Подвальная станция - Черри Кэролайн Дженис - Страница 73

— А где же младенцы?

— Внутри этих емкостей? — ответила маман и сказала подошедшему работнику-эйзи: — Это моя дочь Ари. Она хочет поглядеть на экраны.

— Да, доктор Страссен? — послышалось в ответ. Все говорили громко. — Привет, Ари.

— Привет? — закричала она женщине-эйзи. И уцепилась за руку маман, потому что та последовала за эйзи вдоль по длинному проходу.

Они пришли к обычной стойке с экраном монитора. Маман спросила:

— Где здесь самая маленькая?

— Камеру номер десять загрузили неделю назад.

— Ари, ты можешь отсчитать десять камер? Это у стены.

Ари посмотрела. И сосчитала. И кивнула.

— Хорошо, — сказала маман. — Мэри, давай посмотрим. Ари, Мэри сейчас покажет тебе младенца в емкости номер десять, вот на этом экране.

— А можно заглянуть вовнутрь?

— Свет может потревожить младенца, — ответила маман. — Они — как подарки ко дню рождения. Их нельзя открывать до дня рождения малыша. Поняла?

Это было забавно. Ари засмеялась и плюхнулась на мягкое сиденье. А на экране появилось нечто маленькое и красное.

— Это — младенец, — пояснила маман и указала. — Вот здесь.

— Ух! Это напоминало что-то, что она уже где-то видела. По-видимому, на ленте. Своеобразный младенец.

— О, да. Ух! Все младенцы выглядят так, когда им неделя. Через сколько недель они рождаются?

— Через сорок с чем-то, — ответила Ари. Это она тоже вспомнила из какой-то глубины. — Они все такие же, как этот?

— Какой ближе всего к восьми неделям, Мэри?

— В четвертой и пятой — по девять недель? — ответил Мэри.

— Емкости четыре и пять, Ари. Посмотри, где они, а мы покажем тебе… Которую, Мэри?

— Номер четыре, сира. Вот эту.

— Это все еще противно, — сказала Ари. — Можем мы посмотреть симпатичного?

— Ну, давай еще поищем.

Следующий оказался лучше. Следующий — еще лучше. Наконец, младенцы стали такими большими, что не помещались на экране целиком. И они двигались. Ари была возбуждена, по настоящему возбуждена, потому что маман сказала, что сейчас один должен родиться.

Когда они подошли к тому месту, так уже собралось множество техников. Маман крепко взяла Ари за плечи и заставила ее стоять прямо перед ней, чтобы она смогла увидеть; и объяснила, куда смотреть, прямо туда, прямо на эту емкость.

— Он не утонет? — спросила Ари.

— Нет, нет, младенцы живут в жидкости, правда? Сейчас, прямо сейчас, внутренность камеры совершает то же самое, что происходит внутри женщины, когда происходят роды. В итоге ребенка должно вытолкнуть, как мышцами. Только здесь это насосы. И кровотечение происходит по-настоящему, потому что насосы перегоняют много крови, и некоторые сосуды в биоплазме лопаются при таких толчках.

— А у младенца есть пуповина и все остальное?

— О, да, она должна быть у младенцев. Все настоящее, включая биоплазму: это самое сложное — она действительно выращивает кровеносную систему. Следи теперь внимательно, видишь, лампочка мигает. Это означает, что техники должны приготовиться. Вот он. Это его голова. А в ту сторону должно быть повернуто лицо младенца.

— Плюх? — закричала Ари и захлопала в ладоши, когда ребенок нырнул в ванночку. И замерла, когда младенец забарахтался, и противное вещество стало расплываться в воде. — УХ!

Однако техники вынули его оттуда, обработали пуповину, а он все двигался. Ари стояла на цыпочках, стараясь увидеть, как его укладывают на стол, однако эйзи Мэри велела им остановиться и показать ей, как гримасничает младенец. Младенец был мальчиком.

И они обмыли его, и припудрили, и завернули, а потом Мэри взяла его на руки и стала укачивать.

— Это — ГУ-7688? — сказала маман. — Его зовут Август. Он станет одним из наших агентов безопасности, когда вырастете. Но до того он еще долго будет маленьким. Когда тебе исполнится двенадцать, ему будет столько, сколько тебе сейчас.

Ари была зачарована. Ей позволили вымыть руки и потрогать младенца. Он взмахнул кулачком и ударил ее, и она громко рассмеялась, так это было забавно.

— Попрощайся? — сказала после этого маман. — Поблагодари Мэри.

— Спасибо, тебе? — произнесла Ари. Она и в самом деле была благодарна. Это было так забавно. Она надеялась, что они еще придут сюда.

— Тебе понравилась лаборатория? — спросила маман.

— Мне понравилось, когда родился младенец.

— Вот так родился Олли. Он родился как раз в этой лаборатории.

Ари не могла представить Олли таким маленьким и потешным. Ей не хотелось думать об Олли так. Она поморщила нос и восстановила в памяти нормального Олли.

Взрослого и красивого, в черной форме.

— Иногда и граждане рождаются из камер, — сказала маман. — Если по каким-то причинам их мамы не могут вынашивать их сами. Тогда это можно сделать посредством такой емкости. Ты знаешь, какая разница между эйзи и гражданином, если они рождаются в одинаковых условиях?

Это был трудный вопрос. Имелась масса различий. Некоторые заключались в правилах, другие — в устройстве эйзи.

— И в чем же она? — спросила она маман.

— В каком возрасте ты получила свою первую ленту?

— В шесть.

— Правильно. И ты получила первую ленту на следующий день после дня рождения. Это ведь не испугало тебя, не так ли?

— Нет? — ответила она и затрясло головой так, что ее волосы разлетелись. Потому что ей нравилось так делать. Маман медленно задавала вопросы, и ей в промежутках становилось скучно.

— Ты знаешь, когда Август получит свою первую ленту?

— Когда?

— Сегодня. Прямо сейчас. Они положат его в колыбельку, и там имеется устройство для прокручивания ленты, так что он сможет слышать ее.

Это произвело на нее впечатление. Она ощутила ревность. Август представлял угрозу, если он собирался стать таким умным.

— А почему мне этого не сделали?

— Потому что ты должна стать гражданином. Потому что тебе необходимо изучить многие вещи старым способом. Потому что, хотя ленты хороши, но если у тебя есть маман или папа, чтобы заботиться о тебе, ты узнаешь много такого, о чем Август узнает, только когда станет заметно старше. В некотором смысле граждане стартуют раньше. Эйзи узнают много о том, как стать хорошим и как выполнять свою работу, но они не слишком разбираются в том, как себя вести в незнакомой ситуации. Граждане оказываются на высоте в непредвиденных случаях. Граждане могут придумать, как поступить. Они узнают это он своих мам. Ленточное обучение хорошо, но это еще не все. Поэтому маман велит тебе обращать внимание на то, что видишь и слышишь. Поэтому считается, что ты в первую очередь учишься именно таким образом, так что ты знаешь, что лента не так важна, как твои собственные глаза и уши. Если бы у Августа была бы маман, которая сегодня взяла бы его домой, то он стал бы гражданином.

— А почему Мэри не может быть его маман?

— Потому что у Мэри слишком много детей, о которых надо заботиться. У нее их пятьсот каждый год. Иногда даже больше. Она не сможет выполнить всю эту работу. Так что приходится прибегать к помощи ленты. Поэтому эйзи не могут иметь маман. Их просто слишком много, чтобы мы могли ухаживать за всеми.

— Я могла бы взять Августа.

— Нет, не могла бы. Для того, чтобы быть маман, надо быть взрослой. Мне пришлось бы взять его домой, и он спал бы в твоей кроватке, играл бы твоими игрушками, пачкал бы пеленки и много кричал. И тебе пришлось бы постоянно делить с ним маман, и так — все время. Нельзя отослать младенца обратно только потому, что ты устала от него. Тебе понравится, если он заберет у тебя полкомнаты, а маман, и Нелли, и Олли пришлось бы постоянно заботиться о нем — потому что он — младенец, и ему потребуется уделять все время.

— Нет! — Это была плохая идея. Она уцепилась за руку маман и решила, что никакой младенец не возникнет и не отберет половину всего. Делить что-то с противными приятелями и то было достаточно неприятно.

— Пойдем? — сказала маман и вывела ее на улицу, под солнце, в садик, где были рыбки. Ари пошарила в карманах брюк, но так не оказалось крошек хлеба или чего-нибудь такого. Нелли заставила ее переодеться в чистое.