Замужем за олигархом - Лобановская Ирина Игоревна - Страница 9

Капитализм Ренат Каримович считал матерным, по-настоящему бранным словом, ненормативной лексикой, к которой обращаться и прибегать порядочному человеку стыдно. Хотя капитализм в России оставался пока ездой в незнаемое.

— Что нефть? Какой нефть?! Зачем?! — не успокаивался отец. — Этот муж тебе не по карману!

— Ну, это мы еще посмотрим! — заявила Алиса и подумала: «Это я ему не по карману! Обсмеешься!»

И засмеялась.

— Посмотри, кого ты себе выбрала! — шумел отец. — Этот ушлепок тебе даже на подметок не годится!

Миша в это время бродил по Казани, удивленный ее красотой.

— У нас не город, а прямо песня! — часто повторяла Люба.

Алиса привезла жениха на смотрины и быстро пожалела об этом. В конце концов, кому какое дело, за кого она выходит замуж? Ее личные проблемы… А дом… Дом теперь для нее — отрезанный ломоть…

«Ты лучше на себя посмотри!» — хотела отрезать Алиса, но вовремя прикусила язычок. Отец все-таки…

— Не парься! Это мое личное дело! — сказала она. — И ты в него не лезь и его не касайся!

— А этот его тост? — не унимался отец. — Что твой огрызок вчера за столом плел?!

— А что такого особенного? Тост как тост… — пробурчала Алиса. — Нормальный… Миша детей любит и уже заранее о них думает…

— Заботник какой выискался! — закричал отец. — Обмылок, а не муж!

Тост действительно был обычный, заурядный: «Пусть наши дети заимеют богатых родителей!»

Но отец тотчас сразу насупился, надулся и заспешил на кухню к матери, которая часто отлучалась от стола по хозяйственным делам, жаловаться на младшенькую и ее жениха. У отца был вид обиженного ребенка.

Что делать — Ренат Каримович оставался человеком советской закалки и до сих пор безгранично верил в миртрудмай.

— Он социалист, капиталист или нормальный человек? — иногда спрашивал о ком-нибудь отец.

Обсмеешься…

— Аля, Аленький… — слышала Алиса постоянно Мишин голос. — Я, когда увидел тебя впервые… Как ты летела по проходу между креслами… У меня вдруг все поплыло перед глазами… И я понял — это ты… Ты, ты, только ты…

Миша доходил Алисе до плеча. Какая разница?.. В постели все одного роста…

Она становилась его третьей женой. И он встретил ее в небе… Этим все сказано…

Странный, очень некрасивый, но чем-то располагающий к себе маленький человек в очках сразу озадачил Алису своим резким контрастом, диссонансом с уже ставшими до отвращения привычными шумными, вечно полупьяными бизнесменами — пассажирами первого класса. В лице недомерка не было ни одной черты, способной остаться в памяти, — пустое какое-то лицо, подумала Алиса. Природа словно забыла о нем и ничем особым не отметила. И улыбался он неуверенно, как будто не знал — можно улыбнуться или нет. Но Алисе показалось, что очкарик — чужой в этой развеселой компании богатеньких, а значит… А значит, совсем другой.

«Страшненький какой!» — думала она, рассматривая суховатое лицо, сутулое тело с висящими, словно мешающими ему руками и неподвижными, точно из дерева, пальцами. Говорил он тихо и невнятно, робел, стоял неподвижно, смотрел исподлобья. Скрипучий, срывающийся голос… Ржавые глаза… Обрыдаешься глядючи…

Но слишком красивые и блестящие мужчины никогда не внушали Алисе особого доверия. Конечно, она не выбрала бы себе в мужья полного дурака или урода. Или нищего. Это уж точно. Золотая середина, толковый человек, но не лидер в семье, который неизбежно будет давить жену своей властью — вот что ей требовалось для жизни. Алиса понимала, что в браке каждая сторона должна что-то давать, но каждая хочет только брать. Это вроде предложения и спроса. И поэтому отношения в семье надо как-то по возможности регулировать.

Люди испокон веков почему-то считали, что в неравных браках богатый муж всегда приносит великую жертву, а бедная невеста заключает выгодную сделку. Это не так. Вернее, не совсем так… Сделка все равно заключается обеими сторонами.

— Глядеть все время на небо, вверх, и вообще поднимать голову ввысь опасно — можно легко споткнуться, зацепившись за камень, — нередко повторял командир экипажа Виктор.

И насмешливо посматривал на Алису.

— А человек — единственное животное, которое смотрит на звезды, — пробурчала однажды в ответ Алиса. — И одному лишь человеку на земле дано смеяться и плакать.

Виктор засмеялся и зашуршал газетой. До взлета оставалось еще три часа.

— Не-е, не права ты. Я сколько раз видел смеющихся котов и кошек! А вот пишут: опять вспышки на Солнце. Безобразие! Может, Ельцину жалобу написать?

Алиса промолчала. Думала про Михаила. Хотя знала про него слишком мало…

«Эта — последняя, — сказал он себе и сделал Алисе предложение. — Столько жениться — места в паспорте не хватит. Больше не хочу бегать по бабам… Устал, замучился… Да и церковь четвертый брак всегда запрещала».

Он не был христианином. Ну и что? Какая разница? Законы церкви можно почитать, даже не став ее прихожанином. Правда, это странно…

Алиса мгновенно согласилась. Именно ради такого расклада она пошла когда-то в стюардессы. Именно поэтому так рвалась в международные рейсы… И она своего добилась. Хватит вкалывать рабыней на плантации! Самолет до Вены принес ей счастье. Теперь нужно было удержать его в руках.

ГЛАВА 5

Вечером Миша в нетерпении ждал возвращения с работы дяди. Тете Беле он сразу рассказал все и в недоумении спросил, почему так странно ведут себя эти артистические дети. И как он, обычный человек, с ними уживется. Тетя тяжело вздохнула и сразу по привычке загрустила.

— Это такая среда, Мишенька, — попыталась объяснить она. — Своеобразная, непохожая на другие… Там, конечно, сложно… Но Нёма сам выбрал эту школу. Он ведь ее окончил когда-то, его все там знают. И меня тоже… — Тетя Бела потупилась, покраснела и смущенно затеребила край белоснежной скатерти. — Мы с Нёмой учились в одном классе, сидели за одной партой…

— Правда? Вот здорово! А я и не знал! — обрадовался Миша.

— Но тебе еще будет хорошо в этой школе, ты привыкнешь, — продолжала уговаривать тетя. — Нёма тебе все растолкует лучше меня. Он там знает буквально всех, — повторила она.

Дядя Наум возвращался с работы обычно поздно. Он занимал видный пост заведующего кафедрой на мехмате Московского университета. Но сегодня, ради первого учебного дня племянника, приехал пораньше. Миша метнулся к нему, не давая войти в дом.

— Ну что, Михаил? — заулыбался дядя, очень довольный такой неожиданно горячей встречей. — Как тебе новая школа и новые друзья?

— Да они какие-то все странные… — пробормотал Миша. — Дерганые какие-то, чудные… Ведут себя непонятно, во что-то все время играют…

Дядя Наум разулыбался еще шире.

— Давай, Мишук, я сейчас поужинаю, а потом мы с тобой все обстоятельно обсудим.

Миша кивнул и поплелся за дядей на кухню, где прочно приклеился к стулу возле дяди. Тот проворно жевал и улыбался, тетя привычно вздыхала, а Миша считал неторопливые минуты по часам, флегматично покачивающим маятником на стене. Наконец, ужин кончился. Дядя положил руку на Мишино плечо:

— Пошли в комнату и поговорим.

Когда Миша закончил свой сбивчивый, путаный рассказ, дядя Наум некоторое время молчал. Молчал и улыбался. Тетя Бела горько вздыхала в углу.

— Значит, Митенька… — задумчиво заговорил дядя. — Хороший мальчик… У Митюши редкий характер: болото в тундре. Не знаешь, что это такое? А мне приходилось там как-то тонуть… Ноги свободно и легко проваливаются, кажется, внизу ничего нет — одна лишь мягкость и нежность, как вата. И сейчас ты уйдешь в неизвестность навсегда. И вдруг раз — что-то жесткое! Вечная мерзлота. И дальше хода нет. Так и Митюша: мягок и нежен до определенного предела, пока вдруг не решит сказать свое твердое «нет». А его «нет» сломать невозможно. Проверено неоднократно. Это просто, как три рубля…

Тетя Бела осуждающе засопела из своего угла.

— Я впервые увидел Митюшу примерно год назад. Тогда его старший брат буквально вырвал Митеньку из рук отчима, который бил пасынка смертным боем, пытаясь заставить его с собой спать. Этой скотине вдруг зачем-то понадобился синеокий любовничек. Знаменитый дяденька, между прочим… Его фамилию я тебе называть не буду. Придет время — сам все узнаешь. А Митюшина мама-киноактриса, известная дамочка, увлеченно делала в то время карьеру, по полгода снимаясь в дальних странах, и ни на что не обращала внимания. Если бы не брат, этот зверь забил бы мальчика насмерть. Потому что он категорически отказался разделять «папашину» любовь. И предпочитал умереть.