на трости, увенчанной змеиной головой. Единственным свидетельством бессонной ночи служили тёмные круги под глазами. Когда они встретились взглядами, Гарри показалось, что с десяток стальных игл вонзились под кожу, вызвав неприятную дрожь, колючими мурашками скатившуюся по позвоночнику. Люциус явно был в опасном настроении — под напускной сдержанностью, как в закрытом крышкой котле, кипели бешеные страсти.

Стараясь игнорировать охватившее его неприятное предчувствие, Гарри медленно, почти нехотя, произнёс:

— Долохов сейчас в комнате для допросов. В твоём распоряжении пятнадцать минут, Малфой. Сдай палочку, — и протянул руку.

— И не подумаю. Моя палочка останется при мне. Я не собираюсь её использовать, можешь не трястись от страха, — отрезал Люциус и направился к дверям камеры.

Поттер, однако, не спешил впускать его в комнату, загородив собой дверь. Ситуация складывалась чрезвычайно неудобная, поэтому сначала необходимо было кое-что прояснить. Только вот подходящих слов всё не находилось, и Гарри совсем отчаялся, не зная, как начать разговор. Люциус, нахмурившись, постоял с минуту, но так и не дождавшись ни звука, прошипел:

— Если это всё, что ты хотел сказать, Поттер, может, всё-таки позволишь мне войти?

Гарри в очередной раз уставился на Малфоя и наконец решился:

— Когда мы захватили Долохова… — он замолчал и нервно провёл ладонью по лицу, — он орал что-то о Гермионе и о тебе…

Серые глаза потемнели, а затем яростно вспыхнули, словно угли, разгорающиеся в остывшей золе костра.

— О Гермионе?

Гарри кивнул.

— Он сказал, что Гермиона… что она….

Слова застревали в горле, он был вынужден остановиться и успокоиться перед тем, как продолжить:

— …что Гермиона беременна, и ребёнок… — Гарри не смог договорить: у него просто язык не поворачивался сказать такое. — А-а-а! Забудь об этом!

Гнев и презрение, плескавшиеся в глазах Малфоя, ледяной волной обрушились на национального героя.

— Мне не послышалось? Я правильно понял, о чём ты хотел спросить, Поттер? Ты, человек, который называет себя лучшим другом Гермионы? — сдавленным от сдерживаемого бешенства голосом спросил Люциус. — Человек, который знает её столько лет? Что же случилось с непогрешимой гриффиндорской преданностью, если ты так сразу поверил всему, что сказал этот грязный ублюдок?

Гарри хотелось сквозь землю провалиться. Он чувствовал себя последним идиотом.

«Что за наваждение на меня нашло? Как я мог сомневаться в Гермионе? Глупость какая-то… И спрашивать Малфоя об этом тоже был не самый мудрый ход… Чёрт! И всё-таки… что-то между ними происходит… Хотя, конечно, верить долоховскому бреду было верхом идиотизма…»

Холодный голос Люциуса прервал его смятенные думы:

— Даже знать не хочу, как ты докатился до таких мыслей о своей подруге, Поттер. Всю оставшуюся жизнь тебе будет стыдно перед самим собой. Единственное, о чём хочу предупредить: проследи, чтобы твои авроры держали языки за зубами. Подобное дерьмо не должно покинуть этих стен. Понимаешь? Если эта грязь попадёт на страницы газет, она нанесёт значительный ущерб не только и не столько мне, сколько Гермионе.

— Авроры никогда не проболтаются — они настоящие профессионалы.

— Я не был бы так уверен. Неприятности случаются там, где их совсем не ждёшь, Поттер… На этом закончим. Могу ли я теперь войти?

Поколебавшись, Гарри всё-таки отошел от двери.

— Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, Малфой. Сомневаюсь, что ты хочешь оказаться в Азкабане из-за этого жалкого подобия человеческого существа.

Люциус коротко кивнул, дав понять, что принял к сведению напутствие, но его свирепый взгляд не предвещал для пленника ничего хорошего.

В ту секунду, когда Малфой вошёл в комнату и закрыл за собой дверь, Гарри устало опустился на стул. Сейчас его интересовали два вопроса: во-первых, как его самая близкая подруга оказалась в центре подобных событий, и, во-вторых, сколько именно министерских правил он нарушил, начиная с утра пятницы. Гарри вздохнул.

«От этих Малфоев вечно одни неприятности».

Внутри комнаты для допросов

Войдя в камеру, всё своё внимание Люциус сосредоточил на человеке, привязанном к стулу. На лице Долохова медленно растекалась безумная ухмылка.

— Люциус, старый друг, — прошипел он.

— Антонин, вот мы и снова встретились…

Долохов открыл было рот чтобы что-то ответить, но «Силенцио» заткнуло его прежде, чем он успел издать хоть какой-то звук. Улыбка тут же погасла, а взгляд стал насторожённым и обеспокоенным: заключённого напугало угрожающее выражение на лице гостя. Попытка вдохнуть глубже, чтобы успокоиться, была пресечена Малфоем, с силой надавившим палочкой ему на горло. Теперь Антонину приходилось буквально бороться за каждый глоток воздуха.

— Я за последние несколько суток тебя уже наслушался. Так что теперь ты меня послушай. За смерть Нарциссы мне бы следовало убить тебя, подонок ты вонючий. Однако обстоятельства вынудили меня сохранить твою жизнь. Ну, это и к лучшему — ведь теперь ты будешь гнить в Азкабане до конца дней своих. А мне даже не придётся марать руки твоей грязной кровью.

Люциус шагнул назад, убрав палочку от горла пленника, и хрипы, от которых кровь стыла в жилах, прекратились. Долохов смог вздохнуть свободнее и несколько расслабился. Безумная кривая ухмылка снова расползлась по его лицу.

Бросив на Антонина убийственный взгляд, Малфой развернулся и очень медленно направился к двери. Затянутая в перчатку ладонь уже коснулась дверной ручки, но Люциус замер и после недолгой паузы произнёс:

— Ах да, кстати… — он повернулся к Долохову, — ещё одно уточнение… — и прорычал, впиваясь в жертву глазами.

С грацией дикого опасного хищника он стремительно преодолел разделяющее их пространство и одним сильным, точным ударом трости заставил стул с привязанным к нему заключённым опрокинуться. Когда затылок Антонина с отвратительным звуком стукнулся о каменный пол, и под ним начала растекаться тёмно-красная лужа, на лице Малфоя тоже появилась кривая ухмылка. Он шагнул вперёд и, нависнув над лежащим человеком, посмотрел в его застывшие от испуга глаза.

— Больше никогда твой грязный рот не запятнает имя моей женщины. Ты слова не произнесёшь ни о Нарциссе, ни о Гермионе.

С этими словами он наступил Долохову на горло. Надавив всем весом, Люциус дождался, пока под ногой раздался тихий хруст, а глаза пленника закатились под веки, и, удовлетворённо хмыкнув, вышел из камеры с чувством выполненного долга.