Черный Легион (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон - Страница 45

Ульрех вытащил простой и крепкий силовой меч того же металлического оттенка, что и его броня. Он взмахнул клинком, салютуя Телемахону, и через решетчатый лицевой щиток увенчанного гребнем шлема Мк III раздался его голос:

– Давно мне хотелось сразиться с Принцем в Маске.

Остальные воины зашептались. Намечалась эпохальная дуэль. Даже пожелтевшие глаза Илиастера лихорадочно загорелись от мрачного возбуждения.

Телемахон шагнул вперед, как и ожидалось от чемпиона Абаддона. В Черном Легионе не было бойца смертоноснее. Он уже обнажал клинки, когда Абаддон поднял Коготь, останавливая его.

– Мне нет нужды тратить время моего лучшего воина, – произнес он с жестокой рассудительностью. – Телемахон, прошу тебя, стой на месте. Хайон?

По-моему, я и впрямь моргнул от изумления.

– Брат?

Абаддон направил Коготь на громадную фигуру Ульреха Ансонтина.

– Убей его.

Я замешкался, и это вызвало у стоящих напротив нас воинов гортанный хохот. Телемахон что-то пробормотал себе под нос, неопределенно выражая свое неудовольствие. Он хотел этого боя. Я был склонен ему уступить, однако мой повелитель уже высказался.

– Как пожелаешь, – отозвался я с куда большей уверенностью, чем ощущал на самом деле.

– Без колдовства, – с язвительной ухмылкой заявил Даравек. – Этот вопрос решат мечи.

Абаддон ленивым жестом согласился, и после этого я уверился в том, что он меня уже убил.

Я шагнул вперед, обнажив Сакраментум и позволив серебристому клинку стать фиолетовым в порченом свете шторма. Я ответил Ульреху на салют, однако тот промолчал.

Пока мы сближались, заговорил Даравек:

– Ансонтин убил в поединках тридцать одного воина. А скольких сразил на дуэли ты, убийца?

– Троих, – отозвался я. Это вновь вызвало хохот в строю со стороны Даравека.

Ульрех держал свой клинок наготове. Когти несформировавшихся демонов оглаживали его броню, с которой холодно глядели безглазые медные черепа. Духи боли опоясывали его голову венцом блеклого свечения. Его голос загремел, словно гром:

– Я посвящаю твою смерть Богу Крови и Битвы

Я так и думал, что он это скажет.

Он не стал ждать, последует ли от меня подобное напутствие, а сразу атаковал. Оживший меч вспыхнул и рассек воздух под осиное гудение силового поля. Сакраментум заработал с куда более мелодичным урчанием, свидетельствовавшим о мастерстве его создателя.

Большинство чемпионов, вроде Нефертари и Телемахона, реализуют свой талант в поединке. Не менее – а зачастую и более – чем воинами, они являются дуэлянтами, посвящающими свою жизнь и душу гонке за совершенством в искусстве битвы с одним противником. Я ожидал, что в нашей схватке с Ульрехом первые столкновения пройдут по такой же схеме: с упором на обучении, а не на мгновенном убийстве. Мы бы обменивались ударами, изучали положение тел друг друга, выясняли предпочитаемые школы обращения с клинком и оценивали бы процесс и дух боя. Именно так начиналось большинство дуэлей, в которых опыт и умение значили куда больше, нежели в изнурительном военном столкновении. Хотя некоторые дуэлянты могут с этим и не согласиться, подобное позволяет разогреть мышцы, разогнать кровь и дает разлиться адреналиновым наркотикам систем доспеха, выигрывая для бойца время на погружение в схватку.

У Ульреха были иные мысли на сей счет. Он полагал, что гораздо выше меня как мечник, или же считал, что сможет убить меня, пока его кровь холодна, поскольку сразу же двинулся вперед и обрушил на меня серию ударов, которые я еле заблокировал плоской стороной своего бесценного меча.

При каждом парировании я отступал. Несколько воинов Даравека одобрительно заорали, видя, что я уже защищаюсь. Они подозревали, что бой кончится быстро.

Тысяча Сынов никогда не имела репутации наиболее искусных бойцов среди Легионов, и часто говорили, будто мы чересчур полагаемся на свои психические таланты для победы в войнах. Возможно, этот упрек и был отчасти верен, однако по отдельности мы не уступали мастерством нашим кузенам из других Легионов даже если не брать в расчет годы крови и сражений после восстания Гора. В то время как многие воины бились на инстинктах и выучке, мы привносили в поединки научный подход, используя ментальные техники концентрации в сочетании с медитативными ката, встречающимися в философских боевых искусствах. Принципы равновесия, действия и противодействия, способы заставить оппонента проявить изъяны своей техники и, в свою очередь, не попасться на его приманку – все эти аспекты боя наш разум заучивал за годы обучения на Тизке и в последующих войнах. В противостоянии с нашими сородичами, обученными в более дикой или негибкой манере, подобная личная дисциплина уравнивала шансы.

Так что я перед лицом подавляющей мощи Ульреха я сохранял спокойствие – по крайней мере, внешне. Он наносил удары настолько быстро и сильно, что поддержание боевой концентрации давалось мне нелегко. Я представил себе, как Телемахон с отвращением наблюдает за моим выступлением. Представил, как Абаддон глядит на меня немигающим оценивающим взглядом. У меня больше не было сомнений насчет его мотивов – отнюдь, я уверился, что он послал меня на этот бой, чтобы посмотреть, как я умру. Плоды моих неудач, которые, наконец, настало время пожинать. И как же уместно было то, что все произойдет перед самим Даравеком и будет исполнено его же чемпионом.

Ульрех пустил первую кровь. Он воспользовался плохо исполненным отводом и рискнул нанести режущий удар мне по корпусу, оставив на нагруднике рассеченную прорезь. Ликующие крики его братьев стали вдвое громче.

Соберись, – предостерег я себя.

Наши клинки встретились, сомкнувшись возле рукоятей. Мы были так настолько близко друг к другу, что я видел отражение своего черного доспеха в грязно-серебристом керамите Ульреха.

– Почему ты вместе с ним? – спросил я Железного Воина, выискивая в его движениях признаки колебания. Их не было. – Почему ты с Даравеком?

Ульрех какой-то миг удерживал блок, а затем мы оба высвободились и разом сделали шаг назад.

– Абаддон – не меньший тиран, – коротко бросил мечник в ответ.

С этим я спорить не стал. Наши клинки сшиблись в серии взмахов и парирований. На сей раз я не отступал, а отводил все, что мог, и уклонялся вбок от того, что отвести не мог. Между нами и моими братьями оставалось лишь несколько метров. Двигаться уже было некуда.

Ульрех был не настолько молчалив, как я ожидал – когда силовые поля наших клинков оттолкнули друг друга с рыком энергетической перегрузки, он заговорил:

– Почему ты бросил свой Легион?

Признаюсь, вопрос меня удивил.

– Чтобы выйти из тени наших потерпевших неудачу отцов, – произнес я. – Позором с тенью преображены. В черном и золоте вновь рождены.