Скагаран 1: Робинзоны космоса (СИ) - Костин Константин Константинович - Страница 6

Об этом нам поведал начальник смены – Михалыч, едва ли не самый юный из всех заводчан, всего сорока лет. Кстати, после катастрофы, он фактически стал директором завода. И так сильно убивался, что жена и дочка, наверно, сильно переживают, что я не знал, как сказать, что вряд ли они еще когда-либо увидятся. Потому начал издалека.

– Пока ехали, я обратил внимание, что у вас все поля вокруг перекопаны…

– Геологи были, – махнул рукой Михалыч. – Копали, бурили, взрывали… хрен его знает, что искали. Но вы, ребята, так и не ответили… что произошло-то?

– Мы оказались на другой планете! – оповестил начальника Миша, у которого с чувством такта была беда.

– Как на другой планете? – воскликнул заводчанин. – У меня же дочка родит скоро!

– Будешь дедушкой? – улыбнулся Семенов. – Поздравляю! Как зять – нормальный?

– А я знаю? Говорю ж – геологи были.

Повисло неловкое молчание, и мы сочли за лучшее свалить, пока никто не брякнул еще чего лишнего. Тем более, что солнца уже клонились к закату, а нам еще предстояло добраться до западного края.

Через пару километров после завода дорога превратилась в беспорядочные нагромождения кусков асфальта и щебня, которые МТЛБшка уверенно вминала в грунт.

С этой стороны Земля кончалась не топью или морем, как с трех других, а степью. Огромным, бесконечным плато. Только в бинокль, далеко на горизонте, я смог разглядеть гряды холмов. Мы прошли по ярко-зеленой, высотой до колена, траве несколько шагов, держа автоматы наготове. Жужжали насекомые, витали бабочки. Вроде как ничего не представляло для нас угрозы, и мы были готовы углубиться дальше, но внезапно трава зашевелилась и в проплешине мелькнул толстая, упитанная змея.

Автоматы тут точно бесполезны… ну не уберегут они от опасности, которую видишь в последний момент! Решив не искушать судьбу, мы вернулись на родную землю. Напоследок я обернулся. В траве копошилось еще с полдесятка змей. А высоко в небе парило голубое облако.

Глава 4. Единочество

Очередной сюрприз нас ждал в деревне. Дяди дома не оказалось, но добрые люди подсказали, где его следует искать – на опорнике. Не спешиваясь, как были – на броневике, разгоняя сумерки светом фар, мы въехали на деревенскую площадь. Здесь, в одном месте, всего два дня назад, была сконцентрирована вся социальная жизнь деревни – и опорный пункт милиции, и почта, и клуб, и школа, и местный вариант супермаркета.

Но сегодня площадь походила на декорацию фильма ужасов. Десятки факелов обрамляли ее по периметру, в центре толпилась кучка селян, некоторые из которых были вооружены. У дверей опорника стояли двое с дробовиками, рядом же тарахтел дизельный генератор, питая лампочку над входом. Внутри тоже горел свет.

– Ну зачем так грубо? – вздохнул Семенов, увидев раскуроченный замок на двери. – Можно было просто достать ключ, – и достал его из-за притолоки.

Опорный пункт представлял собой самый настоящий оружейный склад. На столах, на шкафах, в углах и просто на полу лежало разнообразное оружие и коробки с патронами. В основном – гладкоствольные охотничьи ружья, но присутствовали и несколько карабинов, и даже револьверов с пистолетами – преимущественно Наганов, парочка Маузеров, и еще несколько образцов допотопной конструкции. Особенно выделялся огромный, тяжелый пулемет Льюиса.

За столом участкового, обложенная бумагами, сидела Марина, и что-то бойко строчила. Дядя, в своем камуфляже с полковничьими погонами, с автоматом на шее, сидел на подоконнике, и задумчиво пускал в потолок кольца сигаретного дыма.

– Это еще что за самоуправство? – возмутился капитан.

– Тихо ты! – цыкнул на него военный. – Проводим перепись населения и инвентаризацию.

Я взял один из листков. Там, красивым, ровным подчерком, значился перечень имен, напротив – дата рождения, образование, род занятий, имеющаяся в наличие техника и оружие.

– Ты, кстати, посмотри, – кивнул полковник участковому. – Все ли оружие сдали. А то я только запасов деда Анисима в курсе.

– А дед Анисим сдал? – поинтересовался Семенов, сгребая стопку листов.

– Принес одну берданку, и сказал, что больше ничего нет.

– Да, у деда Анисима хрен что заберешь, – покачал головой милиционер.

Я вкратце передал дяде события последних полутора дней. На все попытки заострить внимание более подробно на каком-то моменте, полковник нетерпеливо махал рукой.

– Дальше, – требовал он. – Детали позже.

На мое удивление, он даже не остановил меня на рассказе про замок, а вот про завод послушал более подробно.

– Вот что, дорогие мои соратники, не побоюсь этого слова– товарищи, – произнес дядя, когда я закончил свое повествование. – Дел у нас много, а времени мало. Там осталось человек тридцать – не больше. Сейчас мы их вместе примем, перепишем, после – шесть часов на сон, а там… а там все узнаете.

На перепись оставшихся ушло еще два часа, причем Семенов успел допросить только четверых, угробив на каждого уйму времени. Но работал он обстоятельно – расспрашивал каждого не только о нем самом, но еще и о соседях, друзьях, знакомых. Одно слово – мент! Наконец, собрав все бумаги, закрыв дверь опорника на заранее припасенный амбарный замок, дядя отдал распоряжения караульным, и приказал отчаливать. Все на той же МТЛБшке, накрутившей за минувшие два дня километров больше, чем за всю ее предыдущую жизнь, мы вернулись домой.

Упав на кровать, я сразу уснул, как убитый. А когда меня разбудил военный, казалось – проспал не больше двух минут. Хотя на деле прошло шесть часов. За окном светало. Полковник достал из сарая ПКТ, и, пока мы устанавливали его на башню броневика, облачился в старую парадную форму, еще советского образца, со скрипучей портупеей, надраенной до солнечного сияния бляхой ремня, и хромовыми сапогами. На пояс он нацепил кобуру с Маузером, а ПМ убрал в карман. Погоны, правда, на форме были еще старые, капитанские, и полковник, с большим сожалением, срезал их.

На площади нас уже ждало около пятидесяти человек – мужского пола, в возрасте двадцати пяти – сорока лет. На правом плече у каждого алела красная перевязь. Караульные у дверей опорника (вчерашних я запомнил хорошо) были уже другие.

– Это – те, кому я доверяю на все сто сорок семь процентов, – пояснил дядя Боря.

Каждому под запись он выдал по ружью и по пачке патронов, после чего давал какие-то распоряжения, и ополченцы, группами по 3–4 человека, расходились. В воздухе нарастало напряжение. На площадь стекались деревенские жители, и беспокойно озирались по сторонам, с опаской поглядывая на вооруженных людей и пулемет броневика. Последним был Данька – паренек лет четырнадцати, которому военный вручил листок, вырванный из блокнота.

– Вот теперь все готово! – резюмировал военный, и, оправившись, надев на голову фуражку, вышел из опорника.

Мы, все еще ничего не понимая, но уже догадываясь, последовали за ним. Дядя забрался на броневик, сел на башню, и закурил.

На площадь прибывало все больше и больше народу. Теперь уже организованными группами. У некоторых из-под курток торчали деревяшки топорищ, но против полутора десятков ополченцев с дробовиками, окруживших площадь, разве попрешь с топором? Да и мы с Семеновым и Михаилом тоже были не с пустыми руками – на плече у каждого висел АКС-74У. Не говоря уже о пулемете на башне МТЛБшки, который мог охладить пыл любого.

– Ну, кажется все собрались, – полковник отщелкнул окурок, и встал во весь рост на броне машины. – Граждане! Не побоюсь этого слова – товарищи! – гаркнул он во всю силу своего офицерского голоса. – Все мы задаемся вопросом – что произошло? Почему вдруг на небе два солнца, и три луны? Почему нет ни света, ни связи? На эти вопросы сейчас ответит астрофизик Миша Родин.

Для самого Михаила, похоже, такие слова стали полной неожиданностью. Он даже подпрыгнул на месте. Но, несмотря на слабые протесты, полковник затащил парня на броневик. Астрофизик несколько секунд собирался с мыслями, переминаясь с ноги на ногу, но деваться ему было некуда.