Лезвие (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 4

Фаина вернулась через полтора часа и повела за собой всех… всех, кроме меня. «Вначале родственники», – сказала она, и я молча покорился. Сверлил взглядом стеклянные двери отделения и чувствовал, как от отчаяния дергается сердце. Дьявол, мне пекло глаза. Да, бл*дь, мне, как гребаной девочке, хотелось разораться от разочарования. Не помнит! Мать вашу! Не помнит меня!

Они вернулись через час, за это время я протер дыру в полу вестибюля и зверски хотел курить. Увидел их лица, и на какое-то мгновение радость затопила все внутри – они улыбаются. Они расслаблены – значит, с моей девочкой все хорошо. И это самое главное сейчас.

– Ну что? Как она? – посмотрел на Фаину, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.

– Она в порядке, Зверь, – усмехнулся Андрей, – она сильная, наша девочка. Выкарабкалась. Даже шутила и улыбалась. Познакомились заново.

Дух захватило на какие-то мгновения. Моя малышка улыбалась. Черт, я б сдох сейчас за возможность увидеть ее улыбку и услышать голос.

– Вспомнила кого-то?

– Нет, брат. Никого. Разволновалась, когда рассказали о смерти ее отца и о том, что забрали ее к себе уже давно.

– А… а обо мне рассказали?

Фаина отвела взгляд, а Андрей положил руку мне на плечо.

– Рассказали, что ее нашли мои люди. Потерпи. Макс. Так надо. Это для ее блага. Расскажем. Обещаю, мы обязательно ей все расскажем.

Я усмехнулся криво, чувствуя, как радость уступает место какому-то серому, тоскливому разочарованию.

– Она уже знает, что ты существуешь. Пока не знает, как выглядишь и кем ей приходишься, но всему свое время. Нам нужно будет с тобой поговорить о стратегии поведения и о том, что можно говорить, а с чем нужно повременить.

Фаина старалась говорить со мной спокойно, как с больным ребенком, чем раздражала меня еще больше.

– Ничего страшного, дома даже стены помогут ей все вспомнить. Когда ее можно будет забрать домой?

Я сам не понимал, что говорю. Меня просто скручивало от ядовитой потребности увидеть Дарину. И мне вдруг захотелось всех их расшвырять в стороны и выбить дверь в ее палате, сгрести в охапку мою малышку и никому из них не давать.

– Макс, Даша поедет ко мне пока. Так лучше для нее, – тихо сказал Андрей, глядя мне в глаза, – это то, что советует ее психолог.

– Что? Повтори еще раз. Что именно сказал ее психолог?

– Психолог сказала, – пока Фаина говорила, Карина обняла меня и склонила голову мне на плечо, ощущая видимо, что я близок к срыву, – она сказала, что на данном этапе Даше не стоит раскрывать все прошлое и все страшные события, которые в нем произошли. Это может ухудшить ее состояние. МРТ показало некоторые повреждения головного мозга, они обратимы со временем, но стрессы могут привести к последствиям, даже к приступам эпилепсии, а возможно, и убить ее. Давай наберёмся терпения, Макс.

У меня покалывало затылок и кончики пальцев. Я впал в какое-то оцепенение. Одна часть меня до безумия желала увидеть ее немедленно, а другая… другая настолько дико любила мою девочку, что я готов был терпеть годами.

Но мне вдруг показалось, что меня отшвырнуло назад в прошлое, где я был никем в этой семье, где меня вечно оставляли за бортом, а нахмуренное лицо Андрея напоминало лицо отца в минуты, когда он приказывал мне не лезть и отойти в сторону. Они ведь все решили там в отделении и вышли ко мне, уже все обсудив и приняв решение. Они ограждают ее от меня и в тоже время не забыли рассказать ей о себе.

– Даша все еще моя жена и мать нашей дочери. Я не считаю, что жизнь рядом с нами может ей чем-либо навредить. Мы поможем ей вспомнить так же, как и вы. Я не вижу разницы. Разве обязательно рассказывать о каких-то спорных моментах? Мы вместе все преодолеем у нас дома, где все напоминает о нас, и где она выбирала каждую картину и занавеску.

– Она моя сестра, Макс. А если она вспомнит то самое… и это навредит? Ты не думаешь об этом? Неужели ты сейчас настолько эгоистичен? – голос брата запульсировал в висках, напоминая отцовский.

– Значит, рядом с вами воспоминания будут хорошими и позитивными. А со мной кроме ужаса и вспомнить нечего?

– Не психуй раньше времени, Макс. Успокойся. Никто не отбирает твою женщину. Мы все ее любим. Мы все хотим ей только добра и пытаемся вернуть ее к нашей реальности по шагам.

Вроде и успокаивает, и все верно говорит, а меня трясет от ярости и от бессилия. И я понимал, что они правы. Все я понимал. А держать себя в руках не мог. Меня просто трясло, как и тогда, когда приехал сюда после аварии.

– А Таис? Как быть с ней? Неужели мы будем врать о ребенке?

– Но можно ведь пока оставлять Таю с няней, Карина будет приезжать и Александра. Постепенно расскажем. Немного времени, Макс.

А ведь они уже все решили. Меня просто оставалось поставить перед фактом, и звучит все так, что они заботятся, а я, тварь эгоистичная, только одного хочу и о себе думаю. И они на моем фоне само благородство и благие намерения. Мое мнение ни черта не значит. Оно заведомо неверное и ненужное. Привет, долбаное прошлое, где ублюдок с подворотни был годен лишь для того, чтобы подтирать дерьмо за их величествами.

– Круто, вы все уже обдумали, а главное, как быстро. Это все за те несколько минут, пока из палаты ко мне шли? Или вы закрылись где-то, чтоб стратегию разработать? Аааа, может, вы вообще давно приняли свои решения?

Фаина взяла меня за обе руки.

– Макс, ты не злись сейчас. Не надо. Я знаю, что ты чувствуешь. Я понимаю, как долго ты ждал этого момента. Мы все тебя понимаем. Мы не враги тебе. Неужели ты мне не веришь? Я врач!

Я держал ее за руки, чувствуя, как волны ярости плещутся все тише, но все еще бьют меня изнутри отчаянием.

– Я помню, как ты хотела, чтоб она никогда меня не знала… помню, как все вы этого хотели.

– Но ведь она приняла решение. С тех пор ничего не изменилось, и мы никогда не отберем у нее право выбора. Просто она слабая. Нужно постепенно начать знакомить ее со всеми нами. Ты самая важная часть ее жизни. Но и замужество, и ребенок – это очень серьезно. Нужно принять себя сначала и осознать – кто она, где живет, сколько ей лет. Чем занималась все это время. Это тоже непросто и не за один день. Неужели ты не дашь ей этого времени? Ведь что значат какие-то месяцы в сравнении со всей жизнью, что вы проведете вместе. Даша любила тебя так, как никто на этом свете. Я никогда не видела такой любви… и она вспомнит тебя обязательно. Вот увидишь.

– А если ни черта не вспомнит? Что тогда?

Я уже не мог скрывать своего состояния. Мне казалось, я с ума сойду сейчас.

– Просто время. Это все, что нам нужно. Возможно, все образуется намного быстрее, чем мы себе представляли.

– Я хочу ее увидеть…. ужасно хочу, Фая. Меня трясет. Мне кажется, я сейчас сдохну.

Она вдруг улыбнулась и обхватила мое лицо руками.

– Идем, я дам тебе посмотреть. И совсем скоро ты увидишь ее своими глазами. Я знаю, как тебе тяжело сейчас, знаю, какой ты у нас нетерпеливый, но ведь ради нее можно все вытерпеть, да? Ты сам так говорил мне когда-то.

– Ради нее? Ради нее можно вырезать себе сердце наживую и отдать ей.

– Ну вот… а я прошу у тебя всего лишь время.

– Ты точно хирург? Ты не психолог?

– Когда лечишь тело, невозможно не уметь лечить душу. Идем, посмотришь, какая она красивая даже вот такая растерянная и испуганная.

Она привела меня в ординаторскую, где велось наблюдение за особо тяжелыми больными в коме. Увеличила экран, показывая мне палату Даши, и я застонал вслух, увидев ее сидящей на постели. Невольно тронул монитор и даже не заметил, как Фаина вышла и прикрыла за собой дверь. Какая же она хрупкая, прозрачная и невероятно растерянная. Сидит на постели, так похожая на себя в первые дни тогда у меня дома. И я вдруг понимаю, что ведь ее все еще мучают те самые детские страхи, и она не будет спать ночью. Без меня она никогда не могла уснуть. Увеличил изображение и вздрогнул, увидев ее лицо вблизи. Наконец-то с открытыми глазами, подвижное, живое. Не ту восковую маску, которую наблюдал все последние месяцы. Я провел пальцами по острой скуле, по приоткрытым губам. Как же я хотел ощутить ее кожу под своими пальцами, жадно пожирая ее реакцию.