Крестовый поход Махариуса - Кинг Уильям - Страница 31

Между жилыми башнями раскинулись широкие площади, на каждой из которых находился фонтан, извергающий огонь. Из пламени тоже вырастали подобия статуи ангела. Возле фонтанов стояли уже знакомые нам зловещие клетки. Некоторые из них казались достаточно большими, чтобы вместить сотни скованных цепями жертв, другие же были настолько маленькими, словно предназначались для детей или карликов. Раз за разом, пока мы шли по городу, я видел все те же затейливо украшенные клетки, как в пустыне, с крестами и дьявольскими масками. Не важно, насколько запруженными были улицы, вокруг них всегда оставалось свободное пространство. Не требовалось большого ума, чтобы понять причину. Некоторые из них были приподняты с помощью лебедок, так, чтобы их опаляло пламенем, которое извергали трубы на стенах зданий.

Поглазеть на марш собрались огромные толпы. Улицы были забиты людьми, они наблюдали за нами из каждого окна и балкона. Люди не радовались, но и не казались особо враждебными. Они не были подавлены. Им было интересно. Мы стали новыми властителями их мира. Я подозревал, что хуже их прежних хозяев мы стать уже не сможем, даже если бы были орками-людоедами. Жители были настолько запуганными, они так привыкли к плети, что ожидали от нас ее ударов и даже не собирались возражать.

Железоградцы казались самыми обычными жителями улья: с нездоровыми лицами, худые, изможденные бесконечными часами работы. С таким же успехом они могли свалиться сюда из моего родного мира. Эти люди вызывали у меня странную ностальгию, и, наверное, остальные чувствовали себя точно так же.

В выси парили светосферы. Мы миновали мерцающие знаки, которые понукали нас поклоняться Ангелу и уверовать в его могущество. Техножрецы пока не успели провести их ритуальное освящение. Жрецы с горящими головами и изображения ангела с пламенными крыльями тревожили меня. Я думал о странных силах, которые они воплощали, и мне казалось маловероятным, что в них есть что-то святое. Ангел внушал трепет и страх в равной мере. Жрецы же вызывали страх и желание убить их, как только представится такая возможность. Наверное, в городе их еще оставалось немало, и я очень сомневался, что они сдадутся без боя, что бы ни говорили губернатор и его придворная знать.

Наконец длительный марш закончился в глубинах улья. Мы подступили к новому дому в жилых строениях факторума, которые реквизировал для нас Комиссариат. Комнаты в массивных зданиях были большими и с высокими потолками. Они не казались переполненными, даже когда в них размещалась рота солдат. Отовсюду, с карниза каждого дома, с фресок на каждом потолке на нас смотрели зловещие ангелы с огненными крыльями. Образ воспроизводился и отображался в промышленных масштабах, возможных только в мирах-ульях. Средоточие местной религии взирало из каждого алькова, с каждого стола, с каждой стены. Кто-то даже подпер дверь комнаты, в которой мы расположились на ночлег, небольшой металлической статуей.

— Могло быть и хуже, — сказал Антон, когда мы вошли и оглядели громадный зал с сотнями кроватей, возле каждой из которых стояло по небольшому сундучку.

Я знал, о чем он думает. Комната напомнила ему гильдейские спальни на Велиале. Внутри суетились сотни людей, они лежали на кроватях, раскладывали пожитки, оспаривали лучшие места. Я никого из них не знал. Все они были такими же, как мы, — выжившими после гибели своих подразделений, ожидающими направления или переформирования в новые роты. Возможно, некоторые из них скоро станут нашими товарищами.

«Сколько раз я уже это делал?» — вдруг задумался я.

Сколько раз я складывал вещи в новой комнате, новой палатке или сундучке в новой казарме, оглядывался на Ивана и Антона и предупреждал их, что пусть считают себя покойниками, если притронутся к моему добру? Сколько раз я видел, как Антон расцветает идиотской улыбкой, а Иван весело присвистывает, показывая, что я несу полную чушь? Думаю, слишком много, чтобы упомнить все.

Это часть солдатских будней — постоянно разбивать лагерь и двигаться дальше, оставлять за собой комнаты, дома, города и миры. Оставлять похороненных друзей и потерянных любимых. Быть солдатом в 41-м тысячелетии означает быть крошечным атомом жизни, который постоянно движется и не познает покоя, пока твое тело не сожгут или не зароют в сырую землю.

— Говорят, местные зовут улей Городом Ангела, — сказал Антон.

Он бросил рюкзак и рылся в нем, ища пропагандистский роман. Остальные его пожитки грязной грудой росли на полу. Мундир упал поверх рубашки. Фляга с тихим стуком покатилась к ботинкам и нагрудным знакам.

— Интересно, почему? — кисло спросил я.

Иван присвистнул, медленно понижая тон:

— Может быть, потому, что над этим местом маячит огромный чертов железный ангел, а его статуи торчат на каждом углу?

Он засунул вещи под кровать и теперь просто сидел, иногда прикладываясь к фляге. Интересно, сколько в ней осталось. Ивану явно не хватит надолго, а охладителя, который можно было бы перегнать в жуткое пойло, в ближайшее время нам не видать.

Антон достал карту и развернул ее, словно в ней могла оказаться его книжечка. Несмотря на засаленность, я тут же узнал ее. Это была старая имперская разведкарта третьей зоны Юрасика Прим. Те земли мы усеяли трупами еретиков, и бурые пятна на карте могли быть следами их крови. Меня вдруг пронзило яркое воспоминание о зеленых джунглях и тропических островах. Я вспомнил встроенный в утесы ДОТ и «Неукротимого», который, паля из всех стволов, несся по прибережным волнам.

— Я случайно не давал книгу тебе, Лев? — спросил Антон.

— На кой черт мне она сдалась? — сказал я. — Я читал ее столько же раз, сколько и ты.

Честно говоря, это не совсем так. Наверное, Антон прочел этот красочный образчик пропаганды более тысячи раз, уж точно не меньше, чем «Памятку имперского гвардейца для поднятия боевого духа». Он перечитывал книгу хотя бы раз в неделю с тех пор, как мы начали трудиться в факторуме Велиала, когда нам было всего двенадцать. Я никогда не забуду, как он корпел над ней, водя пальцем по каждой строчке, и шевелил губами, вчитываясь в слова, хотя все мы знали их наизусть.

— Иван? — спросил он.

— Ты ведь знаешь, как я ее ненавижу!

— Еще одна причина, почему ты мог забрать ее и сжечь, — сказал Антон.

— Кстати, неплохая мысль.

— Даже не думай.

— Во внешнем кармашке рюкзака не смотрел? — спросил я.

— Конечно, смотрел. Думаешь, я совсем идиот?

— Ты отлично знаешь ответ.

Я потянулся и поднял рюкзак из растущей горы нестираной одежды и безделушек, которые Антон собрал за многие годы войн. Я отщелкнул замок на правом кармашке, где Антон обычно держал книгу, полез внутрь и вынул ее.

— Ты только что подбросил ее туда, — раздасадованно сказал он.

— Конечно, воспользовавшись псайкерскими силами. А сейчас, наверное, с их помощью и подожгу ее.

— Не смей! — Длинная костлявая рука Антона резко потянулась ко мне.

Стоявший позади него Иван кивнул. Я перекинул книгу ему прямо над головой Антона.

— Отдай, козел! — закричал Антон и повернулся, чтобы выхватить ее из рук Ивана.

Тот бросил книгу Новичку.

— Отдай сейчас же, если не хочешь проблем, Новичок, — сказал Антон.

Парень сник и повесил голову. Он молча протянул книгу, но стоило Антону потянуться за ней, как метнул ее мне.

Антон с криком ринулся на меня. Я как раз успел бросить книгу, прежде чем он вцепился в меня и потянулся к горлу. Вдруг Иван с Новичком замолчали, и, заглянув Антону за плечо, я сразу понял причину. За нами стоял Заместитель. Он вошел в комнату без стука и на лету поймал книгу.

Антон обернулся посмотреть, на что я так уставился, и побелел. Мы торопливо отдали честь, что, учитывая нашу позу, могло показаться весьма глупым.

Заместитель заговорил:

— В девять утра по имперскому времени вас ждут на плацу. Вы предстанете перед лордом верховным командующим Махариусом для награждения.

Он повертел книгу в руке, словно разглядывая ксеносскую реликвию, потом положил ее на кровать и сказал: