Крестовый поход Махариуса - Кинг Уильям - Страница 80

— Межзвездные прыжки, — сказал Иван. — Ненавижу их.

— Ты всегда это говоришь, — заметил я.

— Потому что это всегда правда, — сказал Антон.

Лишь в такие времена он становился настолько нервным, ибо он не любил космические путешествия даже сильнее Ивана.

— А легче все не становится, — произнес Иван. — Как думаете, сколько прыжков мы уже сделали? Двести, двести пятьдесят?

— Я не считал, — сказал я.

— Я тоже, — отозвался Антон.

— Это потому, что ты умеешь считать только до двадцати, — произнес Иван. — А если потеряешь палец, то не сосчитаешь даже и до этого.

— Обхохочешься!

С этими словами он сел в кресло и начал пристегиваться. Я последовал его примеру. Пока мы были заняты, последние звезды и чернота космоса скрылись за стальным экраном. Свет перестал мигать и стал ровным, но мне все равно казалось, словно мы сидим во тьме, ожидая чего-то ужасного. Похожее чувство я испытывал в детстве, когда в коридорах моего дома бились банды и нас разделяла лишь тонкая термапласовая дверь.

До нас постоянно доходили истории об исчезнувших судах, затерявшихся на столетия в варпе кораблях-призраках, чьи команды состояли из мертвецов, а также о тех, которые потерпели ужасающие необъяснимые крушения в бесконечной мгле космоса. Люди считают подобные истории досужими россказнями, однако они с характерной частотой встречаются везде, где собираются звездоходы и выпивают члены команд огромных межзвездных кораблей. И все, кого мне приходилось встречать за свою жизнь, ощущали нечто совершенно неправильное в том, что судно совершает прыжок в кошмарное подпространство под кожей упорядоченной Вселенной, дабы преодолевать невероятно большие расстояния, разделяющие звезды.

Я никогда не знал, чего ожидать. Каждый прыжок отличался от предыдущего. Иногда он проходил настолько гладко, что ты едва его замечал. Иногда вхождение в варп походило на тряску внутри шаттла, попавшего в зону атмосферной турбулентности. Иногда — намного хуже. В этот раз были лишь странное чувство падения и мимолетная тошнота, а затем, то ли пару секунд, то ли несколько тысячелетий, — никаких ощущений.

— Это все? — спросил Антон. В его голосе по-прежнему слышался испуг, но теперь — и нотки облегчения. Слова звучали странно и слегка искаженно, как будто доносились откуда-то издалека.

— Ну, мы еще здесь, — ответил Иван. — Где бы это ни было.

Тут он не лукавил. Никто из нас понятия не имел, где мы находимся, и не мог узнать до того, как корабль достигнет точки выхода. Наше местоположение было известно лишь навигатору, который вел корабль. Большие бронированные экраны закрывали от нас обзор. Никто из членов команды не стал бы распространяться о происходящем, и я подозревал, что на деле правда известна немногим. Но нас отучили от привычки задавать слишком много вопросов, когда мы были простыми солдатами, и, попав в личный штат Махариуса, мы не приобрели ее вновь.

— Как думаете, сколько мы здесь пробудем? — В голос Антона закралась тревога.

Одной из самых странных и сложных вещей в варп-путешествии было то, что ты никогда не знал, сколько оно продлится. Корабль странствовал в пузыре, отделенном от нормального течения времени в вышней Вселенной. Наручный хронометр и корабельные часы могли говорить, что ты пробыл там пару дней или недель, но когда ты достигал порта и сверялся с имперскими стандартными часами, то мог обнаружить, что прошли дни, месяцы или даже годы. Ходило немало историй о людях, которые исчезали на пару веков и возвращались ни на день не постаревшими.

— Кто знает? — сказал Иван. — И я это в буквальном смысле. Сомневаюсь, что даже нашему капитану и его питомцу-навигатору есть что ответить тебе.

Постепенно все улеглось, и голос Антона вновь стал нормальным. Казалось, мы свыкаемся умом с новым окружением.

Мы приготовились к путешествию.

Не знаю, как долго мы пробыли в том странном измерении, но почему-то время текло слишком долго. Дни как будто растягивались. В моих воспоминаниях появились непонятные пробелы. Снились тревожные сны. Когда мы не исполняли обязанности телохранителей, то убивали время, бродя по бесконечным коридорам корабля и болтая с членами команды. Они были напряжены, как это всегда случалось при пересечении варпа. Все они отлично знали, сколько всего могло пойти не так.

А затем случилось то, чего боится каждый звездный странник. Загорелось аварийное освещение. Корпус содрогнулся от сильной вибрации. Помещение наполнилось странными стенаниями. Я вскочил с койки, одновременно потянувшись за дробовиком.

— Что это, во имя Императора? — спросил Антон.

Он сел, накинул разгрузочный жилет и взял в руки оружие. Антон действовал инстинктивно, как и я, хотя все говорило о том, что здесь нам не с кем сражаться.

— Мне это не нравится, — произнес Иван.

Его чувства были мне понятны. Никому бы не понравилось услышать сирену на борту звездолета, особенно когда он находится в варпе.

— Правда? — сказал я. — И почему?

— Спать невозможно! — огрызнулся он, ковыряя пальцем в носу.

Корабль задрожал, как будто по нему заколотил град из огромных метеоритов.

— Плохо дело, — сказал Антон, крепко, до белизны пальцев, сжав рукоять снайперской винтовки.

Я кивнул. Похоже, каждый из нас вспоминал сейчас истории о кораблях, которые без вести исчезли во тьме меж звезд. Может, вскоре мы узнаем, какая участь их постигла.

Освещение мигнуло и на мгновение погасло. Во рту у меня пересохло, внутренности скрутило в тугой узел. В голову полезли неприятные мысли о том, что корабль без энергии — просто большой гроб. Воздух перестанет очищаться и рециркулировать, тепло перестанет прогонять холод космоса. Пустотные щиты перестанут защищать врагов. В каюте стало так темно, что я не видел даже собственной руки, не говоря уже о своих товарищах. Я подумал о могилах. Подумал о суднах, наполненных замерзшими трупами и плывущих в бесконечную пустоту. Подумал об исчезнувших кораблях-призраках, которые спустя многие тысячелетия находили потрясенные имперские исследователи. Я сделал глубокий вдох и велел себе не паниковать.

Это было непросто. Сердце гулко колотилось о ребра. Я закрыл глаза, хотя это никак не повлияло на мою способность видеть. Я осознавал, что каждый мой вдох может оказаться последним, и эта мысль вселяла в меня примитивный животный страх. Я приказал себе дышать, затем сделать еще один вдох и еще. Пока я буду это делать, то буду жить. Каждый вдох был маленькой победой над смертью.

— Лев, — позвал Антон. В его голосе чувствовался страх.

— Да? — сказал я, порадовавшись тому, что мой собственный голос звучал спокойно и уверенно.

— Ты вернешь мне те пять кредитов, что занял на Славе?

— Со следующего жалованья.

— Ну, что ж, придется подождать.

Корабль затрясло, словно улей во время землетрясения. Я ощутил, как сквозь тело проходит вибрация. Пол, казалось, ходил ходуном. Я приложился головой о твердую поверхность, и перед глазами заплясали звезды. По лбу потекло что-то влажное, скорее всего кровь. Я ухватился за спинку кровати, и мышцы руки натянулись до предела, пытаясь удержать меня на месте. Боль в не зажившей до конца ране усилилась вдвойне, и я с трудом подавил крик боли.

Вибрация усилилась. Подобного «Люкс Императорис» не выдерживал даже от ударов батарей планетарной обороны в системе Деметрия. Я услышал скрежет и лязг металла о металл и понял, что Иван отлетел в другой конец каюты.

От корпуса доносился пронзительный звон, как будто металл поддавался воздействию огромного напряжения, и дрожь корабля достигла пика. А затем вдруг воцарились безмолвие и неподвижность. Секунду я не слышал ничего, кроме звука собственного дыхания. Плохой знак. Последнее, что тебе хотелось бы услышать на звездолете, — тишина. Она может быть последним, что ты вообще услышишь в жизни.

Я с ужасом осознавал, каких звуков недостает: рокота двигателей, шипения огромных вентиляторов, низкого гула освещения, сотен крошечных звуков, которые означали, что наш корабль и команда пребывали в добром здравии. Я задержал дыхание, задаваясь вопросом, сколько потребуется времени, чтобы все системы жизнеобеспечения отказали и мы умерли. И в этот момент свет снова зажегся. Я окинул взглядом каюту. Иван валялся неподалеку на полу. Антон скрутился на нижней койке, безумно озираясь по сторонам и вцепившись в раму мертвой хваткой. Иван со стоном поднялся на ноги.