Последняя база - Черри Кэролайн Дженис - Страница 96

"Расскажите им о Маринере, - попросила Элен экипаж "Уинифред". - И о Расселе, Викинге и Пелле. Постарайтесь, чтобы они поняли".

Семья обещала, но Элен не надеялась получить ответ. Призыв к Земле был всего лишь жестом.

Капсулы они не нашли. Только обломки.

3. НИЖНЯЯ: СВЯТИЛИЩЕ ХИЗА 6.1.53; МЕСТНАЯ НОЧЬ

Низовики приходили и уходили - тихо, незаметно, поодиночке и парами; в почтительном молчании они ставили пищу и воду и ухаживали за "спящими", которых здесь собрались тысячи.

Здесь уже появились купола для людей, землянки, вырытые низовиками; пульсом самой жизни застучали компрессоры. Залатанным грубым куполам недоставало изящества, зато они служили кровом старикам и детям, да и всех остальных защищали от непогоды - короткое лето подходило к концу, все реже выдавались безоблачные дни и звездные ночи.

Регулярно наведывались челноки - за грузами. Кораблей, ревущих над головами, уже не боялись - привыкли.

"Вам нельзя собираться даже в лесу, - объясняла Милико Старым через переводчиков. - Их глаза видят теплое, видят сквозь заросли. Только глубокая нора может скрыть хиза, очень глубокая нора. Они видят, даже когда солнце не светит".

От таких слов глаза низовиков стали размером с блюдца. Хиза поговорили между собой, время от времени бормоча слово "Лукасы". Похоже, они поняли Милико.

Каждый день она беседовала со Старыми, до хрипоты, до протестов измученных переводчиков. Пыталась растолковать, с какой опасностью столкнулся народ хиза. Когда она обессиленно замолкала, мягкие ладони похлопывали по ее рукам и лицу, а круглые глаза глядели ей в глаза с искренней нежностью... Порой они не могли сделать для нее ничего другого.

А люди... к ним Милико приходила ночевать. Среди них была Ито, был Эрнст... День ото дня они все больше мрачнели, потому что все управленцы ушли с Эмилио, только Ито - женщина - и субтильный Эрнст получили приказ остаться. Мрачнел и Нед Кокс, один из первых силачей колонии - он сам не пожелал возвращаться, а теперь его заел стыд.

Стыд, словно заразная болезнь, охватил их всех. Особенно мучителен он бывал, когда приходили новости с главной базы - все без исключения безрадостные. Около сотни людей жили вокруг куполов - словно холод и ненадежные противогазы позволяли что-то доказать себе и окружающим. Они почти не разговаривали, и глаза их, по словам низовиков, были яркие и холодные. День и ночь напролет сидели люди перед куполами... Кто-то - по собственной охоте, а кто-то - в нетерпеливом ожидании своей очереди, поскольку купола не могли вместить всех желающих. Никто не уходил, поскольку возвращение людей в любой покинутый лагерь наверняка заметили бы с воздуха. Они выбрали своим укрытием святилище, и теперь им оставалось только сидеть под образами, волноваться за товарищей и гадать, долго ли они выдержат сами. "Смотреть сны" - так называли это хиза.

"Не теряйте голову, - говорила Милико самым беспокойным колонистам, с горячностью призывавшим остальных к немедленным действиям. - Надо ждать".

- Чего ждать? - поинтересовался Кокс, и этот вопрос вызвал в душе Милико целую вереницу ее собственных "снов".

В эту ночь по склону к образам спустились хиза, посланные на главную базу несколькими днями раньше. Обхватив колени, Милико сидела в кругу людей возле купола и наблюдала за фигурками, приближавшимися к святилищу под беззвездным небом. У нее непривычно сосало под ложечкой и першило в горле. Низовики не отказывали ей ни в чем. Эти совершенно незнакомые хиза шли к образам, чтобы занять место людей, собравшихся покинуть лагерь. Скан ни в коем случае не должен заметить их ухода.

В кармане непромокаемой куртки Милико лежал пистолет. Она была тепло одета, но все равно дрожала - не от холода, а от волнения. От боязни за хиза. Но они сами отпустили ее. "Ты идти, - сказали они. - Ты сердце больно. Ты глаза холодно, как они".

Либо идти, либо потерять авторитет в лагере. Все равно она не сможет удержать Ито и других.

"Вам не страшно остаться одним?" - спросила она тех, кто не мог или не желал сидеть снаружи и уходить - стариков, детей и прочих семейных, да и просто здравомыслящих людей. Она чувствовала себя виноватой, поскольку не могла ни защитить их, ни даже возглавить уходящих - она всего-навсего поддавалась их безумию. Среди решивших остаться было много "К" - беженцев, которые пережили слишком много ужасов, смертельно устали и мечтали только о покое. Она могла вообразить, как жутко им среди существ, мало похожих на людей. Резиденты Пелла давно привыкли к низовикам, но для беженцев, попавших сюда не по своей воле, хиза пока оставались чужаками. "Нет, ответила пожилая женщина. - Впервые после бегства с Маринера мне не страшно. Здесь нет опасности... может, и есть, но бояться все равно не надо". Многие закивали, лица их были спокойны, как скульптуры низовиков.

Как только возле купола остановилась первая маленькая группа хиза, Милико и Ито встали и оглянулись на товарищей.

- До встречи.

Те молча кивнули.

Несколько человек, выбранных Милико, вместе с нею и проводниками растворились в темноте. На склоне им попадались стайки низовиков, спускавшиеся навстречу. Этой ночью ста двадцати трем колонистам предстояло покинуть лагерь; столько же хиза должно было прийти на их место. Не сразу Милико сумела втолковать туземцам, что от них требуется, но когда наконец они поняли, их глаза заблестели от восторга - шутка над людьми, шпионившими с неба, показалась им очень остроумной.

Отряд продвигался наикратчайшим путем, то и дело слыша оклики встречных хиза. Милико почти бежала. У нее кружилась голова, а легким не хватало воздуха, но, поскольку хиза не останавливались, она решила не отдыхать, пока держат ноги. В последнем восхождении перед ночевкой она опиралась на руки двух молодых самок - они всегда шли рядом, готовые помочь. Одну из них звали Она-Идет-Далеко, другую - Ветерок-В-Роще... Остальные не представились, а если и представились, то Милико не смогла разобрать ни слова. Двоим она сама дала прозвища: Быстроног и Шептунья, и они обрадовались - всем низовикам страшно нравилось получать имена от людей. Желая сделать им приятное, Милико попыталась повторить их туземные имена на местном наречии, однако низовики расхохотались, наморщив носы в знак крайнего веселья.

Они отдохнули под скалистым обрывом, а когда первые лучи солнца проникли сквозь заросли деревьев и папоротников, пошли дальше. Хиза вели себя так, будто во всем мире для них не существовало никакой опасности, прыгали, гомонили, а Быстроног шутки ради даже забежал вперед и устроил засаду, перепугав людей до полусмерти. Видя, что Милико и ее друзья нахмурились, хиза присмирели, хотя вряд ли поняли, чем не угодили. Милико поймала за руку Шептунью, которая знала человеческий язык хуже всех хиза, бывавших среди людей, и еще раз попыталась объяснить ей свой план. Вконец отчаявшись, Милико подобрала с земли палку и опустилась на корточки.

- Гляди. - Несколькими ударами она расчистила местечко среди папоротников и ткнула палкой в землю. - Лагерь Константин-человек. - Она прочертила линию. - Река. - Сведущие люди весьма усомнились бы в том, что хиза способны понять условные топографические обозначения, не имеющие явного сходства с реальными предметами. - Мы сделать круг. Вот так. Мы глаза видеть лагерь человеки. Видеть Константин. Видеть Топотун.

Шептунья, сидевшая рядом на корточках, вдруг возбужденно закивала и задергалась всем телом, потом показала назад, в сторону равнины.

- Они... они... Они... - Шептунья схватила палку - первое, что попалось под руку, и погрозила небу.

Милико опешила - она еще не видела, чтобы низовик кому-то или чему-то грозил.

- Они плохо. - Шептунья запустила палкой вверх, подпрыгнула несколько раз, хлопнула в ладоши и постучала себя в грудь. - Я друг Топотун.

Подруга Топотуна, вот в чем дело... Шептунья схватила ее за руку, а Быстроног похлопал по плечу. Хиза быстро переговорили на своем языке и, похоже, приняли какое-то решение.