Лезвие (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 23

- Как нашел? – едва слышным шепотом, потому что от стонов саднит и першит горло.

- Кто ищет – тот всегда находит! – не открывая глаз, перехватывает мой палец и подносит мою руку к губам, целуя ладонь мелкими короткими поцелуями, и мне от нежности рыдать хочется. Какой же он другой для меня… Вот этот сильный и жуткий человек, которого боится даже мой отец… со мной он совсем другой. Со мной он такой мягкий и в тоже время властный.

- Ты всегда будешь искать меня, Андрей? Что бы ни случилось?

Усмехнулся уголком рта, и я опять невольно залюбовалась его чувственными губами, вспоминая, как жадно они смыкались на моей груди.

Боже! Я озабоченное животное. Я просто развратная дурная женщина.

- Я больше не собираюсь искать тебя, Александра.

Замерла и почувствовала, как внутри что-то сжалось.

- Я уже придумал, как избавить нас обоих от этих вечных поисков и забрать тебя у него. Осталось совсем немного, и ты будешь со мной. Всего лишь пару дней, и из этого турне ты никуда не вернешься, кроме как в мою жизнь и в мой дом. Тебя там чертовски не хватает.

Сердце радостно заколотилось под ребрами, так сильно заколотилось, что даже дыхание участилось, и я обняла Андрея за шею, опуская голову к нему на грудь. С каким-то исступлённым наслаждением, втягивая запах его кожи и невольно закрывая от удовольствия глаза.

- Я только об этом и думаю. Только о том, чтобы быть с тобой каждый день. Чтобы любить тебя открыто.

Вздрогнул и, взяв меня за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза – какие же они светлые сейчас. Золотисто-карие. Расплавленная раскаленная магма в шоколаде. Горьком, черном шоколаде. Тягучем и вязком. Изысканно и до безобразия шикарно. Как и все в этом мужчине. Словно кто-то кончиком кисти прорисовал в его глазах тонкие нити огня. Для меня… мой огонь, и я трогаю его кончиками пальцев, обжигаясь и наслаждаясь каждым ожогом. Когда он разобьет мне сердце, наверное, это будет огонь. То, что я почувствую. Я буду живьем гореть в этом самом огне на дне его дьявольских глаз. Добровольно.

- Скажи мне еще раз, о чем ты думаешь.

- Хочу любить тебя…

- Хочешь или любишь?

Я улыбаюсь, а он нет, и тонкие нити становятся ярче, извиваются молниями. Или мне так кажется… потому что я могу, не моргая, разглядывать его глаза часами. Они настолько завораживают… как самый настоящий огонь.

- Люблю, - выдохнула и прижалась губами к ресницам, повела по ним, едва касаясь и заставляя его прикрыть веки, – люблю тебя всего. Взгляд твой… голос… руки твои… губы. Люблю тебя со мной, на мне, во мне…

- Чертовка, - прижал к себе сильнее, - дразнишь.

- Люблю тебя… дразнить.

Перевернул на спину, нависая сверху, опираясь на сильные руки, а я, как заворожённая, смотрю на шрамы, на кожу темную, на мышцы, бугрящиеся под ней.

- О да-а-а, ты ужасно любишь дразнить... - усмехнулся и раздвинул мне ноги коленом. – Скоро ты будешь делать это каждый день и каждую ночь. Это станет твоей прямой обязанностью – дразнить меня… и иногда петь. Для разнообразия.

Он улыбается, а теперь сложно улыбнуться становится мне. Ведь это не может быть правдой? Наверное, мне снится какой-то удивительный сон. Ведь это умопомрачительный мужчина не может любить меня вот так… не может желать меня с такой силой.

- А если я надоем тебе… что будет со мной?

Пожал плечами.

- А что делали с надоевшими женами графы? Я заведу себе любовницу.

Не знаю, смеяться или ударить… или задохнуться от его слов. Впилась в плечи ногтями, намеренно причиняя боль и видя, как он поморщился, но даже не сбросил мои руки.

- Ревнивая ведьма, - стиснул мое тело, просунув руку под спину и прижимая к себе.

- Я и есть твоя любовница, Андрей. Как графы поступают с надоевшими любовницами?

- Трахают их, чтобы выбить из их маленьких головок такую дурь.

- Тогда трахни меня, пожалуйста. Сейчас.

Улыбка исчезла и глаза сверкнули жаждой, а меня в ответ на этот взгляд прострелило током.

Приподнял под поясницей и сдвинул ниже, пристраиваясь между моих ног.

Медленно, безумно медленно вошел в меня, заставляя закрыть глаза и жалобно застонать, принимая его в себе.

ГЛАВА 11. Андрей

Наверное, я никогда не смогу рядом с ней оставаться спокойным. Вот так вот уснуть безмятежным сном, как она сейчас. Лежала на моем плече, обняв за шею и улыбаясь во сне… А у меня от этого внутри тепло разлилось, только ненадолго. На мгновение. Словно сам себе расслабляться не позволял. Потому что иногда мне казалось, что за каждую минуту счастья сам Бог или дьявол наказывал нас. Все изощреннее. Раскладывал свой адский пасьянс, разыгрывал шахматную партию или примерял на себя роль проклятого кукловода, смеясь над нашими попытками его обыграть.

Наверное, я всегда буду бояться… да, черт возьми, бояться того, что у меня опять ее кто-то отнимет. Что стоит лишь на секунду глаза закрыть - и все. Исчезнет. Растворится, как остатки темени в предрассветных лучах. Очередной срыв всех планов и новый виток испытаний, поисков, нервов, очередной бег по кругу. Наша любовь раз за разом оказывалась ненасытной тварью, которой была нужна еще одна порция страданий и боли. Она не просила их, даже не требовала, а просто брала. Жадно. Алчно. Бескомпромиссно. Словно приучая нас обоих к мысли, что вот такой и будет наша жизнь.

Терять всегда больно. Только обычно мы понимаем это, уже потеряв. Бьемся головой о стену, впиваемся зубами в сжатые кулаки, чтобы не заорать во все горло, о чем-то сожалеем, сжираем себя изнутри, понимая, что все нужно было сделать не так. И самое сложное - понимание, что ты не можешь уже ничего изменить. Потому что поздно. Не вернешь. Не исправишь. Не перемотаешь назад, как фильм, чтобы вырезать ненужный кадр и развернуть сюжет на сто восемьдесят градусов. И только тот, кто терял однажды, сделает все, чтобы не пережить эту боль опять. Потому что слишком хорошо ее помнит. К ней не привыкают, с ней просто учатся жить.

И именно эта память усиливает наши страхи, раздувает пламя, которое, казалось, уже давно превратилось в истлевшие угли. Но это самообман. Одна искра - и вот оно пылает, потрескивая, разрастается, готово выжечь внутри тебя все живое.

Только в то же время рядом зажигается другое. Это протест. Злость. Решительность. Что черта с два я позволю опять пережить все это вновь. Страх может быть как нашим врагом, так и союзником. Все зависит от того, какую часть себя мы готовы отдать ему. Одним он ломает волю, других побуждает бороться. И чем сильнее страх - тем тверже и непримиримее стремление победить.

Лежал, не шевелясь, чтобы не разбудить. Руку в кулак сжимал до судорог в мышцах, чтобы не зарыться в ее волосы и не наброситься на ее губы, терзая в очередном голодном поцелуе. Каждую секунду, которая нас к рассвету приближала, жалел, но, сжимая зубы до скрежета, останавливался. Пусть хоть немного отдохнет. От тревог и волнений, которые как ушат холодной воды опять накатят, стоит ей только проснуться. Потому что наша реальность была настолько же уродливой, насколько и прекрасной. Пройдет несколько часов, и она проснется. Откроет глаза и осторожно, не дыша, станет рассматривать меня, словно самой себе не веря, что это не сон. А потом с облегчением улыбнется и целовать начнет, как будто благодаря, что я не мираж. Господи, меня с ума сводила эта ее искренность. Ее желание показать, что нужен ей как воздух. Без жеманства, скрытых смыслов и наигранного кокетства. Каждым жестом говорит «Я твоя», каждым взглядом кричит «не смогу без тебя», и я впитываю в себя их все, и насытиться не могу. Дурманит… до головокружения и чувства потери реальности. Самого себя не узнавал. Потому что это давно не похоть. И воспоминания о том, как использовать ее для мести хотел, кажутся какими-то нереальными. Я много раз момент нашей первой встречи в голове прокручивал. В подвале. Обнаженная, испуганная, но в то же время гордая. Это сейчас я уже понимаю, что еще тогда сам для себя решил, что не ломать ее буду, а защищать.