Семь горных воронов - Алхимова Ванда - Страница 7

— Потому король и позвал нашу мать, — заметил Старший.

— Наша мать — редкая женщина, но прежде всего она представительница своего пола, — пожал плечами Мудрый. — Горы — ее сила. Вне их она теряет вполовину, если не больше. Но тебе все равно придется ответить за свое ослушание и за свою, — тут губы его чуть изогнулись в ухмылке, — любовь.

Старший уронил голову на руки. Мудрый Ворон поднялся из кресла и удалился. В комнате повисла тишина.

— Вот почему мы, братья, одна кровь, единая плоть, а такие чужие друг другу? — глухо спросил Старший, не поднимая головы.

— Я думал об этом, — отозвался Белый. — Вероятно, из-за того, что отец умер слишком рано, а мать не сделала ничего, чтобы мы чувствовали себя настоящей семьей.

— Ничего?

Старший посмотрел на брата.

— Миледи Воронов никогда не любила ни нас, ни нашего отца, — тихо ответил альбинос. — Она всегда любила только горы.

— Ты тоже меня не понимаешь и будешь сам по себе? — спросил Старший, на секунду поддавшись слабости.

Белый Ворон сидел в кресле прямо и неподвижно. Нелепый каприз природы, ошибка, вкравшаяся в генный код. Выбраковка из стаи. Тот, на кого показывают пальцами, дразнят, над кем смеются, кого боятся, обсуждают и перешептываются за спиной.

— Мне не доставалось ни от вас, ни от матери даже той призрачной тени семейных уз, что связывала всех Воронов, — прочистив горло, ответил альбинос. Глаза его опустились, плечи поникли, руки разглаживали на коленях невидимую складку. — У меня нет друзей, нет близких, нет любимой или даже приятелей. Я всю жизнь живу в постоянном холоде и неизбывной пустоте… Но я твой брат. Нас родила одна мать, и мы произошли от одного отца. Кровь, которая течет в нас, — одна и та же. Поэтому я с тобой. И еще потому, что я тебя понимаю.

Альбинос умолк. Старший брат поднялся из-за стола и подошел к креслу.

— Спасибо, — проглотив ком в горле, сказал он и сжал руку третьего брата.

Альбинос поднял на него глаза. На лице мелькнуло странное выражение, а взгляд подозрительно увлажнился.

— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал он.

— Спасибо, — повторил Старший, и еще раз с чувством стиснул ему руку.

Третий Ворон неуверенно ответил таким же пожатием, а потом поднялся и покинул покои Хранителя Большой Королевской Печати.

Глава 4

Караван медленно полз по дороге. Впереди катилась карета миледи Воронов, за ней ехали три брата на вороных конях, следом — десять стражников. Затем тянулись два крытых простых экипажа, в которых тряслись знатные дамы и служанки, за ними ползли телеги с вещами и слугами, а замыкал шествие конный отряд из двухсот вооруженных воинов, одетых в кольчуги и вооруженных луками, топорами и копьями. Только один человек шел рядом с телегами пешком — лесоруб Ройле, которому не нашлось подходящей лошади.

Нового слугу миледи Воронов отмыли и одели в чистую рубаху и народный костюм: куртку и штаны из волчьего меха. В нем Ройле смотрелся героем из былин и сказок, отчего девушки-служанки постоянно кидали на него заинтересованные взгляды и кокетливо улыбались хмурому великану.

На козлах кареты ехали возница Лухх и начальник замковой стражи Каэрвен. Лухх зевал, а Каэрвен думал о том, будет ли изменять ему оставшаяся в замке жена и не забудет ли о нем оставшаяся там же любовница. И о том, не узнают ли они за время его отсутствия друг о друге и не подерутся ли. От этих мыслей Каэрвен был мрачен, сосредоточен и глух ко всему вокруг.

— Э-э…

Лухх покосился на него, явно надеясь привлечь внимание.

Каэрвен в этот момент представлял эпичную драку жены и любовницы в замковом дворе у колодца, а потому робкого голоса не услышал.

— Господин Каэрвен, смотрите! — в отчаянии воскликнул возница, чуть забирая вожжи.

— А? — очнулся Каэрвен и злобно посмотрел на Лухха. — Чего тебе?

Пока Лухх трясся и собирался с мыслями, карета все так же медленно ползла вперед.

— Т-там дорогу размыло, — кое-как выдавил Лухх. — Боюсь, увязнем… Может, остановиться?

Тут уже застыл Каэрвен. Миледи закрылась темными занавесками и приказала ее не беспокоить ни в коем случае. Лужа таким экстренным случаем явно не была, не нападение разбойников ведь и не горный обвал. Но если карету остановить, миледи явно забеспокоится и потребует узнать, в чем причина остановки и кто виноват. Зная нрав миледи Воронов, Каэрвену виноватым быть совершенно не хотелось. Пока Каэрвен думал, а Лухх на него смотрел, лошади брели себе вперед, и вот уже копыта зачавкали по бурой жиже. Дальше, глубже, и…

— Назад! — рявкнул Каэрвен и даже дернул правую вожжу.

Лухх дернул левую, лошади вздрогнули, попятились, и карета намертво встала в раскисшей грязи.

— Ох, Небеса и предки мои! — вырвалось у Каэрвена.

Лухх судорожно сглотнул. Сзади послышались недоумевающие голоса, потому что весь караван встал.

К карете подскакали Дикий и Красный Вороны. Оценили обстановку, и Красный мрачно сказал:

— Н-да. Прелестно.

В карете распахнулось окно, и оттуда выглянула хмурая миледи. Она посмотрела сначала на сыновей, потом вперед, на увязших чуть не по бабки лошадей, затем — на Каэрвена и Лухха.

— Ну и как вы это объясните? — сухо спросила миледи Воронов.

— Дожди были, и с горы оползень сошел, вот оно и тово…

Лухх почтительно стянул шапку.

— Это понятно, — кивнула миледи. — Непонятно, почему ты сюда въехал.

— Так это лошади, — залопотал Лухх. — Я пока ждал распоряжения, они шли…

— А чьего ты распоряжения ждал? — поинтересовалась миледи.

— Господина Каэрвена, — хлопая глазами, объяснил Лухх.

— А чего ждал господин Каэрвен, понимая, что ты лезешь в топь? — холодно посмотрела миледи на начальника стражи.

— Я… проводил анализ стратегической обстановки, — брякнул Каэрвен, в ужасе понимая, что настал его последний день.

Услышав ответ, миледи прикрыла глаза. Помолчала. Где-то куковала кукушка, лошади вздыхали и всхрапывали, звеня удилами и встряхивая гривами. Миледи открыла глаза и спросила у Каэрвена:

— И что теперь?

— Ну… — настала очередь Каэрвена судорожно сглотнуть. — Миледи, позвольте, я вынесу вас из кареты? Мы привяжем еще лошадей, подложим бревна и доски, подтолкнем сзади и выведем карету на сухое место. А потом засыплем топь, и все остальные тоже перейдут.

— Да, и потерям часа два, а то и три, — кивнула миледи. — Скажи, Каэрвен, а нельзя ли было засыпать топь до того, как мы в ней застряли?

Каэрвен покраснел. Но ответить не успел, потому что рядом с каретой объявился Ройле. Бесцеремонно растолкав плечами коней, на которых сидели братья, лесоруб подошел к топи и посмотрел на задние колеса, увязшие в бурой жиже по самые спицы. Потом кинул взгляд на передние, обернулся к миледи и сказал:

— Госпожа моя, сдается, вылезать вам из кареты не потребуется, и много времени мы тут не потеряем.

— Да? — насмешливо изогнула бровь миледи. — Может, ты владеешь колдовскими чарами и они помогут тебе освободить меня?

Ройле слегка покраснел.

— Нет, не владею. Но никаких чар не нужно. Прошу тебя, госпожа моя: если ты не против, вернись обратно на сиденье и держись там покрепче.

— Миледи, может, мы займемся делом, а не будем выслушивать слабоумных? — вскипел Дикий Ворон, который слушал беседу, распаляясь все больше. — И так времени уйдет уйма, а тут еще и этот… со своими советами.

— А я, пожалуй, посмотрю, что из этого выйдет, — вдруг громко заявила миледи и спряталась обратно в карету.

Дикий Ворон открыл рот. Они с братом переглянулись, а потом недовольно уставились на Ройле. Дикий сплюнул в грязь, Красный закатил глаза. Между тем лесоруб влез в жижу, не смущаясь тем, что его чуни из мягкой кожи сразу же залило ледяной грязью. Ройле подошел к задней оглобле, примерился, а потом крикнул Лухху, вместе с Каэрвеном созерцавшим всю сцену с козел:

— Господин возница, я как покличу — высылайте лошадей. А который рядом с вами господин сидит, пусть вперед пройдет и лошадей под уздцы потянет, у него сапоги высокие, ему проще.